Лев Портной - Копенгагенский разгром

— Вот почему нельзя терять ни минуты. Я должен как можно быстрее отправиться в обратный путь.

— Мы все приготовили, — заверил меня граф Воронцов. — Задержки не будет. Завтра же после обеда вы сможете отправиться в обратный путь. Но давайте же выпьем чаю. Как-никак вы с дороги. А потом продолжим.

Он позвонил в колокольчик, появился слуга.

— Мистер Блотт, велите подать чай и позовите Екатерину Семеновну, — распорядился граф.

Дочь Семена Романовича отличалась красотой необыкновенной и в свои семнадцать лет могла запросто вскружить голову кому угодно. На груди ее я заметил фрейлинский шифр императрицы Марии Федоровны, чему удивился, ибо государь император отказывал в пожаловании шифров находящимся за границей.

Поздоровавшись с нею, я бросил мельком взгляд на Новосильцева: уж не ради ли молодой графини он находится в доме Семена Романовича. Однако тот не выказывал каких-либо особенных чувств.

— Моя дочь частенько помогает мне. — Граф Воронцов обнял ее за плечи. — Пожалуй, правильно сказать, что секретарские обязанности целиком на ней. Так что Катя знает все тонкости британо-российских отношений.

— Полно вам, папенька, — покраснела девушка. — Давайте пить чай. Вы уморите Андрея Васильевича.

Нужно отдать должное английскому чаю — он оказался превосходным. Или показался таким из-за подступившего чувства голода. Рискуя испортить аппетит перед ужином, я налегал на бисквиты.

— Как вы добрались? — спросила Екатерина Семеновна. — Разве навигация уже открыта?

— Мы с лейтенантом Феклистовым Артемием Савельевичем доехали сухопутным путем до Кенингсберга, там нас встретил граф Коррильо, мальтийский рыцарь, и препроводил на прусское торговое судно «Brunhild». Я называю его просто «Брунхильда».

— Довольно расспросов, — вмешался граф Воронцов. — Катенька, теперь ты не даешь нашему гостю отдохнуть и подкрепиться с дороги.

— Я ничуть не устал, — возразил я.

Но граф Воронцов перехватил у дочери инициативу и более не умолкал. Он говорил о стране и англичанах, словно задался целью устными рассказами компенсировать мне недостаток времени для знакомства с Англией. Он хотя и скептически, но в целом с одобрением относился к местным законам и традициям. Из вежливости я соглашался с доводами графа и лишь однажды заметил:

— Вот только дышишь здесь не воздухом, а угольной пылью.

— А как там наш император? — вдруг спросил Новосильцев. — Его роман с Наполеоном продолжается? Доходят слухи, что всерьез затевается поход в Индию.

— Вы говорите таким тоном, каким говорят о несусветных глупостях, — заметил я.

— А вы иного мнения? — живо поинтересовался он.

— Индия куда ближе к Москве, нежели к Лондону, — ответил я. — И полагаю, вас не смущают английские колонии?

Новосильцев ничего не ответил, а только вскинул брови так, словно решил для себя, что не стоит снисходить до споров со мною.

— Что-то ваш друг запропастился! — с нарочитым беспокойством воскликнул граф Воронцов — явно чтобы сменить тему.

— Должно быть, встретил какого-то знакомца по морской службе, — предположил Новосильцев.

— Если так, эта встреча не на пять минут, — промолвил Семен Романович.

— Как вам чай? — спросила меня Екатерина Семеновна.

— Чай превосходный, — ответил я. — Я бы с удовольствием попробовал английский кофий.

— О, это мигом, — отозвался граф Воронцов.

Кофий оказался с горьким привкусом, и я проглотил его, взяв на заметку поручить мосье Каню преподать урок местному повару.

Лакей, подавший мне кофий, задержался в гостиной. Он имел столь невозмутимый вид, что мне в голову не пришло заподозрить неладное. Но граф Воронцов по каким-то признакам, известным человеку, прожившему много лет в Лондоне, почувствовал неприятности.

— Что-то случилось, мистер Блотт? — спросил Семен Романович.

— Пришел инспектор полиции мистер Салливан, — промолвил лакей.

— Вот как! — Граф Воронцов оживился. — Неужели появились новости о Камышове?

— А кто такой Камышов? — поинтересовался я.

Семен Романович ждал от полиции известий об этом человеке, что и пробудило мое любопытство.

— Инспектор Салливан хочет побеседовать с человеком, только что прибывшим к вам, сэр, — сообщил мистер Блотт.

— Со мной? — удивился я и повернулся так неловко, что опрокинул кофейную чашечку.

Николай Николаевич подхватил ее, поставил на стол и с укоризной произнес:

— Это «Веджвуд».

— Простите, — смутился я и, чтобы сгладить неловкость, произнес: — Так значит, полиция здесь не сидит сложа руки.

Граф Воронцов и Новосильцев, удивленные тем, что интерес блюстителя порядка к моей персоне не стал для меня неожиданностью, вперили в меня испытующие взоры. Они ждали объяснения.

— На подъезде к Лондону нас пытались ограбить, — сообщил я.

— Да? — воскликнул Новосильцев. — Слава богу, все обошлось!

— Здесь это обычное дело, — посетовал граф Воронцов. — Отправляясь в дорогу, нужно брать с собою несколько гиней…

— А мы взяли пистолеты, — улыбнулся я.

— И что? — нетерпеливо поинтересовался Николай Николаевич.

— Говорят, нарушили английские традиции… — промолвил я с усмешкой.

— В каком смысле? — с нажимом в голосе спросил граф Воронцов.

— Дали отпор и обезоружили разбойников!

Втайне я порадовался тому, что Феклистов задержался и нет нужды объяснять, что это была его инициатива.

Граф Воронцов вздохнул с облегчением и сказал:

— На обратном пути вас будет сопровождать охрана. А теперь, мистер Блотт, ведите сюда инспектора. Только пусть он оставит в холле свой плащ.

Поклонившись, мистер Блотт удалился, а через минуту вернулся и привел полицейского с землистым лицом и густыми бакенбардами непонятного цвета — местами рыжими, а местами — цвета прошлогодней золы.

Он обвел присутствующих озабоченным взглядом, его глаза остановились на мне и недобро сверкнули.

— Хорошо, джентльмены, добрый вечер, — поздоровался он.

— Я надеялся, что есть новости о Камышове, — сказал граф Воронцов.

— Хорошо, сэр. Только что в соседнем пабе произошло убийство, — поведал он. — Убитый одет в форму русского офицера. Может, это и Камышов. Но свидетели говорят, он приехал на фиакре, который спустя пару минут остановился возле вашего дома.

Лицо графа Воронцова побледнело и вытянулось. Николай Николаевич застыл, вперив взгляд в полицейского, а я пробормотал:

— Ерунда какая-то. Сущая ерунда.

Во мне словно ужились два человека. Один оцепенел от ужаса, а второй напрочь отказывался верить, что с Артемием Феклистовым случилось несчастье.

Граф Воронцов заявил, что отправится вместе с нами в злополучный паб. Я кликнул мосье Каню, и мы последовали за инспектором.