Филипп Ванденберг - Дочь Афродиты

Среди них выделялась Артемисия со своими пятью кораблями, украшенная, как жертвенное животное. На ней был золотой шлем с лавром, чешуйчатый панцирь, закрывающий грудь, юбка из грубого полотна, такая же, как у мужчин, и сандалии с широкими ремнями, зашнурованными до обнаженных колен. Она стояла среди гребцов и, подняв меч, угрожающе кричала.

Ксеркс наблюдал утренний спектакль со своего трона. Справа от него сидела бледная от волнения Дафна с аккуратно уложенными в строгой прическе волосами. Она пыталась разобраться в этом огромном скоплении кораблей, но все было тщетно. Там, на горизонте, в одной из скорлупок, был он, Фемистокл! Чем больше сближались флоты, тем сильнее билось ее сердце. И тем меньше оставалось у нее надежд. Кораблей варваров было во много раз больше. Их даже невозможно было сосчитать.

Царю предстоящая битва доставляла столько радости, что он то и дело вскакивал, хлопал в ладоши и кричал:

— Во имя огня Ауры Мацды! Я заслуживаю этой победы! — Потом он смотрел на приближенных и радовался тому, что они утвердительно кивают.

По левую руку от царя сидел секретарь и аккуратно записывал все его замечания по поводу того, что происходило на море, а также похвалы и порицания в адрес обеих сторон. Если, например, какой-то корабль выбивался из строя, секретарь указывал название корабля, откуда он и кто его командир. Когда в поле зрения появились корабли Артемисии, Ксеркс презрительно махнул рукой.

— Вся ее сила между бедер. Для морского боя нужны мужчины, настоящие воины.

Он взглянул на Дафну, будто ожидал похвалы в свой адрес. Но гречанка не слушала его. Все ее внимание было приковано к сближающимся кораблям. Их разделяли около двух стадиев.

Греческие корабли будто танцевали на воде в такт движения гребцов, то задирая сверкающие золотом носы, то погружаясь глубже. Противники уже слышали командные крики друг друга. Полетели первые стрелы, со свистом пробивая паруса. Греки еще сильнее налегли на весла, чтобы создать как можно больше ударной силы для таранов. Стараясь направить корабль в борт противника, рулевые так налегали на свои длинные весла, что те гнулись, будто кипарисы под осенним бореем.

Носы триер, рассекая волны, производили звук, подобный бормотанию хора в театре. Гребцы, жестко прикрепленные к сиденьям, прислушивались, не раздастся ли треск бортов. Какой же корабль будет поражен первым?

Афиняне и коринфяне сошлись в бою с финикийцами и киприотами. За одним из щитов Фемистокл узнал своего противника. Это был Ариабигн, брат великого царя. Пригнувшись, как лев перед прыжком, перс размахивал длинным мечом. Грек же стоял, широко расставив ноги, чтобы не упасть при резких разворотах, и спокойно смотрел в лицо противника.

Фемистокл знал, что Дафна сидит рядом с великим царем и наблюдает за ходом боя. Он знал также, что единственная возможность вырвать ее из лап Ксеркса заключалась в том, чтобы победить это чудовище. Но это был бой раненого человека против хищного зверя, бой карлика против великана. Они были обречены, если только боги не сотворят чудо.

— Вперед, сыны Эллады! — крикнул грек с мужеством отчаявшегося в неравном бою воина. — Освободите Отечество и храмы богов от варваров! Пустите их корабли на дно моря!

— Эй-эй-эй! — тысячекратно раздалось со всех сторон. И вот таран одной из греческих триер вонзился в борт вражеского корабля. Гребцы сразу же начали грести в обратном направлении, стараясь оторваться от протараненного судна, но балки и доски намертво сцепились между собой, и неуправляемые корабли начали беспорядочно кружиться. По приказу командира греки бросили весла, схватили копья и мечи и, перепрыгнув на корабль варваров, начали рукопашный бой.

Другие триеры последовали их примеру и пошли на столкновение. Гордые корабли превращались в груды обломков и под предсмертные крики экипажей тонули, образуя пенистые водовороты. Другие судна, с пробитыми бортами, дрейфовали, закрывая проход для следующих за ними парусников.

Персы выстроили свои корабли в три ряда. У греков едва хватило триер на один ряд. Этот недостаток неожиданно оказался преимуществом. Грекам легче было маневрировать, в то время как персы вынужденно мешали друг другу. Подбитые персидские триеры не давали пройти кораблям из второго и третьего ряда. С юга потянул легкий ветерок.

Небо потемнело от града стрел варваров, а жуткое пение вонзавшегося в доски металла заставляло храбрых мужей Эллады дрожать от страха. Крики раненых были обращены к небу как молитвы. Если бы боги-олимпийцы когда-то не победили титанов в беспримерной десятилетней борьбе, то греки, скорее всего, повернули бы свои триеры назад и понеслись бы на край света, подальше от этой кровожадной орды варваров. Но боги-олимпийцы всегда были на стороне более слабых. Вот и теперь южный ветер усилился, и тяжеловесным судам противника стало еще труднее маневрировать в узком проливе. Они все чаще подставляли свои борта греческим триерам.

Внезапно перед Фемистоклом появился высокий нос адмиральского корабля варваров, и грек почувствовал себя маленьким и беспомощным, как Одиссей перед великаном Полифемом. [52] Полифем (Киклоп, Циклоп) — в греческой мифологии кровожадный одноглазый великан. Что делать? Ждать, пока корабли столкнутся носами и Ариабигн, словно огромный хищный зверь, с мечом спрыгнет на его корабль? Фемистокл схватил копье и приготовился метнуть его. Но Ариабигн ловко укрывался за щитом. О щит Фемистокла звонко ударилась стрела, сломалась и упала в море, но он даже не заметил этого. Где же просвет, открывающий хотя бы маленькую незащищенную часть тела Ариабигна?

Сейчас он видел только мрачно торчащий шлем на голове адмирала, возвышающийся над круглым щитом. Фемистокл дал знак рулевому пройти рядом с персидской триерой. Маневр надо было сделать быстро, чтобы враг не успел отреагировать. И тут Посейдон пришел грекам на помощь. Сильный порыв ветра развернул вражеский корабль и поставил его поперек. Ариабигн обернулся и, отчаянно размахивая руками, стал подавать знаки рулевому, чтобы тот изменил курс. Этого короткого мгновения вполне хватило Фемистоклу. Когда из-за щита показалось левое плечо Ариабигна, он размахнулся и с силой метнул копье в перса.

Было слышно, как металлическое острие вонзилось в бок варвара. Ариабигн уронил щит, согнулся, как побитая собака, втянул голову в плечи и попытался вытащить копье. Фемистокл услышал, как рядом с ним просвистела стрела, и, проследив за ней, увидел, что она попала Ариабигну чуть выше переносицы. Хлынула кровь, обагрив лицо варвара. Сила, с какой стрелок выпустил ее, была настолько велика, что Ариабигн потерял равновесие, пошатнулся и упал в море, не издав ни звука. Зацепившись юбкой за расщепленную балку, адмирал остался лежать на воде. Борт корабля противника оказался перед носом афинской триеры. Еще один сильный удар весел — и таран греков глубоко вонзился в брюхо варварского судна. Эллины молниеносно отстегнули ремни, вскочили с сидений и, вооружившись мечами, копьями, луками и стрелами, перепрыгнули на корабль противника.