Филипп Ванденберг - Дочь Афродиты

— Я только не понимаю, — сказала Дафна, — почему выбор пал именно на меня. Я совсем недавно в Афинах, и меня почти никто не знает.

Мегара рассмеялась.

— Дитя мое, элевсинский иерофант по всей стране разослал шпионов, поэтому у девушки, красивой, как Афродита, нет никаких шансов быть незамеченной.

Дафна отодвинула занавеску с левой стороны и посмотрела на пеструю толпу поющих и пританцовывающих людей. Процессия, подобно змее, продвигалась среди поросших кипарисами холмов на северо-запад, в сторону заходящего за горизонт солнца. Всех радовала перспектива провести два дня и две ночи в оргиях: пить вино, есть до отвала, распутничать и ничего не делать.

— Да будет так, именем Деметры! Да будет так.

Многие афиняне — в основном мужчины, так как приличная женщина не станет принимать участие в подобных мероприятиях — несли с собой покрывала и подстилки. Осенние ночи были прохладными, и, хотя в Элевсине было множество гостиниц, а залы и складские помещения были открыты для народа, некоторым приходилось ночевать под открытым небом. Это было доходное время для портовых проституток и продажных девушек.

Рано спустились сумерки. Вдалеке светилась огнями Элевсинская крепость. Стены и пропилеи [29] Пропилеи — в древнегреческих городах парадный вход. города, погруженные в мерцающий полумрак, казались особенно живописными. Когда праздничное шествие во главе с иерофантом достигло городских ворот, по Элевсину разлился таинственный свет. По обочинам дороги, ведущей мимо стой и Священного источника к большим пропилеям, стояли юные девушки с факелами в руках.

Возле колонного зала, перед шестью ступенями из белого мрамора, официальные участники праздника отделились от толпы. Иерофант, жрецы, музыканты и носильщики с паланкинами быстро исчезли за дорическими колоннами зала, а уставший народ расселся у стены с зубцами, окаймлявшей святилище. Элевсинские рабы разносили воду, вино и пироги с медом.

Мегара отодвинула занавеску паланкина, и Дафна с любопытством стала смотреть на залитую мягким светом внутреннюю площадку. Девушку провели через высокие ворота, за которыми находился священный двор. Слева возвышалось зернохранилище, длинное закрытое помещение с небольшими окнами. Его размеры свидетельствовали о несметных богатствах. Справа — три небольших храма, сокровищница, статуи и алтари. Надо всем высились огромные колонны святилища Деметры, подсвеченные снизу пламенем многочисленных факелов.

— Да будет так, именем Деметры! — сказала Мегара и поцеловала Дафну в обе щеки. Другие девушки тоже попрощались со своими наставницами. Два жреца крепко схватили Дафну под руки и повели ее вверх по ступеням к храму. Обернувшись, Дафна бросила последний взгляд на свой паланкин, а потом ее поглотила жуткая атмосфера телестерия, необозримого колонного зала, перекрытия которого состояли из причудливых конструкций.

К колоннам, увешанным толстыми шерстяными нитями, были прикреплены факелы. Из курильных печей по полу растекался белый дым, распространяя дурманящий аромат. Жара была невыносимая. Глаза Дафны постепенно привыкли к колеблющемуся полумраку, и она увидела посреди зала еще один, правда небольшой, храм с позолоченной крышей. К его блестящим стенам были прислонены снопы злаков, а между ними на мраморных тронах сидели полуголые жрецы с солидными, блестящими от пота животами. Они бормотали непонятные молитвы.

Повернув голову, Дафна увидела, как из белого дыма, словно привидения, выходят животные: корова, ослица, свинья, коза, овца, собака и кошка. Все они были с большими животами, на сносях. Перед ними стояли ульи и пирамиды из яиц.

Жрецы как по команде закончили молитвы, поднялись, и каждый из них уверенно направился к одной из девушек. К Дафне снова вернулся страх, который одолевал ее в последние часы, страх перед неизведанным, запретным, тайным. Ее дыхание участилось, на лбу выступил пот.

Монах, схвативший Дафну обеими руками, был маленького роста и жирнее, чем все остальные. В его движениях, прежде всего в походке, было что-то женское. Он подвел ее к каменному трону, на котором только что сидел, одним движением сорвал с нее пеплум, так что она осталась голой, и усадил на трон. Два раба притащили плоскую бронзовую чашу размером с колесо повозки, наполненную молоком. Дафна встала в чашу, и жрец начал тереть ее тело губкой, пропитанной молоком. По его кисловатому запаху Дафна догадалась, что это молоко ослицы. Прикоснувшись к своему телу, она почувствовала, что ее кожа стала шелковистой. В соответствии с древним священным обычаем с этого момента девушка считалась ритуально очищенной и могла приносить жертвы Деметре.

У Дафны были ужасные предчувствия по поводу того, что ее ожидало. Когда она смотрела на беременных животных, у нее внутри все сжималось от страха. Их, как и девушек, было семь. Жирный жрец насыпал из высушенной ослиной мошонки какой-то порошок в чашу с вином и протянул ее девушке. Дафна жадно выпила. Лепешки, которые затем ей дали, были сделаны из неквашеного теста с добавлением голубиной крови, молотых змеиных костей, рубленых перьев сипухи и телячьих мозгов и испечены на костре из тимьяна и лавровых веток. Острые и кисловатые на вкус, они в сочетании с вином одурманивали и возбуждали.

Начиная с пальцев ног, по телу Дафны пробежала приятная дрожь. Она устало откинулась в каменном кресле. Как сквозь пелену, широко раскрыв глаза, девушка наблюдала за фантастическим действом. Она тяжело дышала и прислушивалась к звукам, которые сливались в неясное бормотание. Ей казалось, что она находится в подземном царстве. Постепенно страх исчез, уступая место полной расслабленности. Пребывая в состоянии томного ожидания, Дафна почувствовала желание отдаться мужчине. Ее голова начала гореть, на губах появилась блаженная улыбка. Глаза затуманились.

Безучастно, почти равнодушно она наблюдала, как жрецы с мечами, топорами и ножами бросились на одурманенных животных. Жрец Дафны схватил меч двумя руками, размахнулся и одним мощным ударом перерубил передние ноги коровы у лодыжек. Беременная корова издала сдавленный звук, какой животные обычно издают в смертельном страхе, и осела на пол. С невозмутимым видом жрец воткнул ей меч в горло, взял миску и, вынув меч, подставил ее под струю теплой крови. Другие животные тоже лежали в крови.

Дафна видела это, но ее помутненное сознание не воспринимало происходящее как нечто омерзительное. Она не испытывала отвращения, хотя видела, как жрецы быстро и ловко разделывали жертвенных животных и сортировали теплое мясо. Гадатели на внутренностях выбирали их и бросали в корзины, которые тут же уносили рабы. У торцовой стены между четырьмя колоннами горел жертвенный огонь. Над ним был балдахин с отверстием посередине, через которое вытягивался едкий дым от сжигаемого на горящих поленьях мяса.