Ирина Глебова - Кровная добыча

Полковник Штейфон представил сначала корниловца Александра Долгополова – разведчика, засланного со специальным заданием курировать подпольную сеть. Через него шли в город распоряжения и задания, от него в штабе получали сведения.

– Это руководитель нашей с тобой группы, – шепнул Мите Виктор Уржумов, стоящий рядом. – Я постоянно с ним держал связь.

Высокий, с тонкими чертами лица и пылающими от волнения скулами, разведчик очень понравился Мите. «Молодой, немного старше меня, – думал он. – Смельчак. Какие все чудесные люди!»

Полковник называл всех поименно, добавляя несколько слов характеристики, генерал Май-Маевский каждому жал руку, благодарил. Так Митя узнал, что интеллигентная старушка, бывшая актриса городского драматического театра, талантливо изображала крестьянку из пригородного села и работала уборщицей в столовой для красных бойцов. Эти самые бойцы относились к ней по-доброму, называли «мамаша», давали гостинцы «для внучков». Улучив момент, она подсыпала в большую кастрюлю отравы, отправив на тот свет больше десятка красноармейцев. Она их не жалела: все, чем она жила, что любила, весь ее мир был растоптан этими людьми. Никто не заподозрил жалкую полуграмотную бабку, в ЧК до смерти запытали повара и официантку, их, честно служивших большевикам, ей тоже не было жаль… Мальчик-подросток и девушка оказались братом и сестрой, детьми арестованного за саботаж работника телеграфа. Они сумели узнать, что над отцом чекисты сильно издевались, а потом убили. В позднее время они вдвоем ходили по городу, часто под видом слепой и поводыря. Когда на пустынной улице встречали патруль или просто военных – расстреливали в упор. Их не интересовало, подходят к ним, чтобы помочь или чтобы обидеть, сразу начинали стрелять…

О нем полковник Штейфон сказал:

– Патриот вместе с перешедшими на нашу сторону стрелками освобождал заключенных из подвалов ЧК, до последнего, раненный, держал с друзьями оборону в тылу. Юрист, в прежние годы помогал своему родственнику, нашему новому начальнику гражданской Городской стражи и всеизвестнейшему следователю господину Петрусенко.

Генерал задержал руку Дмитрия, улыбнулся, склонив голову:

– Не уходите сразу, господин Кандауров, поговорим.

Виктор стоял рядом вытянувшись, не сводя с генерала глаз. Полковник положил ему руку на плечо:

– Господин Уржумов отлично действовал в подполье. Его боевая группа совершала успешные нападения на учреждения противников, на ночные патрули. Именно через него был получен план главного оборонного укрепления на подступах к городу и сведения о других подобных точках. Достоин всяческих похвал.

У Дмитрия горячо полыхнули щеки: сейчас Виктор скажет генералу, что план сумел раздобыть именно он, Кандауров! Пока Май-Маевский пожимал Уржумову руку, благодарил, обещал заслуженную награду, Митя все ожидал: вот, сейчас… Но генерал уже прошел дальше, а Виктор стоял, продолжая улыбаться, не глядя в его сторону. Не то чтобы Дмитрий хотел славы, но ведь это была правда! Сам бы он непременно назвал имя друга, как же иначе. Но, может быть, сейчас это не к месту? Виктор просто не стал задерживать внимание генерала, его ведь ожидали другие подпольщики…

Как и просил генерал, Дмитрий остался в комнате после того, как все покинули ее. Но и Уржумов не вышел, стал рядом с Кандауровым, и Митя поспешил сказать:

– Господин Май-Маевский, Виктор Уржумов мой давний друг. Если б не он, я бы не оказался в подполье. Мы все делали вместе…

– Прекрасно видеть и такую дружбу, и таких прекрасных, преданных нашему делу отважных молодых людей. И образованных, не так ли? Вы, господин Кандауров, как я понял, юрист? А вы…

– Виктор Уржумов, – щелкнул тот каблуками. – Я медик.

– Отлично, – обрадовался командующий, – нам в армии очень нужны образованные офицеры. Вы, надеюсь, вольноопределяющиеся?

– Так точно! – ответили оба одновременно.

– Ну что ж, считайте, что выдержали экзамен на офицерское звание – своей отважной подпольной работой и участием в боевых действиях. Каждому из вас присваивается звание подпоручика. Вы, господин Кандауров, направляетесь мною на службу в Управление юстиции при Особом совещании: здесь, в моем штабе, есть его отделение. Вы же, господин… Уржумов, будете полезны в военно-санитарном ведомстве. Да, именно. Там как раз не хватает офицеров с медицинским образованием…

– Как удачно все сложилось! – радовался Виктор, когда они спускались на улицу по широкой мраморной лестнице Дворянского собрания. – Мы – офицеры при службах штаба! Думаю, можно уже форму заказывать! Есть у меня на примете отличный портной…

Митя растерянно молчал. Честно говоря, он думал о фронте, но, возможно, генерал прав: в Управлении юстиции от него будет больше пользы. Но еще его занимала мысль: отчего Виктор промолчал? И даже сейчас не пытается объяснить это молчание? Смеется, радуется, болтает… Искоса поглядывая на веселого приятеля, он нашел единственное объяснение: Уржумов так всем возбужден, что просто забыл…

Викентий Павлович и Митя присели на свою любимую скамейку немного отдохнуть. Они уже обрезали большими садовыми ножницами сухие ветки липы, двух небольших яблонек, кустов жасмина и сирени, замазали надрезы варом, оставалось только побелить стволы. Кисть и ведро с раствором извести стояли рядом. Дядя и племянник сидели, наслаждаясь прогретым солнцем днем – может быть, последним таким теплым и светлым. Людмила Илларионовна и Саша граблями убирали сухие листья, Катюша присыпала опилками перекопанную землю под розовыми кустами. В середине октября деревья уже сбросили листву, сквозь ажурное переплетение ветвей солнце светило прямо в глаза. Они все очень любили время работы в своем маленьком саду – весной и осенью, делали это вместе, всей семьей. Вот и теперь выбрали именно воскресный день, когда у Саши и Кати не было занятий, а Викентий Павлович и Митя не пошли на службу.

Саша с матерью и сестрой перебрасывались веселыми репликами, смеялись, но Людмила Илларионовна потихоньку бросала взгляды в сторону скамейки. У мужа и Митеньки лица невеселые… Ну, у Викентия скорее философски-задумчивое, а вот Митя явно расстроен, брови хмурит. Она, конечно, понимает, в чем дело, еще бы. Начало лета многим показалось началом возрождения: кончился кошмар переворотов, страха, ломки привычной жизни, кровавых расправ. Все наладится, все вернется. Даже люди, прожившие жизнь, и те поверили, а уж молодежь… Лился колокольный звон, играла музыка, свадебные кортежи проносились по центральным улицам: девушки Харькова всегда считались первыми красавицами, а тут столько молодых бравых офицеров! Заработали, слава богу, учебные заведения, у детей начались занятия – в институте у Саши и у Катюши в гимназии. И на фронте армия наступала, были взяты Курск, Орел, вышли на земли Тулы. Казалось – еще последнее усилие, и генерал Деникин въедет в Москву впереди своих доблестных добровольцев… Так было совсем недавно, в первых числах октября. Две недели всего прошло, но как все изменилось!