Евгений Сухов - Царское дело

– А вечером он приехал и забрал смокинг и жилет, – закончил свой короткий рассказ Цыпленков.

Ювелир Хлебников, вернее, его приказчик оказался разговорчивее. Память у него была отменная, поскольку, когда Воловцов спросил, что купил пятнадцатого декабря прошлого года Александр Кара, приказчик без запинки ответил, что тот приобрел в их магазине несколько ювелирных украшений, в том числе дамское золотое кольцо с брильянтом, жемчужное колье, дамские же золотые часы, а для себя – серебряные портсигар и спичечницу. Всего покупок вышло на пятьсот пять рублей.

– На пятьсот пять рублей? – удивленно вскинул брови Иван Федорович.

– Да, – подтвердил приказчик. – Александр Кара – небедный молодой человек…

– Да, судя по всему, весьма небедный, – раздумчиво произнес судебный следователь по наиважнейшим делам, который подобных приобретений и даже части из них позволить себе никак не мог, хотя имел вполне приличное по нынешним временам жалованье. Посмотрев с одобрением на приказчика – молодого шустрого парня, он буркнул: – И как это ты все помнишь?

– Пошто же мне этого не помнить, коли об этом меня год назад спрашивал уже начальник сыскной полиции господин Лебедев? – ответил Воловцову приказчик.

– Так ведь год почти прошел, – заметил Воловцов.

На что тотчас получил исчерпывающий ответ:

– Ну и что с того? Да ежели бы вы и впервой задали бы мне такие вопросы, я бы все равно ответил. У меня память, – приказчик запнулся, подбирая слова, – все помнит! Я ведь ничто не записываю, все в голове держу, – постучал он себя пальцем по лбу. – А ведь сколько товаров приходится помнить!

– Похвально, молодой человек, у вас феноменальная память, – одобрил приказчика судебный следователь. – А о чем еще спрашивал тебя тогда начальник сыскного отделения Лебедев?

– Господин Лебедев еще спрашивали, какими купюрами расплачивался господин Кара, – не моргнув глазом, ответил приказчик магазина.

– И какими же? – поднял на него взор Воловцов.

– Пятьсот и пятьдесят, – ничуть не сомневаясь, выпалил приказчик и победительно посмотрел на судебного следователя.

Память у парня и правда была отменной. Только вот зачем Владимир Иванович задавал этот вопрос про купюры?

Стоп. Сколько денег лежало в сундучке до его вскрытия?

Одна тысяча триста пятьдесят рублей.

Какими купюрами?

Иван Федорович тоже не жаловался на память, посему быстро вспомнил опись похищенных из сундучка в спальне четы Кара денег: одна кредитка в пятьсот рублей, две – в сто, и одна – в пятьдесят.

Та-ак… А не могли быть те кредитные билеты, достоинством в пятьсот и пятьдесят рублей, о которых спрашивал приказчика Лебедев и которыми Александр Кара расплатился в магазине Хлебникова за приобретенные драгоценности, из коробочки того самого сундучка, вскрытого убийцей? Не поэтому ли интересовался достоинством купюр умный московский сыщик Владимир Иванович Лебедев?

«Но это может быть простым совпадением, ты не находишь? – задал непростой вопрос Ивану Федоровичу его личный внутренний оппонент, с которым у Воловцова не единожды происходили дискуссии и даже споры, что, впрочем, было всегда весьма полезно для дела. – Мало ли ходит по Российской империи пятисотенных купюр, а уж тем более пятидесятирублевых?»

«Может, это и совпадение, – не сразу ответил ему Воловцов. – И купюр такого достоинства по стране ходит действительно немало. Но вот ведь в чем загвоздка: Александр Кара расплатился за украшения и ювелирные изделия в магазине Хлебникова не какими иными купюрами, а именно достоинством в пятьсот и пятьдесят рублей. То есть как раз такими, которые и пропали из сундучка в спальне Кара…»

«Это еще ничего не доказывает», – не собирался сдаваться внутренний оппонент.

«Не доказывает, – согласился Воловцов. – Но вот еще один момент: Александр Кара почему-то скрыл от следствия, что купил у Гирши меховое пальто стоимостью в восемьдесят пять рублей. И я почему-то думаю, что он расплачивался за него сотенной купюрой. Перед этим он тратит пятьсот пять рублей на дорогие безделицы в магазине Хлебникова. Цыпленкову отдает сорок рублей за смокинг и жилет и еще его мастеру два рубля за укорот пиджака. Извозчику-лихачу Вострикову платит договорную арендную трешницу. Всего получается: 505 + 85 + 42 + 3 = 635 рублей. Да в кармане у него, вместе со спичечницей и портсигаром, было обнаружено четырнадцать рублей. Плюс рубль, что он дал Василию Титову, чтобы тот купил карамели. Итого – шестьсот пятьдесят рублей. Откуда у него, не имеющего ни дохода, ни жалованья, такие деньги, если не из коробочки сундука?»

«Вот тут мне нечего возразить, – отозвался внутренний оппонент. – И все равно, это всего лишь косвенные улики. К тому же из сундучка похищено семьсот пятьдесят рублей, а у Александра Кары, вместе с тратами и наличностью в кармане, получается всего шестьсот пятьдесят. А где еще сотенная?»

«Не знаю! – опять был вынужден согласиться с доводами дотошного оппонента Иван Федорович. – Впрочем, сто рублей он мог припрятать… Или в коробочке из сундука было пятнадцатого декабря прошлого года не одна тысяча триста пятьдесят рублей, а одна тысяча двести пятьдесят. Вот тогда все великолепно сходится…»

«Ну, это просто тебе хочется, чтобы все сошлось, – не унимался внутренний оппонент. – Так где недостающие сто рублей, а?»

«А кто сказал, что в коробочке было именно тысяча триста пятьдесят рублей?»

«Это сказал Алоизий Осипович Кара, когда вернулся со своего заседания», – произнес оппонент.

«Он что, каждый день пересчитывает эти деньги?»

«Вряд ли».

«Вот и я думаю, что вряд ли, – согласился с оппонентом Иван Федорович. – Скорее всего, деньги пересчитывались, когда они туда клались. В эту коробочку, – продолжал размышлять и спорить с самим собой Воловцов. – А это могло быть и неделю, и месяц назад…»

«Что ты хочешь этим сказать?» – по-прежнему не унимался оппонент.

«То, что Александр Кара мог, скажем, так, «позаимствовать» сотню из коробочки накануне убийства, а может, и ранее», – обозначил свою мысль Воловцов.

«То есть Александр Кара крал деньги у собственной семьи и он – вор?»

«Возможно».

«Но вор еще не есть убийца, верно?»

«Верно», – вынужден был согласиться сам с собой судебный следователь по наиважнейшим делам.

«И все это – только твои догадки».

«Тоже верно», – снова согласился с внутренним оппонентом Иван Федорович.

На этом внутренний диалог завершился. Впрочем, пора было отправляться в Саратов…

Нет ничего вкуснее венского пива, господа. Конечно, марок пива предостаточно, но пиво «Венское» – напиток полезный и освежающий лучше всех иных пивных марок. И не спорьте, милостивые государи! Любой сведущий в своем деле пивовар скажет вам то же самое. А знатоки пива непременно его поддержат, поскольку сие утверждение – несомненный факт. Ибо если истина и в вине, то в пиве – всенепременнейшая правда.