Линдси Фэй - Злые боги Нью-Йорка

Зайдя в свою комнату, я сбросил брата на соломенный тюфяк. Не со зла, просто Вал был дьявольски тяжелым.

– Вот черт… – начал я.

– Да уж. – Кроткий Джим устало поправил светлый воротник своей свежей рубашки. – Я никогда не поставил бы на его совершенство. Только на невероятную привлекательность.

– Он говорит, что он не содомит, – тупо заметил я.

– Это ты так, с позволения сказать, намекаешь на меня?

Вот теперь он мне просто нравился. Как бывает с безупречными ответами, этот бил все козыри. Если содомия только что спасла шкуру Вала, она без труда станет моим фаворитом среди его слабостей.

– Чем он занимался?

– Несчастный мошенник встретил в «Крови свободы» морского капитана и нанялся на рейс в Турцию, – фыркнул Джим. – Однако все, кто там пили, задолжали Валу слишком много денег и услуг, чтобы позволить ему такой… карьерный промах. Мы возражали. Усиленно. Не молли, – добавил он, закатив глаза, прежде чем я успел вставить слово. – Смею предположить, из всего круга Сити-Холл-парка я его единственный близкий знакомый… Господи, надеюсь, что так и есть. Какие отвратительные мысли, Тимоти. В любом случае, докеры не желали, чтобы он куда-нибудь уплыл, учитывая его роль в их Партии и все прочее. В результате мне было поручено проводить его домой. По дороге Вал повел себя некультурно; он мечтал о море, и обнаружив, что его планам препятствуют, швырнул ключ от дома в сточную канаву. Я выше того, чтобы доставать его из подобного места. И вот мы здесь.

Я попытался выяснить, дышит ли брат. Похоже, да. Я здорово подбил ему глаз, но кто-то тщательно протер то место, где лопнула кожа.

«Да, мне определенно нравится Джим», – решил я.

– Так мне тащить его домой? – искренне беспокоясь, спросил Кроткий Джим.

– Ты отличный друг нам обоим, – ответил я, извиняясь.

– Даже и не мечтай, – рассмеялся Джим, направляясь к лестнице. – Когда он очнется – не знаю, какие беды одолевали вас в последнее время, он всегда заявлял, что вы очень близки, – ты, несомненно, сочтешь меня законченным мерзавцем. Вал, отходящий от такой дозы морфина, – нечто славное и грандиозное. Желаю тебе всей удачи мира, поскольку тебе понадобится не меньше.

Я слишком беспокоился о Вале, чтобы уйти в Гробницы. И дело не в том, что на этот раз он окончательно перебрал. Просто никто не мог гарантировать, что если он проснется, когда меня не будет, чертов прохвост не уплывет в Бразилию. Поэтому я нашел сушеной мяты и заварил чайник. Мой брат спокойно терпел пот и озноб, и даже тот момент, когда сердце начинает колотиться наподобие колибри, не слишком досаждал ему. Но сейчас, похоже, он дошел до упора. Значит, мне понадобится мятный чай – и, если чай не поможет, ведро. Я принес их.

К счастью, мне пришлось ждать всего минут двадцать. Я сидел на полу, спиной к стене, рядом с соломенным тюфяком, когда Вал сел. Он походил на дикаря, который только что вылез из пещеры и украл щегольской мужской костюм.

– Что, – прохрипел он голосом грубее древесной коры, – я тут делаю?

– Приходишь в себя после морфина, – дружелюбно сказал я. – Тебя притащил Кроткий Джим.

– Этот напыщенный дурачок…

– А мне он нравится.

Вал несколько раз потер лицо рукой.

– Ты больше никогда не хотел меня видеть.

– Я передумал.

– Почему? – спросил он, запихивая глазные яблоки на место.

– Потому что я не очень хороший брат, но хочу попрактиковаться.

Вал выкашлял какую-то гадость, принадлежащую Пяти Углам, и вытянул из кармана красный шелковый платок.

– И как же ты собираешься учиться, Тим?

– Буду наблюдать за тобой, наверное. Таков мой план.

– Тогда ты, – прохрипел в платок Вал, – туп как пробка.

– Знаю.

Больше половины своей жизни я полагал гнуснейшими преступлениями брата против меня работу пожарным, морфин и разврат, именно в таком порядке. И у меня ни разу не возникало даже малейшего желания простить Вала за одно из них. Но зная, что его величайшее преступление – кровавое пятно, темное и мрачное, из тех, что могут напрочь стереть человека… Удивительно, но простить это оказалось легче. Минувшей ночью, ковыляя домой, я вдруг осознал: я могу избавиться от человека, который лишил меня родителей. Я просто могу позволить Валентайну уйти. И тогда я подумал о том, как восхищался безупречностью, с которой брат набивал голубей маслом, нутряным салом и майораном, собираясь их тушить, о нашем всегда вытертом до блеска окне, о том разе, когда у нас закончились носовые платки, и Вал разрезал старый жилет на квадраты, а потом подшивал их. Я подумал о том мужестве, которое требуется человеку, чтобы идти в огонь и спасать людей. Я думал о причинах, побуждающих идти туда. Лишь бы не начать выкрикивать его имя на всю Элизабет-стрит.

– Мятный чай? – с подозрением каркнул Вал, открыв один глаз.

– Да.

– Все вправду так плохо?

– Да.

Так оно и было. Но самое неприятное – я имею в виду период ведра – заняло всего полчаса, и когда тошнота отступила, Вал засунул голову в мой тазик и умылся, а потом мы вместе сошли вниз. Вскоре я нашел в буфете завернутый в тряпицу вчерашний хлеб миссис Боэм, кусок фермерского сыра и немного домашнего пива. Небо уже совсем посветлело, воздух после пролетевшей бури был прохладным. Тихое настороженное утро. Я закончил готовить кофе и уселся напротив брата. Вал, подняв брови, смотрел на лист оберточной бумаги.

– Твой кофе, – заметил он, – пахнет, как подметка ирландского ботинка.

– Должен тебе сразу сказать, ты больше не увидишь ни Коромысла, ни Мозеса Дейнти. Я не прикладывал к этому руки, но они… их вряд ли найдут. Они спелись с Шелковой Марш, а потом повстречались… с людьми, которые не желали моей смерти.

Для должного горя брат еще недостаточно отошел от наркотиков. Но он чуть ссутулился.

– Значит, дело закрыто. Знаешь, мне самому казалось, от этих ребятишек начинает пованивать крысятиной. Но никак не мог проглотить, уж больно давно они со мной топтались.

– Мне нужно знать, что ты выяснил у Мэтселла и Писта. Я и сам могу их найти, но…

– Но они уже все мне выложили. Ты стал убойным художником, – добавил он, глядя на коричневую бумагу.

– Помогает думать. Так что же Пист нашел в лесу и рассказал шефу?

– Этот огрызок старого голландского тоста и впрямь такой сметливый, как говорят, – вздохнул Вал, ставя локти на стол и мрачно глядя на хлеб. – Я так понимаю, ты знаешь, что он отыскал у могилы порядочно овчинок. Ну, он нашел и девку, которая с ними баловалась, и она быстренько ему все вывалила. Звать ее Мэдди Сэмпл.

Мэдди Сэмпл была симпатичной и румяной фермерской девицей семнадцати лет, которая жила в вишневом саду у леса, где были найдены кондомы. Мистер Пист, благослови чудаковатого мошенника, отыскал ее, заглянув в ближайший к месту захоронения паб – салун под названием «Фэйрхевен», предполагая, что девушка живет поблизости, – и там принялся приставать к каждой молли, которая удосужилась заговорить с ним. Как и следовало ожидать, успеха он не имел. Но такое поведение заставило мужчин призадуматься, не потянет ли старикана на их собственность. И довольно скоро некий парень по имени Бен Уизерс, в котором было больше рыцарства, чем мозгов, предупредил Писта не глазеть на Мэдди, если только он не хочет получить от Бена кулаком в глаз.