Нэнси Бильо - Чаша и крест

А тем временем наш галеон набирал скорость. Все кругом говорили, что, если дело пойдет так и дальше, мы скоро будем на месте. Казалось, сама стихия вступила с нами в заговор, чтобы как можно скорей умчать меня от берегов Англии. Я отошла от господина Адамса, переместившись поближе к носу корабля. Свежий ветер раздувал паруса и трепал мое платье.

Чем дальше мы продвигались к западу, тем шире становилась Темза. Вдали уже виднелось ее устье, а за ним — море. Казалось, что это совсем близко; возможно, уже через час мы выйдем в открытое море. И прощай, добрая старая Англия! Галеон раскачивался на волнах, голова кружилась, и я покрепче вцепилась в деревянные поручни у борта. Когда я теперь вернусь обратно? И что изменится тогда, какую страшную весть привезу я с собой на родину? Наверное, я буду уже совсем другим человеком и никогда больше не стану такой, как сейчас.

— Госпожа Ролин, вам нехорошо? Морская болезнь? — послышался сочувственный голос Чарльза Адамса.

Он оставил своих собеседников и направлялся ко мне.

— Простите, что я говорю вам такое, но вы страшно бледны, — продолжал он. — Надеюсь, вы не боитесь пиратов? Если боитесь, то совершенно напрасно! Мы очень неплохо вооружены, а наш капитан — настоящий морской волк, гроза морских разбойников.

Я кивнула, надеясь, что Адамс вернется к остальным пассажирам. Но не тут-то было.

— Госпожа Ролин, позвольте мне угостить вас ягодами. На корабле нет ничего, кроме солонины и хлеба, вот я и позаботился, захватил кое-чего повкуснее. Ей-богу, свежие фрукты и ягоды поднимают настроение.

Господин Адамс порылся в небольшой сумке, которую всюду носил с собой, и вынул бумажный пакет. В нем оказались сочные спелые вишни.

— Матушка сказала, чтобы я обязательно взял их в дорогу, — застенчиво улыбнулся он.

— В таком случае я отказываюсь: ведь она приготовила их для вас, — сказала я.

Но молодой человек упорно не отставал. Пришлось взять одну спелую ягоду и положить в рот. Мягкая, сочная, она была удивительно вкусной. У нас в монастыре тоже росли вишни, и я очень любила лакомиться ими.

Итак, мы стояли на палубе, господин Адамс болтал без умолку, а корабль на всех парусах мчался вперед. Вот нос его резко поднялся на волне вверх, нырнул вниз, и веер брызг осыпал нас. Мы отскочили от поручней. Господин Адамс рассмеялся. Я стряхнула воду со шляпки, но несколько капель попали мне в рот, и я даже вздрогнула, почувствовав вкус соли. Пресная речная вода здесь уже успела смешаться с соленой морской.

— Еще вишенку? — Он снова протянул мне пакет.

Я взяла еще одну. Эта показалась мне еще слаще. Я закрыла глаза; солнце ласкало щеки, а я с наслаждением смаковала сладкий плод. И над головой время от времени хлопали паруса. До чего же хорошо!

— Благодарю вас, — вежливо сказала я. — Я очень люблю вишни.

— Вот и матушка моя тоже, и сестра… У нас под Лондоном есть домик и вишневый сад, там очень много деревьев. Мне говорили, что вишни довольно трудно выращивать… им требуется тщательный уход и все такое.

— Да, — отозвалась я. — У нас в Дартфорде тоже росли вишневые деревья, и мы много ухаживали… — «Господи, что это я? Как это у меня вырвалось слово „Дартфорд“?» Я похолодела.

— Ах, вы до замужества жили в Дартфорде? — спросил он.

— Нет-нет… — промямлила я. — Я… я там гостила у друзей.

Кажется, я совсем запуталась и зарапортовалась: мой промах только усугубился. Но господин Адамс, похоже, ничего не заметил. Он спрятал вишни обратно в сумку и принялся толковать про книги, которые хотел бы купить в Антверпене. Едва слушая его, я только кивала. К счастью, ко мне уже возвращался Жаккард. Слава богу, слава богу, что он не слышал, как я оплошала!

— Жена, кажется, хочет немного отдохнуть, — обратился он к Чарльзу Адамсу.

— Да-да, — энергично закивала я, — я очень устала.

Господин Адамс склонил голову:

— Ну, конечно-конечно… впрочем, я полагал, что вишни немного взбодрят вас.

— О да, вишни были бесподобны, — едва улыбнулась я.

Жаккард проводил меня до каюты, где было очень душно, просто нечем дышать. Но я с радостью оказалась в четырех стенах после того, как столь глупо вела себя на палубе. Сперва хотела было рассказать все Жаккарду, но потом решила не тревожить его еще больше, он и так в каждом встречном видел шпиона. Я была уверена, что Чарльз Адамс скоро забудет мою неловкую оговорку, а возможно, уже и забыл.

Я легла на койку, которую уступил мне один из офицеров, и свернулась калачиком. Жаккард вышел и не возвращался. Не дождавшись его, я уснула. Меня разбудили звуки ключа, поворачиваемого в замке. Дверь кто-то открыл. В каюте было темно, как в погребе, я ничего не видела. Но почуяла чье-то дыхание. Это был Жаккард, и от него пахло вином. Я слышала, как он возится в каюте, устраиваясь на полу. Я снова быстро уснула. Мерное раскачивание огромного судна убаюкало меня, и я погрузилась в глубокое забытье.

В стенке каюты было крохотное застекленное оконце, вполне достаточное, чтобы внутрь проникал свет. Лучи утреннего солнца коснулись моих век. Я открыла глаза и потерла их, просыпаясь.

В нескольких дюймах от меня стоял Жаккард и смотрел на меня сверху вниз.

Я широко распахнула глаза. Нет, в этом взгляде вожделения заметно не было. Напротив, глаза моего спутника были холодны как лед, так он на меня еще ни разу не смотрел.

— Что случилось? — прохрипела я.

— Ничего.

Ролин уже успел переодеться, и я была ему благодарна, что он сделал это, пока я спала, чтобы не смущать меня.

— Я приказал, чтобы нам принесли поесть в каюту, — сказал он. — Оставайтесь здесь, пока я не приду за вами. Ветер попутный, мы будем в Антверпене еще до ночи. — Он помолчал и поинтересовался: — Вы меня хорошо поняли, Джоанна Стаффорд?

— Да, разумеется, что же здесь непонятного? — ошеломленно отозвалась я.

Он вышел из каюты и хлопнул дверью.

Я сполоснула лицо водой из тазика, оделась и позавтракала. Скорее всего, холодность Жаккарда, рассудила я, объясняется просто. Миссия у нас как-никак опасная. Вчера буквально за несколько минут до отплытия он получил дурные новости, а всю прошедшую ночь почти не спал. Сегодня мы ступим на землю Нидерландов, впереди неизвестность. Наверняка все это тоже тревожит его, как и меня; правда, проявляется у нас нервное напряжение по-разному.

Мое беспокойство нарастало, у меня даже руки вспотели, но, слава богу, Жаккард скоро вернулся за мной.

— Сейчас наш сундук заберут наверх, — сообщил он.

Мы покинули каюту и куда-то пошли по узенькому проходу. В конце его, всего в нескольких футах, виднелись ступеньки, ведущие на палубу.

— С Шапуи встретимся вечером, попозже. А как только прибудем в Антверпен, первым делом перекусим. Я знаю одно местечко…