Валерия Вербинина - Путешественник из ниоткуда

Лично я считал, что поездка в Ревякино нам мало что даст. Однако, как выяснилось из последующих событий, заблуждался.

Старый дом был все так же прекрасен, как и много лет тому назад – несмотря на то, что хозяйственных пристроек и всевозможных уродливых флигелей стало еще больше. Зато неподалеку от усадьбы был отрыт пруд, и было видно, как возле дна шныряют шустрые маленькие рыбки.

Я представился новому владельцу Ревякина, довольно молодому человеку, который, как оказалось, недавно женился. Он сказал, что усадьбу эту приобрел еще его отец.

– А кто-нибудь в округе помнит старых хозяев? – спросил я. – Мы ищем людей, которые бы знали их лично.

Молодой человек подумал немного и ответил, что вряд ли сможет нам помочь. Кажется, в деревне жила старая нянька Аннушки Маркеловой, но старуха уже лет пять как умерла. Прочие слуги разбрелись кто куда, и их судьбой он не слишком интересовался.

– Полагаю, вам лучше спросить у священника, отца Якова... А я, к сожалению... – И он конфузливо развел руками.

Я поблагодарил его, и мы с Амалией удалились. У дверей хозяин окликнул нас и пригласил поужинать позже у него, если мы не успеем вернуться на станцию.

– Если хотите, можете переночевать у нас... – с улыбкой добавил он. – Моя жена будет очень рада. В наших местах редко попадаются образованные люди.

Амалия поблагодарила за любезное приглашение и сказала, что мы, возможно, воспользуемся им, после чего мы отправились искать священника. Тут, признаться, нам повезло куда больше, потому что отцу Якову было около шестидесяти, и он отлично помнил те давние события.

– Тягостное дело, сударь... – вздохнул священник. – И самое главное, Анна ведь тогда еще ребенок была, а так запиралась – чисто закоренелая преступница... Но надолго ее не хватило, и когда отец стал на нее кричать, во всем созналась... Она-то говорила, что хотела только поиграть с братцем, да кто же так играет-то... Самое нехорошее, сударь, так это то, что раскаяния в ней не было ни капли. Через день после похорон девочка играла и веселилась как ни в чем не бывало... А отец ее вскоре слег, да и не оправился от такого удара...

– А кто именно первым понял, что имело место убийство, доктор? – спросила Амалия.

– Доктор Ястребов, да... Он потом перебрался в Тверь, а года три назад умер. Марья Петровна хотела, чтобы на суде он говорил в ее пользу... Говорят, деньги ему большие посулила, ну да полковник, дядя Анны, дал еще больше... Вот он и заявил, что никакого убийства не было. Да и отец Анны, когда все открылось... не мог же он тогда родного ребенка выдать... Но все равно все вокруг знали, что случилось. Знали – но помалкивали... А Марья Петровна уехала потом. Куда – не знаю... И что с ней сталось, тоже не ведаю.

– Она была заботливой матерью? – спросил я.

– Она-то? Конечно, как же иначе... Петруша ведь ее сын был.

– Да, конечно... Он родился здесь, в усадьбе?

– Нет, в Твери, там доктора получше. А у доктора Ястребова однажды роженица умерла... Марья Петровна и сказала, что не будет здесь рожать.

– А правда, что Маркелов женился на ней только после того, как она родила ему сына? – осведомилась Амалия.

– Ох, правда... Пытался я его вразумить, мол, нехорошо он все-таки поступает... но Лев Сергеевич уперся и ни в какую. Так и настоял на своем... Ну а что вышло? Так, что хуже и не придумаешь...

Амалия поблагодарила священника, и мы удалились.

– Похоже, что ничего нового мы так и не узнали, – проворчал я.

– Терпение, Аполлинер, терпение, – отозвалась Амалия. – Есть у меня одна мысль... – Она заметила кладбищенские кресты и остановилась как вкопанная. – Правда, это пока не мысль, а так, подозрение... Интересно, где его похоронили?

– Мальчика? – спросил я.

– Похоже, здесь господское кладбище, – отозвалась Амалия, не слушая меня. – Идем!

И мы двинулись вперед по дорожке, извивающейся между могилами. Когда-то кладбище было довольно богатое, ухоженное, но время и нерадение живых сделали свое. На надписях облупилась позолота, мрамор надгробий искрошился, некоторые кресты покосились, а земля поросла травой и репейником, над которым гудели пчелы.

– Мое почтение!

Как из-под земли, перед нами вырос худой сутулый субъект с запавшими глазами и торчащими скулами. Он заложил руки за спину и поклонился как-то в сторону, косясь одним глазом на мою спутницу.

– Вы кто такой? – неприятно пораженный, спросил у него я.

– Я? Никодим, сторож местный, – удивленно ответил субъект. – Мальчишек гоняю, а то они повадились на кладбище играть, супостаты... Отец Яков этого страсть как не любит. А еще я певчий, на клиросе пою, – зачем-то прибавил субъект. – Отец Яков говорит, у меня голос хороший...

– Мы ищем могилу Петруши Маркелова, – вступила в беседу Амалия, доставая монету. – Она здесь?

Никодим покосился на монету, кашлянул и приосанился.

– А как же, сударыня... Всенепременно. Вы имеете в виду того мальчонку, которого сестрица задавила? Да тут он лежит, куда ж денется...

Болтая всякий вздор, он провел нас между могил к небольшому надгробию с художественно исполненной фигурой плачущего ангела. Вокруг могилы все поросло травой, и я заметил, как Амалия поморщилась, будто от физической боли.

– Может быть, уйдем? – тревожно предложил я. – Боюсь, здесь мы уже ничего не узнаем...

– Кто-нибудь присматривает за могилами? – спросила Амалия, не глядя на сторожа.

– Я, – осклабился Никодим и зачем-то сдернул с головы свой кургузый картуз.

– А кто-нибудь сюда приходит вообще? Господа какие-нибудь... – пояснила моя спутница, видя, что сторож находится в недоумении.

– Господа? Ну, инженер тут как-то был, который к ревякинским господам в гости заезжал... Он дорогу перепутал и ругамшись сильно, потому как сказал, что кладбищ вообще не любит. Чудак, ведь сам же однажды там окажется... – Рожа Никодима расплылась в широкой улыбке. – Помещик один проезжал мимо, господин Парфенов... Он прежним господам родственник дальний, – пояснил сторож. – Тоже посетовал на запустение. Посетовал, значит, и дальше себе отправился...

Старик умолк. Амалия стояла, хмуро глядя перед собой. Наконец нагнулась и сорвала вьюнки, которые облепили надгробие и скрывали часть надписи. Прочитала вслух:

– «Покойся с миром». Что ж...

– Не понимаю... – Я покосился на Никодима и продолжил по-французски: – У вас есть какие-то подозрения? Какие?

– Не говорите глупостей, – с непонятным раздражением оборвала меня Амалия. – Все дело в фотографиях, поймите! Если женщина не хранила фотографий своего ребенка, значит, она им не дорожила. А раз не дорожила, зачем ей кого-то убивать? А вот отец...

– Какой еще отец?

– Отец ребенка, конечно!

Я в остолбенении уставился на баронессу.