Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

– Это мы будем плакать, если туда попадем, а они, я думаю, приспособились как-то… – При слове «приспособились» что-то секундным воспоминанием кольнуло память, но тут же унеслось. Наташа замерла и перестала дышать. След от укола секунды две как бы чесался: вот-вот и раскроет свое значение, но спустя эти мгновения пропал начисто. Наташа шумно выдохнула и потрясла головой.

– Ну что, Оленька? – спросила она задумавшуюся о судьбах жителей Заполярья подругу. – К Князевой поедем?

У Князевой оказалось штук пятнадцать горшков с синими, розовыми и желтыми кружочками. В них бурным цветом цвели разномастные фиалки и всенепременнейшая для провинциальных домов герань. Наташа обошла и обнюхала все горшочки. Горько-сладкий запах герани она терпеть не могла, и после третьего горшка у нее разболелась голова. Одинокая Князева как всегда была рада гостям и пришла в истинный восторг, когда Наташа, чтобы как-то объяснить визит, сказала, что очень разведением цветов начала интересоваться. Часовая лекция, последовавшая от Князевой, была поучительна и скучна. Чтобы приблизить ее конец и узнать хоть что-нибудь действительно нужное, Наташа спросила:

– Нина Петровна, а вы не помните, кому из гостей на празднике дарили ваши замечательные цветы?

Помещица задумалась, сведя в «куриную гузку» тонкие губы.

– Нет, Наташа, – спустя несколько секунд ответила она. – Просто подходили, поздравляли, а я в ответ горшочек с бантиком. Человек десять, наверное, получили: по-моему, больше у меня горшков тогда и не было, а кто именно… Соседи все наши, я думаю, вряд ли я кому-нибудь из плохо знакомых могла такой подарок сделать… А точно кому… Нет, не вспомню… А давайте-ка, барышни, покушаем, а?

Помещица накормила подруг превосходным холодцом и пирожками с яблоками. Во время перекуса она жаловалась на многочисленные болячки и хвалила искусство доктора Никольского так восторженно, что девушкам стало даже неудобно. И Наталья, и Ольга поняли, что такими дифирамбами вдова пытается выразить чувство симпатии к такому же одинокому, как и она, доктору. И явно задумывается о разделении с ним этого одиночества. Хотя врач он был действительно хороший. Наташа задумчиво посмотрела на помещицу в легкомысленных рюшках и бантиках и попыталась представить ее вместе с Никольским. Картина получилась весьма странной, хотя и не совсем нереальной.

И снова, как давеча, что-то кольнуло память: тень, обрывок картинки, слова… Ощущение близости открытия тайны на сей раз продержалось на долю секунды дольше и было на крупинку сильнее, чем в прошлый раз. Наташа резко выпрямилась, но тут же все исчезло.

«Ну ладно, – смиренно подумала она. – Бог троицу любит. Раз начало на меня что-то наплывать, значит, рано или поздно проявится».

«Лучше бы рано», – не преминул заметить саркастический голосок.

«Само собой», – подумала Наташа.

Стали прощаться. Помещица поинтересовалась, куда они едут дальше. Ольга вопросительно посмотрела на подругу. Та, что-то соображая, ответила:

– К жене банкира, я ей книжку обещала, – и помахала специально для этой поездки захваченным томиком.

– Ой, как хорошо! – засмеялась вдова. – Значит, мимо Семен Николаевича будете проезжать. Наталья, если вам не составит труда, не могли бы вы завезти ему одну вещь…

Наташа неохотно кивнула. В посыльных любви ей сегодня быть совсем не хотелось.

Князева протянула Наташе небольшую, аккуратно перевязанную стопочку журналов.

– Это подборка моего покойного мужа… В прошлый свой визит доктор нашел там массу интересного, но постеснялся взять, а нынче не знаю, когда теперь пожалует. Так что просто передайте ему, скажите, что Князева кланяется. Ну спасибо вам, с Богом!

Подруги окончательно попрощались с помещицей и сели в двуколку.

– А еще, – когда лошади тронулись, продолжала Ольга познавательный разговор, начатый давеча, – ты только представь, как интересно! Оказывается, г-н Кант, Иммануил, ну ты должна знать, философ. Он написал в своей жизни одно-единственное стихотворение! «Февраль» называется. Вот ведь как любопытно, да, Наташа? Почему одно? Почему дальше не писал? Может, ему не понравилось то, что получилось. А может, он тайно написал их десятки, а потом взял и сжег, а это случайно на полях его философских записок осталось. Я даже наизусть его выучила, хорошее такое:

– Ой, дальше забыла, – Наташа взяла подругу за руку и продолжила:

– Да, Наташа, правильно. Скажи, хорошее? – Наташа кивнула.

От весьма разнотемных демонстрируемых Ольгой познаний Наташа пришла к выводу, что ту, наравне с экспериментами по улучшению внешности, потянуло на энциклопедические крайности. Тем более что журналы для дам сейчас много пишут о необходимости всестороннего развития для современных девиц. Мол, самые выгодные партии ожидают тех, кто легко сможет поддержать разговор и о неевклидовой геометрии, и об основных постулатах физиогномики.

Так, продолжая беседовать, они подъехали к дому Никольского. Часть дома была приемной и наисовременнейшей, любовно созданной доктором лабораторией, другая часть – жилыми помещениями. Поскольку было три часа дня, то есть время рабочее, девушки направились в приемную часть. Никольского там не оказалось. Его помощник объяснил, что тот прибудет минут через пять, и просил барышень обождать.

Барышням не сиделось. Ольга, вышедшая из приемной комнаты, куда-то исчезла, потом появилась вновь и призывно замахала Наташе перчаткой.

– Там докторская лаборатория открыта, пойдем, посмотрим, ужас как интересно!

Наташе по причине абсолютнейшего здоровья здесь бывать почти не приходилось, и лабораторию докторскую она видела лишь однажды, мельком. Войдя же сейчас, восхитилась! Никольский, скрупулезно отслеживающий все веяния медицины, недавно, видимо, произвел дополнительные обновления. Невиданная серая строгая мебель, ряды узких полок и множество ящичков. Посреди комнаты огромный серый стол с рядами больших и маленьких баночек и прозрачных тонких небольших пузырьков, наполненных чем-то рассыпчатым и растворимым, белым, черным, цветным. Два микроскопа над стеклянными тарелочками. Все бело-серое, чистота и специфический, но не лишенный приятности запах.

– Ух ты! – Ольга осматривалась с сияющими глазами.

Наташа, проходя мимо стола, кончиками пальцев дотрагивалась до этого великолепия, тоже почувствовала, что это действительно – ух! Какие интересные эксперименты можно было здесь проводить, изучать человека, создавать лекарства, делать открытия! Да! Может, ей тоже пойти по этой стезе и окончить фельдшерские курсы, тогда и она сможет клониться заботливо над микроскопом, выискивая какую-нибудь паразитическую клетку.