Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

Оказавшись в центре города, мы продолжали встречаться с «оперативниками» в различных гостиницах, барах и церквах; мне представили швейцара отеля «Плаза», что рядом с парком; Константе Рибайлагуа, бармена «Флоридиты»; официанта «Ла Зарагозаны»; привратника оперного театра «Сентро Галлего»; детектива отеля «Инглатерра»; еще одного, совсем молодого священника, обитавшего в подземельях монастыря Иглесиа дель Санто Анджел Кастодио; дряхлого официанта-китайца из ресторана «Пасифик»; девушку-кубинку, работавшую в салоне красоты «Гордость Гаваны»; старика, который полировал и обжаривал кофейные зерна в маленькой лавочке «Грейт Генерозо» напротив бара «Канарейка». Хемингуэй познакомил меня с Анджелом Мартинесом, хозяином «Ла Бодегита дель Медио» — того самого заведения, где я отведал мерзкий коктейль, но это, по всей видимости, был визит вежливости, поскольку писатель не назвал Мартинеса «одним из лучших полевых агентов», как называл всех прочих.

Время близилось к семи вечера, и мы уже выпили в полудюжине баров, когда Хемингуэй привел меня в «Кафе де ла Перла де Сан-Франциско» — маленький ресторан у городского сквера с фонтаном, из которого тонкой струйкой сочилась вода. Бар был довольно приличный, со стенами из полированного гранита, но Хемингуэй протащил меня в обеденный зал.

— Мы здесь ужинаем? — осведомился я.

— Нет, черт побери. Самое дорогое блюдо здесь стоит двадцать пять центов. Ужинать мы отправимся в Баскский центр... сегодня вечером в финке соберутся друзья Марты, и, чем позже мы вернемся домой, тем лучше. Я привел тебя сюда, чтобы показать вот того парня. — Хемингуэй кивнул в сторону мужчины, стоявшего в дверях кухни. На вид это был кубинец или испанец, но он носил напомаженные по австрийской моде усы и коротко подстриженные волосы. Он свирепо взирал на нас, словно требуя сесть за стол и заказать что-нибудь, либо убираться ко всем чертям.

— Сеньор Антонио Родригес, — сказал Хемингуэй. — Но все зовут его Кайзером Гиллермо.

Я кивнул:

— Еще один полевой агент?

— Нет, черт побери, — ответил писатель. — Это хозяин ресторана. Нельзя сказать, что мы знакомы с незапамятных времен, хотя я довольно часто обедал здесь. Если мы не поймаем настоящих немецких шпионов, то, пожалуй, вернемся сюда и арестуем Кайзера.

Знакомство с персоналом «Хитрого дела» было практически завершено, если не считать юного помощника официанта из Баскского клуба, которого Хемингуэй назвал «нашим лучшим... и единственным курьером». Он вот-вот должен был появиться и навести порядок на нашем столе.

В воскресенье мы не занимались «Хитрым делом». Во всяком случае, для меня поручений не нашлось.

Всю вторую половину дня в финке продолжалась массовая вечеринка — в бассейне и рядом с ним купались и загорали люди, из-за жалюзи доносился звон бокалов, витал запах жареной свинины, приезжали и уезжали автомобили. Среди гостей я заметил братьев Ибарлусия и еще с полдюжины игроков хай-алай, нескольких эмигрантов-басков, Уинстона Геста и других состоятельных спортсменов, в их числе Тома Шелвина, а также множество незнакомых лиц. Американское посольство представляли Эллис Бриггз с женой и двумя детьми, Боб и Джейн Джойс, посол Браден и его супруга. Я знал, что она чилийская аристократка, и ее внешность полностью соответствовала положению, которое она занимала, а красота и элегантность миссис Браден бросались в глаза даже на расстоянии пятидесяти шагов.

Утром я спросил у Хемингуэя, можно ли добраться до Гаваны каким-либо транспортом, кроме автобуса.

— Зачем? — спросил он, вероятно, имея в виду, что в воскресенье утром городские бары закрыты.

— Хочу сходить в церковь, — ответил я.

Хемингуэй фыркнул.

— Можешь брать «Линкольн», когда он не нужен мне, Хуану и Марте. Еще есть старый «Форд-Купе», но сейчас он в ремонте. Либо езжай на велосипеде, который мы купили для Джиджи.

— Так будет лучше всего, — сказал я.

— Не забывай, до окраин города десять миль, — предостерег меня писатель. — А до Старой Гаваны — все двадцать.

— Велосипед устроит меня как нельзя лучше, — повторил я.

Я отправился в путь ближе к вечеру, когда вечеринка была в самом разгаре, и позвонил Дельгадо из телефона-автомата на Сан-Франциско де Паула. Мы встретились в явочном доме.

— Вчера вы вдвоем совершили знатное путешествие, — сказал мне коллега по ОРС, как только мы вошли в темную жаркую комнату. На Дельгадо был белый костюм; под льняным пиджаком — только нательная майка. Из-за пояса высовывалась рукоять пистолета.

— Вы то и дело попадались мне на глаза, — упрекнул я.

Дельгадо потер подбородок:

— Хемингуэй меня не заметил.

— Хемингуэй не заметил бы ничего, даже если бы за ним шел трехногий осел, — сказал я, подавая ему рапорт в запечатанном конверте.

Дельгадо сломал печать и углубился в чтение.

— Господин Гувер предпочитает, чтобы рапорты были напечатаны на машинке, — заметил он.

— Этот документ предназначен лично для директора, — сказал я.

Дельгадо поднял глаза и оскалил длинные зубы.

— Я обязан просматривать все, что ему направляют. Тебя это беспокоит, Лукас?

Я сел в кресло напротив Дельгадо. Было очень жарко, меня мучила жажда.

— Кто те двое, что следили за мной до финки в пятницу и вчера ехали за нами в «Бьюике»?

Дельгадо пожал плечами.

— Сотрудники местного отделения ФБР? — допытывался я.

— Нет, — ответил Дельгадо. — Но тот высокий человек, который шел за вами пешком, служит в Кубинской национальной полиции.

Я нахмурился.

— Какой еще высокий человек?

Дельгадо заулыбался еще шире.

— Я так и знал, что ты его не заметишь. Именно потому мне поручили прикрывать твою задницу, Лукас. Ты слишком увлекся выпивкой на пару с этим писателем-алкоголиком. — Он вновь взялся за мой рапорт. Его улыбка увяла. — Ты это серьезно? В тебя действительно стреляли из снайперской винтовки?

— В меня или в Хемингуэя. Или в любого другого участника нашей дурацкой затеи.

Дельгадо посмотрел на меня:

— Как ты думаешь, кто это был?

— Где вы находились ночью в пятницу?

Он вновь заулыбался.

— В лучшем борделе Гаваны. И, Лукас... если бы я стрелял в тебя, ты уже был бы мертв.

Я вздохнул и смахнул пот с ресниц. Я слышал голоса детей, возившихся в кустах неподалеку от дома. В небе прогудел самолет. Воздух был наполнен вонью бензинового выхлопа, запахом моря и нечистот.

— Завтра Хемингуэй даст мне машинку, — сказал я, — оформлять документы «Хитрого дела». Мой следующий рапорт Гуверу будет напечатан на машинке.

— Вот и славно, — отозвался Дельгадо, вкладывая рапорт в конверт. — Мы ведь не хотим, чтобы тебя уволили из ОРС и Бюро из-за того, что ты не сумел раздобыть машинку?