С. Пэррис - Пророчество

Неожиданно дрогнули и замерцали расставленные по углам кабинета свечи, словно пронесся порыв ветра, хотя воздух остался неподвижен. Я почувствовал покалывание в руках — это волоски поднялись дыбом; тело пробрала дрожь: неведомо откуда на нас сошло холодное дуновение, хотя снаружи стоял теплый день. Я исподтишка кинул взгляд на доктора Ди: стоит, неколебимый, будто мраморная статуя, руки молитвенно сложены, от волнения кончики больших пальцев прижаты к губам. Правда, губы нелегко разглядеть под пепельно-седой бородой — доктор отрастил заостренную бороду, спускающуюся на грудь, точь-в-точь Мерлин, чьим потомком он втайне себя считает. Нед Келли, заклинатель, опустился на колени перед столиком с волшебными аксессуарами, к нам спиной, лицом к бледному прозрачному хрустальному шару величиной с гусиное яйцо; яйцо покоилось на медном треножнике, треножник упирался в квадратик красного шелка. Деревянные ставни на окнах кабинета закрыты: наше дело требует сумрака, таинственного мерцания свечей. Келли набрал в грудь воздуха, подобно актеру перед длинным прологом, широко раскинул руки, точно распятый на кресте.

— Да! — выдохнул он наконец-то голосом чуть звучнее шепота. — Он тут, он подает мне знак.

— Кто? — всем телом подался вперед доктор Ди, глаза учителя так и сияли. — Кто он?

Келли выдержал паузу, морща лоб, вглядываясь в магический кристалл, сосредоточиваясь:

— Человек, ростом выше обычных смертных, кожа его темна, как лакированное черное дерево. С головы до ног закутан в белое одеяние, разорванное спереди, глаза пылают красным огнем. В правой руке держит обнаженный меч.

Доктор Ди резко повернул голову, стиснул мою руку, близко заглянул в глаза, и на лице его расцвело такое же смятение, как и на моем, должно быть, мы отражали друг друга как в зеркале. Облик сей знаком ему не хуже, чем мне: существо, увиденное Келли в магическом камне, есть не кто иной, как первая фигура в знаке Овна, согласно описанию египетского мудреца, философа Гермеса Трисмегиста. Всего таких фигур тридцать шесть, в Египте они почитались богами времени, господствовали над знаками зодиака и именовались также «звездными демонами». Мало кто из ученых христианского мира способен опознать фигуру, кою узрел Келли, и двое таких знатоков присутствовали ныне на сеансе в Мортлейке. Коли провидец и в самом деле узрел эту фигуру… Я пока промолчу.

— Что он говорит? — поторапливает Ди.

— Он протягивает книгу, — мямлит Келли.

— Какую книгу?

— Старинный том — потертый переплет, страницы чеканного золота. — Келли только что носом не утыкается в кристалл. — Погодите! Он пишет в книге прямо указательным пальцем, и написанное набухает кровью!

На языке вертится вопрос: а куда же эта фигура дела меч, покуда пишет в книге? Под мышку себе сунула или еще куда? Но Ди вряд ли оценит подобное легкомыслие. Вон как взволнован, дыхание затаил, ни звука не проронит, дожидается: что-то напишет привидевшийся дух.

— Пятнадцать, — после очередной паузы сообщает Келли. Оборачивается поглядеть на нас сначала через правое, затем через левое плечо. Вид у него озадаченный, видно, рассчитывает, что Ди сумеет истолковать число.

— Пятнадцать, Бруно! — шепчет мне на ухо доктор Ди. Снова он глядит на меня, ожидая восторгов, но я ограничиваюсь коротким кивком.

Пятнадцатая книга из сочинений Гермеса Трисмегиста, которую я уже не первый месяц безуспешно разыскиваю и ради которой приехал в Англию. Теперь мне известно, что Ди много лет назад сумел заполучить эту книгу, держал ее в руках, но тут же ее отняли силой, и ныне для нас обоих она утрачена.

А что, если Келли, думаю я, хорошо известно, до какой степени его хозяин одержим этой самой пятнадцатой книгой? Возможно ли такое? Пожалуй…

Гадатель поднимает руку, призывая к молчанию. Теперь он глаз не сводит с хрустального шара:

— Дух переворачивает страницу. Он рисует… пальцем… да, это выглядит словно… знак… скорее, несите мне бумагу и чернила!

Джон Ди торопливо бросается подать ему письменный прибор. Келли протягивает руку, нетерпеливо щелкает пальцами, будто страшится, как бы образ не ускользнул прежде, чем он успеет его запечатлеть. Схватив перо, все так же неотрывно глядя в свой магический шар, Келли изображает астрономический символ планеты Юпитер и протягивает лист нам на обозрение. Теперь уж и меня пробрало. Доктор Ди так и не убрал ладонь с моей руки, он почувствовал, как я напрягся, и, полуобернувшись, смотрит на меня вопрошающим взглядом, приподняв брови уголком. Символ Юпитера — мой тайный код, я подписываюсь им вместо имени, удостоверяя подлинность своих донесений. Это известно только двум людям на всем белом свете: мне самому и сэру Фрэнсису Уолсингему, государственному секретарю и члену Тайного совета королевы Елизаветы. Не такой уж редкий знак в астрологии, и скорее всего это чистой воды совпадение, что Келли выбрал именно его, но я сверлю взглядом затылок Келли, и во мне нарастает нехорошее подозрение.

— На соседней странице, — продолжает ясновидящий, — он рисует другой знак, на этот раз — символ Сатурна. — И этот знак Келли тоже выводит на листочке, крест с кривым хвостиком, перо скрипит все медленнее, словно время сгущается, покуда пророк напряженно всматривается в происходящее внутри магического кристалла.

Доктор Ди взволнованно дышит, он принимает бумагу из пальцев Келли, слегка постукивает по ней:

— Юпитер и Сатурн. Великая конъюнкция. Ты конечно же все понял, Бруно? — Не дожидаясь моего ответа, учитель нетерпеливо оборачивается к Келли: — Нед, что теперь делает дух?

— Открывает рот и подает мне знак слушать. — Келли умолк и стоит неподвижно.

Тянутся мгновения. Ди все сильнее подается вперед, напрягается всем телом, будто идет по канату, балансируя между желанием поторопить своего ясновидца и опасением сбить его с толку. Когда Келли вновь продолжает свой монолог, я слышу, как изменилась его интонация: глухим, темным каким-то голосом он провозглашает, словно и правда впал в транс:

— Почти все вещи достигли полной зрелости. Преобразится самое время, и увидены будут небывалые чудеса. Огонь истребит воду, и новый порядок вещей выйдет из него.

Келли приостановился, испустил глубокий, сотрясший все его тело вздох. Ди все крепче сжимал мою руку. Я понимал, о чем он думает. Все тем же пророческим тоном Келли продолжал:

— Самому аду прискучила Земля. На сей раз воздвигнется тот, кто наименуется Сыном Гибели, Владыкой Заблуждений, Князем Тьмы, и многих он введет в соблазн своим магическим искусством, так что покажется, с небес сходит огонь, и небеса окрасятся в цвет крови. Империи и царства, княжества и владычества падут, отцы обратятся против детей, и брат восстанет на брата, смятение воцарится среди народов Земли, и улицы городов потекут кровью. Так вы узнаете, что наступили последние дни старого мира. — Он смолк, откинулся, задыхаясь, назад, присел, грудь его вздымалась, словно он с милю пробежал по жаре.