Чарльз Паллисер - Непогребенный

За столом у двери сидел молодой человек. Когда я вошел, он поднялся. Я сказал, что посылал письмо доктору Локарду и хочу его видеть, и юноша, заверив, к моей радости, что доктор Локард меня ждет, пригласил следовать за собой.

– Здесь, должно быть, приятно работать, – решился заметить я, пока мы двигались в конец галереи.

Мой сопроводитель был немного неуклюжий юноша под тридцать, с лицом некрасивым, но выдающим ум и веселый нрав. Он энергично кивнул:

– Летом замечательно, однако зимой, на мой вкус, слишком холодно и темно.

– Сейчас здесь на вид довольно уютно. И можно воображать, что попал в семнадцатый век: о современности почти ничто не напоминает.

В конце галереи, прежде чем переступить порог двери, которая, как мне показалось, в старые времена вела в другое здание, молодой человек обернулся и произнес:

– Вы совершенно правы, сэр. Я часто чувствую, будто через плечо мне заглядывают выдающиеся люди, когда-то здесь работавшие: Бергойн, Фрит и Холлингрейк.

– Такое чувство едва ли вселяет бодрость, – заметил я.

Молодой человек рассмеялся, затем, посерьезнев, постучался в дверь слева и тут же вошел. Комната была просторная, сплошь отделанная старинными дубовыми панелями, с высокими и тяжелыми стеклянными витринами и с черным книжным шкафом, где стояли древние тома в кожаных переплетах. Человек, сидевший за столом у окна, при виде нас поднялся. Он был высок и – на середине шестого десятка – все еще красив, с требовательным выражением серых глаз, проницательных, но лишенных тепла. Мне было известно, что в своей области (впрочем, от меня далекой) доктор Локард считается блестящим знатоком, – но прежде всего он был прекрасным латинистом.

Он приветствовал меня по имени, и мы обменялись рукопожатием. Он пригласил меня сесть и представил мне моего спутника, который, как он объявил, был его первым помощником и звался Куитрегардом. Молодой человек двинулся к выходу, но доктор Локард остановил его у порога.

– Пожалуйста, попросите Поумранса принести нам с гостем кофе.– Он обратился ко мне: – Вы ведь не откажетесь от чашечки?

Я поблагодарил. Куитрегард, однако, ответил:

– Поумранса пока нет, сэр. Если позволите, кофе принесу я.

– Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня, – вставил я.– Я только что позавтракал.

– Хорошо. Отложим кофе до того времени, когда мистер Поумранс соизволит осчастливить нас своим появлением.

Куитрегард вышел, и доктор Локард кивнул в сторону закрывавшейся двери:

– Из этого молодого человека выйдет превосходный библиотекарь. Латынью владеет изрядно и знаком с множеством ранних источников.

Я заверил, что его помощник произвел на меня наилучшее впечатление, и мы перешли к разговору о делах.

– Ваше письмо я получил вчера, – начал библиотекарь, – и был чрезвычайно заинтригован. Хотя ваша тема далека от моих собственных научных интересов, в библиотеку приходят по подписке «Труды английского исторического общества», и мне попались на глаза как ваша статья, так и ответ Скаттарда.

– Очень приятно это слышать. Но, надеюсь, аргументы Скаттарда вас не убедили?

– Боже меня упаси высказывать суждение, касающееся сложнейшей и к тому же чуждой мне области. Однако доводы Скаттарда показались мне очень вескими. Он замечательно способный и заслуженный ученый – хотя едва перешагнул порог сорокалетия, – и от него многого можно ждать. Его книга о восьмом веке рассеяла туман неосновательных предположений, затемнявших прежде этот предмет.

Услышав ответ, я опешил.

– Как бы то ни было (а я думаю, что он чересчур легко отвергает блестящие открытия своих предшественников в науке), в данном вопросе он не прав.

Взгляд доктора Локарда был бесстрастен.

– Если вы найдете то, что ищете, его доводы будут разбиты. Но чего я не понял из вашего письма, это причину вашего оптимизма.

– Не знаю, известно ли вам имя антиквария и ученого Ралфа Пеппердайна?

Доктор Локард кивнул:

– Автор «De Antiquitatibus Britanniae»? [4]

– Именно. Так вот, он умер в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году и архив оставил своему старому колледжу – по случайности это и мой колледж тоже. Стыдно сказать, но бумаги никто основательно не изучил. Две недели назад я их просмотрел, так как собирался сюда и вспомнил, что Пеппердайн однажды посетил Турчестер. Мне попалось письмо, которое он написал во время посещения этой библиотеки в тысяча шестьсот шестьдесят третьем году.

– Да? В наши трудные времена это может открыть перед фондом небезынтересные перспективы.

– Верно, а кроме того, в письме содержится нечто, как мне кажется, особо для вас любопытное.– Я вынул из портфеля рукописную копию.– Пеппердайн приводит, со слов очевидца, описание смерти настоятеля Фрита.

– В самом деле? Оно значительно отличается от принятой версии?

– Что его смерть произошла совершенно ненамеренно, по причине неправильно понятого приказа?

– Да, хотя эту версию выдвинул дежурный офицер, который имел все основания представить дело именно так.

– Пеппердайн дает совершенно другое объяснение. Доктор Локард улыбнулся:

– Это лишает смысла все споры, которые велись до сих пор. Когда появится историк фонда, занимающийся этими вопросами, он будет вам очень благодарен.

– Разве соответствующего исторического труда до сих пор не существует?

– Нет ничего, кроме нудного тома, опубликованного в середине прошлого века. И в настоящее время никаких работ не ведется, разве что дилетантские попытки, совершенно неграмотно использующие источники. Что же говорит Пеппердайн?

– На начале письма задерживаться незачем. Там описывается путешествие, состояние дорог и говорится, что он прибыл двумя неделями раньше и поселился во дворце вместе со своим другом епископом. А дальше интересно.

Вчера на обеде с господином настоятелем я слышал рассказ о смерти его покойного предшественника , опровергающий лживые слухи. Как вам , скорее всего , известно , когда силы парламента заняли город , они постыдным образом заточили настоятеля в его собственном жилище , ибо по причине его близости к королевской партии можно было опасаться , что он поднимет народ на сопротивление. Я получил сведения от некоего Чампнисса; он прослужил здесь священником сорок с лишним лет и был всей душой привязан к злополучному Фриту. В утро его смерти Чампнисс заметил на Соборной площади шесть солдат , судя по всему пьяных; они проложили себе путь к библиотеке , а затем принялись разбойничать: били окна , грабили и крали. Старик рассказывал мне , что настоятель , должно быть , наблюдал это поругание из окна настоятельского дома и , безмерно возмутившись , забыл о своем статусе арестованного и поспешил за порог , дабы их остановить. Увидев , как он вбегает в библиотеку , Чампнисс испугался за него и бросился туда же , на выручку. Обогнув угол здания , он обнаружил коленопреклоненного настоятеля , а перед ним – солдат; настоятель сжимал в руках какую-то бумагу и молился. Чампнисс слышал , как он громко взывает к Господу о прощении для своих убийц – один из которых , совсем мальчишка , заливался слезами. Когда Чампнисс приблизился , настоятель заметил его и жестом отослал прочь. Двое солдат схватили Чампнисса под руки и оттащили , но он успел увидеть , как подошел офицер , который , как ему было известно , питал к настоятелю ничем не оправданную враждебность. Из-за угла до его слуха долетели два или три выстрела. Даже сейчас , двадцать лет спустя , старик не мог рассказывать это без слез.