Сергей Зверев - Золотые эполеты, пули из свинца

Что касается пьянки, без которой отечественным титанам духа жизнь не в жизнь, то запрет на торговлю спиртным, введенный на время войны именным императорским указом, в «Бродячей собаке» обходили с воистину национальным лукавством и выдумкой. Шустовский и демидовский коньяки разливались в громадные фарфоровые заварочные чайники, а затем из чайников текли в тонкостенные стаканы, стоявшие в массивных серебряных подстаканниках. По цвету не различишь! Вина подавались под видом сельтерской воды с сиропом или морса, а когда речь заходила о дюжинах бутылок, как в случае выигранного поручиком Голицыным пари, так на стол гуляющей компании выставлялся большущий пятиведерный самовар с соответствующим содержимым. В военной комендатуре Петрограда и в канцелярии градоначальства, ясное дело, знали об этих милых уловках, но, что называется, махнули рукой. Литературная богема – она богема и есть, с этой публикой связываться себе дороже. Пропишет потом какой-нибудь обиженный щелкопер тебя в своем журнале или газете, так вся столица потешаться станет над не в меру ретивым стражем порядка. Бывали прецеденты… Поэтому городовым, квартальным и комендантским патрулям было дано негласное указание: с господами литераторами и журналистами не связываться и «Бродячую собаку» не дразнить, дабы не лаяла и не кусалась.

…Выигранное Сергеем Голицыным пари отмечали весело, в хорошем гвардейском стиле. Дюжина шампанского для Николая Гумилева в «Бродячей собаке», конечно же, нашлась: здесь он пользовался всеобщим уважением и непререкаемым авторитетом, считался даже не восходящей звездой, а признанным мастером русской литературы, основавшим собственную поэтическую школу. О его творчестве весьма одобрительно отзывались такие знаменитые поэты, как Александр Блок и Валерий Брюсов. Своим лидером и наставником его считали блестящие молодые таланты: Осип Мандельштам, Владимир Нарбут и Сергей Городецкий, а ведь была еще молодая поэтесса Анна Горенко, вышедшая шесть лет назад замуж за Гумилева. Несколько позже она прославится на всю Россию под фамилией Ахматова…

Так что самовар, наполненный шампанским, на столе появился в один момент. Дружеское застолье покатилось по хорошо накатанной дорожке. Первый тост традиционно выпили за матушку-Россию, затем за победу над врагом и славу русского оружия. У всех пятерых офицеров накопился солидный боевой опыт, все они были кавалеристами и понимали друг друга с полуслова. Пошли воспоминания о лихих атаках и стычках с неприятельской конницей, о глубоких рейдах, о соратниках, живых и погибших за отечество.

– Вы уже получили назначение, Сергей Михайлович? – поинтересовался Гумилев у поручика Голицына. Как-то само собой сложилось, что они обращались друг к другу исключительно на «вы» и по имени-отчеству.

Голицын кивнул:

– Да, на Юго-Западный фронт, к генералу Брусилову. Кстати, могу вас обрадовать, Николай Степанович, вы ведь подавали прошение направить вас именно туда? Так вот, оно удовлетворено, будем вместе бить австрияков!

Теперь уже кивнул Гумилев:

– Превосходно! Боюсь только, что сперва мы вволю насидимся в окопах. Там сейчас война позиционная, и что нам, гусарам легкой кавалерии, прикажете делать? Лавой на пулеметы не пойдешь, саблей проволочные заграждения рубить не станешь!

– Это точно, – согласился корнет Алексей Ланский.

– Но я уверен, что вскорости Брусилов затеет таранный удар на Луцк и Львов, в стык двух австрийских армий, – задумчиво продолжил Гумилев. – Вот тогда там станет по-настоящему жарко, и гусары себя покажут. Нам бы только вырваться на оперативный простор… Я поэтому и подал по команде рапорт, в надежде попасть именно туда. Жаль было бы пропустить такую возможность отличиться.

Поручик Голицын хитро усмехнулся:

– Как знать, может появиться возможность отличиться, не дожидаясь общего наступления. Очень я на это надеюсь, потому как сидеть в траншее не для меня. Тут ведь как получилось, господа? Моя тетушка Екатерина Львовна, старшая сестра матери, милейшая, скажу я вам, старушка, чуть не оказала мне медвежью услугу. Она души во мне не чает, вот, как на грех, втемяшилось ей в голову, что надобно «любимого племянничка Сержа» поберечь. А то, мол, три ранения, контузия, на передовой с первого дня войны… И ни тени сомнения в своей правоте, господа! Попробуй переубеди такую, докажи, что я в тыловых частях задохнусь, что мне именно передовая и нужна. А надо вам сказать, что связи при дворе, в ставке Верховного и в Генштабе у тетушки о-го-го какие. Сама статс-дама, обер-гофмейстерина, с императрицей Александрой Федоровной близка, да и муженек ее, князь Петр Николаевич Гагарин, то есть дядя мой, с генералом Алексеевым как бы на дружеской ноге… И вот нажала драгоценная родственница на некие тайные рычаги да пружинки, а в результате без меня меня женили! Добилась старушка моего назначения к генералу Брусилову в качестве адъютанта. Я сперва хотел было устроить грандиозный скандал: чтобы меня, боевого офицера, да на адъютантскую должность, галифе на штабном стуле протирать?! Но потом призадумался и понял, что все как раз самым лучшим образом устроилось, верно говорят, что нет худа без добра. Тут ведь важно, чьим адъютантом станешь! Вон, Денис Давыдов чуть больше ста лет назад тоже адъютантом был. У князя Петра Ивановича Багратиона!.. И тот поручал Денису Васильевичу такие важные и рискованные дела, что только держись! А про Брусилова я наслышан, у него адъютант в штабе засиживаться не станет. Найдутся для меня задачи!

Глаза Сергея разгорелись, на щеках выступил яркий румянец.

– О! Erit bibendum! – весело произнес Гумилев, наполняя стаканы из самоварного крана. – Это по-латыни означает «следует выпить»! Так говорили когда-то легионеры великого Цезаря. Пусть для каждого из нас сыщутся такие задачи, чтобы мы снискали славу и принесли отечеству пользу, а врагу – посрамление!

Выпили. И тут же, вдогонку, слегка захмелевший корнет предложил традиционный гвардейский тост «За прекрасных дам!».

– Пьем стоя, господа офицеры!

Когда господа офицеры вновь уселись за стол, Сергей Голицын обратился к Алексею Ланскому:

– Корнет, а все же, кто она такая, эта очаровательная строгая амазонка, что так забавно выразила нам свое неодобрение? Вы, кажется, обмолвились, что она доводится вам дальней родственницей?

– Настолько дальней, – улыбнулся молодой офицер, – что даже не соображу, в каком поколении. Что-то такое тянется, чуть ли не с екатерининских времен. То ли ее прадед приходился свояком моему, то ли моя и ее прабабки были кузинами…

– Это еще близкое родство, – заметил Гумилев. – А то идем мы как-то с Сережей Городецким по Литейному, он раскланивается с привлекательной дамой. Я спрашиваю Сергея: это твоя родственница? Он отвечает: в некотором роде, – она любовница моего дедушки.