Дэн Симмонс - Колокол по Хэму

Хемингуэй неловко обхватил меня руками. Я ждал тычков ударов и вдруг почувствовал, что он похлопывает меня по спине. Он что-то говорил, но я не слышал его слов из-за водопада, который вновь зашумел у меня в голове.

— ..в дом, Джо. Марти оставила в холодильнике бифштексы, — сказал писатель. — И бутылку хорошего виски на льду.

— Вам хочется есть? — спросил я, пока мы помогали друг другу подняться на ноги, налегая друг на друга в поисках опоры.

Плитки у бассейна были забрызганы кровью, ветер трепал какие-то длинные синие ленты — я узнал в них остатки своей рубашки.

— Я голоден, как волк, — ответил Хемингуэй, разворачивая меня к двери дома. — Это и неудивительно. Мой желудок пуст.

Тем вечером Мария обращалась со мной еще заботливее, чем накануне.

— Бедный, бедный Хосе, — бормотала она, прикладывая холодные влажные полотенца к моим рукам, ребрам и лицу. — Я часто видела своих братьев в таком состоянии. Надеюсь, твоему противнику тоже досталось?

— Еще как. — Холодное полотенце коснулось моих избитых ребер, и я поморщился. Я лежал на спине в одних трусах.

На Марии была только просвечивающая ночная рубашка.

Фитиль в лампе был прикручен до минимума.

— На тебе осталось хотя бы одно живое место, Хосе? — прошептала девушка.

— Только одно, — ответил я.

— Покажи.

Я показал ей без помощи рук.

— Ты уверен, что оно не пострадало? — прошептала Мария. — Оно красное и воспаленное.

— Заткнись, — сказал я и осторожно уложил ее на себя.

— Мы не станем целоваться в губы, чтобы не потревожить твой рот, — шепнула она. — Но я могу целовать тебя в другие места, правда?

— Да, — ответил я.

— Нужно полечить твои опухоли.

— Заткнись, — повторил я.

Мы уснули только на рассвете.

На следующий день мальчики отправились рыбачить с Гестом, Ибарлусией и Синдбадом. Мы с Хемингуэем бродили по усадьбе, словно два восьмидесятилетних старика, переживших крушение поезда. Мы решили, что нам необходимо подкрепиться, и сошлись в том, что подкрепление должно быть жидким.

Откупорив вторую бутылку джина, мы заперли дверь и принялись за дела. Вскоре обеденный стол был завален картами. Хемингуэй искал лист номер 2682. Согласно легенде, изображенные на ней прибрежные воды были нанесены на карту в 1930 — 31 годах американским судном «Никомис».

— Долгота семьдесят шесть градусов, сорок восемь минут и тридцать секунд, — сказал Хемингуэй, сверившись с расшифрованным текстом и вновь повернувшись к карте. — Широта двадцать один градус двадцать пять минут. — Он постучал по бумаге распухшим пальцем. — Это Пойнт Рома, — сообщил он, подтверждая вывод, к которому мы пришли, изучая бортовые карты «Пилар».

Я вновь взглянул на карту. Пойнт Рома находился у северного побережья Кубы неподалеку от исследованных нами пещер. Его окружали крупные островки Сабинал, Гуахаба и Романо, к северо-западу располагался большой — Бахия де Нуэвитос. В этом районе «Южный крест» проходил морские испытания, а «Пилар» провела множество бесплодных дней.

— Идеальное место для высадки, — заметил Хемингуэй. — Побережье там практически пустынное, между Нуэвитос и Пуэрто-Падре ничего нет. Вход в бухту Манати имеет ширину от пяти до шести саженей, но с тех пор, как закрылась сахарная мельница в юго-западной части бухты, он значительно сузился. Во всем районе лишь несколько хижин, а на этом берегу вообще ничего. — Он обвел пальцем протоку, ведущую к Бахия Манати. — Подлодка наверняка выберет именно этот путь.

Я посмотрел на промеры глубины. У самого берега она составляла от пяти до восьми саженей, но уже в пятидесяти ярдах дно опускалось до ста девяносто пяти, а потом и двухсот двадцати пяти саженей. Субмарина могла легко проскользнуть мимо Пойнт Рома и Пойнт Иисус на расстоянии двухсот ярдов и войти в узкий канал, не опасаясь сесть на риф или песчаную отмель.

— От входа в бухту видна старая труба мельницы, — продолжал Хемингуэй. — В дневное время они могут сориентироваться по ней через перископ, а с наступлением темноты отправить лодки в точку с указанными координатами.

Я кивнул и ткнул пальцем в развилку железнодорожных путей, соединявших берег бухты с сахарной мельницей.

— Они ведут к тростниковым полям?

— Когда-то вели, — сказал Хемингуэй. — По короткому отрезку тростник доставляли к прессам и к причалу. Теперь все заброшено.

— A «Doce Apostles»? — спросил я, указывая на россыпь точек по обе стороны узкой протоки, подходящей к рельсам.

— Двенадцать Апостолов — это крупные скальные формации, — объяснил Хемингуэй. — Когда-то у их подножий стояли хижины рабочих, но теперь скалы заросли деревьями. — Он провел пальцем вдоль берега чуть к северу. — Видишь протоку Энсенада Хиррадура, сразу за Пойнт Рома и заброшенным маяком?

Я кивнул. Если верить карте, протока была широкая и мелкая, глубиной три четверти сажени.

— Уж не думаете ли вы, что они высадятся здесь?

— Нет, — сказал Хемингуэй. — В этом нет нужды. Полагаю, они подплывут на плотике прямо к старому маяку на Пойнт Рома. Здесь нет ни камней, ни скал, ни деревьев, ни иных препятствий. Но мы могли бы войти в Энсенада на шлюпке и спрятать ее в мангровых зарослях.

— На шлюпке, — повторил я. — На «Крошке Киде»?

Хемингуэй покачал головой.

— Я оставлю его у «Пилар». Яхта не сможет пройти по такой мелкой воде, особенно при восточном ветре. В любом случае ее там негде укрыть. Придется раздобыть что-нибудь другое.

— Плоскодонку? — спросил я. — Челнок?

Хемингуэй поскреб щетину на подбородке и поморщился.

— У меня на примете кое-что получше, — сказал он. — Быстроходная посудина, которая пройдет даже по дождевой луже. У Тома Шелвина есть отличный скоростной катер, он держит его в Кохимаре. Он мой должник и разрешает мне брать судно, когда я пожелаю. Кажется, катер называется «Лорейн», в честь жены Тома. Шелвин не может плавать на нем из-за дефицита горючего.

— Скоростной? — переспросил я.

— Еще бы. На нем установлен двигатель мощностью сто двадцать пять лошадей — почти вдвое больше, чем у «Пилар», а тянуть ему приходится меньше половины ее массы. Очень мелкая осадка. Топливные баки для сверхдальних плаваний.

— Похоже, на нем перевозили спиртное во времена Сухого закона, — заметил я.

— Именно, — ответил Хемингуэй и вновь указал на карту. — Лучшего места для высадки не придумаешь. В четверг капитан осмотрит окрестности при свете дня, а в темноте войдет в бухту. Какое время указано в передаче?

— Одиннадцать вечера, — ответил я.

Писатель кивнул.

— Будет светить луна, но тринадцатого числа она взойдет только после полуночи. Агенты высадятся на Пойнт Рома и пойдут по железнодорожным путям к сахарной мельнице в юго-западной части бухты. Оттуда они отправятся вдоль тупиковой ветки, которая ведет от мельницы до города Манати в двенадцати милях в глубь суши. Там они сядут на попутную машину и доедут до дороги, проходящей через Ринкон и Сао-Гуасимадо Центрального шоссе, потом свернут направо к Гаване и американской военно-воздушной базе в Камагуэе, либо налево, к Гуантанамо. — Он посмотрел на меня. — Чтобы поймать их, мы должны быть на месте в двадцать три ноль-ноль тринадцатого, в четверг. Как ты думаешь, когда нам следует там появиться, Лукас? Тринадцатого на закате?