Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

Мы вернулись к столу и доиграли партию. Начали расписывать счет. Никита извинился, поднялся и отошел куда-то. Его не было 5 минут, потом 10, потом 15. Кислярский с друзьями обыскали весь клуб – мой друг исчез.

Саша тяжело вздохнул.

– Я не мог уйти, не рассчитавшись. Окончательно разобрался со счетом, выясняя, какую сумму должен нашему партнеру Никита. Выдал Андрею Васильевичу расписку за Никитин долг на себя, что обязуюсь выплатить проигрыш через полгода. Пришлось взять с Андрея Васильевича слово об этом молчать, чтобы не позорить Никиту. Да, Наташенька, я действительно взял этот долг на себя, так как знал, что у Никиты не оставалось ни копейки денег. Карьера мальчика, да и вся его жизнь были бы загублены на корню из-за карточной игры. Заключив подобную сделку с Андреем Васильевичем и, наконец, освободившись, я бросился искать своего несчастного друга, чтобы объяснить тому, что ему не о чем больше тревожиться, что долг его будет погашен, а со мной он как-нибудь сочтется со временем. Однако, придя в дом генерала, услышал страшное известие, что Никита застрелился.

Граф помолчал.

– Андрей Васильевич, как я уже говорил, на самом деле известный мошенник, шулер, которого никто никогда еще ни поймал за руку. И также известно, что ремесло свое он никогда не проявляет в России – этакий благородный принцип. Даже наоборот: иногда из-за этого своего принципа умудрялся проигрывать большие суммы – значит, игра должна была быть честной…

Сегодня же, увидев г-жу Зюм в его сопровождении, я, кажется, понял, в кого был влюблен Никита, почему он решился на карточную партию, и почему он все-таки проиграл. Он не мог не проиграть. Г-жа Зюм хотела избавиться от надоедливого поклонника. И Андрей Васильевич ей в этом великолепно помог. Да, Наташенька, я никак не ожидал, приехав сюда, встретиться с женщиной, по сути убившей моего юного друга.

Граф, естественно, не рассказал Наташе о том, что потряс его и цинизм Софьи Павловны, знавшей, по-видимому, какую роль в этой всей истории сыграл граф, и все-таки пытавшейся соблазнить и его тоже.

Наташа молчала. История была, конечно, отвратительной и печальной. Но душа ее улыбалась, потому что, ну какой же хороший человек ее граф, и слава Богу, что не надо теперь переживать о его визитах к Софи!

Они, сделав полный круг по темнеющему вечернему саду, уже подходили к дому. Внезапно Наташа вспомнила, что у нее есть сообщить графу нечто даже более странное, чем его сегодняшняя встреча с Самойлиным! И только было открыла рот, как на террасу вышел слегка пьяный доктор Никольский и, увидев графа, громко позвал:

– Голубчик, а ну-ка пожалуйте, пожалуйте сюда! Спор у нас тут возник – разрешите нас, милейший! Только вас и ждем!

– Простите, Наташенька, – граф поклонился, ласково ей улыбнулся и поспешил за Никольским.

«Ну что ты будешь делать!» – рассердилась Наташа.

Доктор, если начинал спорить, делал это толково и назидательно. И разъяснения его, как правило, занимали немало времени.

«Подожду, но после доктора я графа уже никому не отдам!» – решила Наташа, развернулась и пошла прочь от дома. Ей хотелось побыть одной, немножко подумать. Теперь стало понятно, о какой такой карточной игре рассказывала Софья Ольге. Только Зюм все с ног на голову поставила. Получается ведь – никто, кроме графа и Андрея Васильевича, не знал, что Орлов взял на себя обязательство заплатить за Никиту его долг. Поэтому эта история со стороны, для незнающих о соглашении, выглядит действительно нехорошо. Карточный шулер и граф обобрали в карты бедного юношу, после чего тот застрелился…

«Но что же это за женщина, из-за которой стреляются… – думала Наташа. – Ведь бедный Никита действительно ее любил?»

И как-то тревожно ей стало… Софья зачем-то вызвала этого своего родственника – шулера, да еще на ее именины привела. Тот, не стесняясь Наташи, намекает графу на долг, как будто нельзя было наедине эти дела решить. Давеча Зюм притянула Ольгу в какие-то будущие свидетели, свидетели чего? Может, чего-то такого, что будет являться местью графу? За то, что он не поддался, как Ольга говорила, чарам Софи? Позор или еще что-нибудь. Причем на глазах у многих людей… Но что, что это может быть? Прилюдно рассказать о той карточной игре? Так это она себя в каком свете выставит, ведь графу достаточно сказать, что она виновница, хотя кто скандалить в гостях-то будет? Что же может совершить эта женщина?

«Отвергнутая женщина! – пискнул в голове саркастический голосок. – В принципе, все что угодно. Софи у нас девушка страстная, порывистая, отчаянная…»

Думая так, Наташа догуляла до беседки и на пороге ее резко остановилась. Там, кинув на скамейку шаль, сидел предмет ее раздумий – г-жа Зюм собственной персоной! Первым Наташиным порывом было развернуться и уйти: совсем не хотелось оставаться с этой неприятной женщиной наедине. Но, с другой стороны, когда еще удастся вот так вдвоем побеседовать… Решившись, она подошла к Софье Павловне, которая сидела и терла душистым платочком пальцы. Та подняла глаза и с недоумением и брезгливостью смотрела на приближавшуюся Наташу.

«А не сходить ли нам ва-банк?» – пискнул саркастический голосок.

Уж больно надоели все эти тайны! И Наташа решилась: тихо и отчетливо она произнесла:

– Вам лучше отказаться от того, что вы задумали!

Софья вздрогнула и уронила пахучий платок.

«А платочек-то мятными лепешками пахнет!» – пискнул голосок. И Наталья мгновенно вспомнила как недавно, выходя в прихожую, заметила Софью, которая как будто что-то искала в вещах гостей. Наталья тогда подумала, что та ищет что-то свое. В прихожей чувствовался тот же легкий мятный запах… И этот же запах в доме… В доме Феофаны Ивановны! Та любит пожевать мятные подушечки, говорит, сердцу полезны! Что же это, выходит, Софья в вещах Феофаны Ивановны рылась? Голосок радостно пискнул: «Да!» – и тут уже Наташа, будучи абсолютно уверена в какой-то Софьиной подлости, заговорила тихо и четко:

– Я знаю правду про карточную игру, я знаю правду о ваших с графом отношениях, я знаю, что вы решились ему мстить, что вы хотите сделать это сегодня, в моем доме. Что бы вы ни задумали, я знаю, что вы ворошили вещи Феофаны Ивановны, а теперь вот оттирали пальцы от мятных пастилок, которые, как известно, вы не потребляете ни в каком виде. А вот Феофана Ивановна даже очень любит. И… И, Софья Павловна, вам лучше отказаться от того, что вы задумали…

Все внутри Наташи во время этой речи дрожало и боялось, но внешне ее потемневшие сверкающие глаза и сжатые кулачки выдавали твердую решимость. Зюм как-то резко дернулась и уставилась на Наташу с совершенно перепуганным лицом.