Чарльз Паллисер - Непогребенный

– Мистера Фиклинга я, конечно, знаю. А с мистером Слэттери, если не ошибаюсь, я имел честь познакомиться вечером во вторник, не так ли?

Слэттери отвесил глубокий поклон и одарил полицейского обаятельной улыбкой:

– Это было честью скорее для меня, сержант, хотя повод для знакомства выдался не совсем радостный.

– Мы виделись у каноника Шелдрика, – пояснил мне полицейский.– Печальная история с кражей миниатюр.

– Я слышал об этом, – заметил я Остину, но тот смотрел в сторону.

– И удалось ли вам, в результате ваших высокопрофессиональных стараний, обнаружить пропажу? – спросил Слэттери.

Полицейский, смерив его холодным взглядом, проговорил:

– Собственно, не удалось, мистер Слэттери. Однако я догадываюсь, что с ними случилось.

– Догадливость как раз и должна быть вашей сильной стороной.– Эти слова Слэттери сопроводил самой неотразимой из своих улыбок.

Пока длилась беседа, регулярно повторялся стук молотка.

– Где мистер Стоунекс? – спросил я.

– В том-то и вопрос, сэр, – отозвался сержант.

Тут заговорила старая женщина, которая все время стояла рядом с ним:

– На моей памяти ничего подобного не случалось. Хозяин живет по часам.

– Это миссис Баббош, – пояснил сержант.– Она приходит каждый день готовить и убирать.

– Я как раз пришла приготовить ужин, но старый джентльмен не отозвался на стук, хотя я колотила в дверь, пока не отбила себе кулак. Такого прежде не бывало.

– В котором часу вы пришли? – спросил сержант.

– Без нескольких минут шесть, как всегда. Я подумала, что-то неладно в банке и старого джентльмена позвали, и пошла туда, но мистер Уоттам, – она кивком указала на аккуратно одетого мужчину, стоявшего рядом, – ответил – нет, мол, все в порядке.

– Не припомню такого случая, чтобы мистер Стоунекс не вернулся в банк в начале седьмого, – вступил в разговор ее сосед.– И так продолжается без малого три десятка лет. Я мистер Уоттам, джентльмены, имею честь состоять секретарем-управляющим банка Турчестера и графства.

Сержант и мы трое обменялись с мистером Уоттамом рукопожатиями, и он продолжил:

– Я был так встревожен вестями, которые принесла эта добрая женщина, что отправился сюда. Мы с нею постучались с парадного входа, потом обошли дом и проверили заднюю дверь, но она тоже оказалась заперта. Тогда мы отправили посыльного в полицейский участок.

Толпа тем временем росла; вскоре нас разглядывало не меньше двух десятков зевак.

– Теперь вам известно то же, что и мне, сэр, – проговорил сержант.

Тут констеблю, орудовавшему киянкой, удалось пробить одну из дверных панелей. Он ногой расширил отверстие, чтобы в него можно было пролезть. Сержант согнулся в три погибели и проник в дом, дав второму полицейскому указание никого туда не впускать, пока он не вернется.

– Странное дело, – заметил я своим спутникам.– Когда мы уходили, хозяин дома был совершенно здоров. Правда, Остин?

Мой друг торжественно кивнул. Слэттери улыбнулся:

– Предположим, его вызвали по срочному делу. Когда он возвратится и обнаружит, что дом взломан, а улицу запрудила толпа праздных ротозеев, боюсь, как бы его легендарное добродушие ему не изменило.

– Разве он славится добродушным нравом? – начал я, но тут же сообразил, что Слэттери иронизирует. И все же сегодня днем старый джентльмен был с нами отменно любезен.

Тут приблизительно на высоте моей талии довольно нелепым образом возникла заметно побледневшая физиономия сержанта, и он выбрался наружу через проломленную панель. Поднявшись на ноги, он отряхнул с колен пыль. Констебль приблизился, ожидая распоряжений, но сержант смотрел не на него, а на нас. Как будто бы случайно, его взгляд упал на мистера Уоттама.

– Пошлите за врачом, – тихо выдавил он. Управляющий заколебался, судя по всему раздумывая, не задать ли вопрос.– Давайте быстрее, – мягко добавил сержант, и мистер Уоттам поспешил прочь.

– Старому джентльмену нездоровится? – спросил я. Сержант только мотнул головой. Сделав глубокий вдох, он внезапно опустился на ступеньку. Словно прикрывая своего начальника, констебль принялся отгонять от двери зевак.

– Пожалуйста, отойдите, – уговаривал он их.– Не загораживайте проезд.

Толпа, состоявшая преимущественно из мужчин и мальчишек, неохотно подалась назад и остановилась в нескольких ярдах; все делали вид, будто их здесь удерживают совершенно другие интересы. Вскоре сержант кивком подозвал к себе второго полицейского, и они шепотом обменялись несколькими словами. Я заметил, что лицо младшего вытянулось и рот приоткрылся. Затем полицейский опустился на колени и полез в дверь.

– Дик, – тихонько окликнул его сержант.– Первым делом пойди и узнай, заперта ли задняя дверь. – Констебль кивнул и исчез в проломе.

– Дверей там всего двое? – от волнения забыв правила грамматики, спросил сержант у миссис Баббош.

Служанка кивнула.

Перехватив взгляд миссис Баббош, я понял: она начинает сознавать, что в событиях, благодаря которым она на время оказалась в центре всеобщего внимания, нет ничего веселого. Остин закрыл лицо руками и отвернулся. Я заметил, как Слэттери схватил его за рукав и, встряхивая, начал шептать что-то ему на ухо.

Тут появились два молодых констебля, и один из них выкрикнул:

– Мы получили от вас вызов, сержант, и ни секунды не медлили.

Он осекся, увидев, что привставшего со ступеньки сержанта явно шатает; тот жестом пригласил обоих новоприбывших отойти с ним в сторону.

Толпа, разросшаяся до тридцати душ, громко роптала – видимо, недовольная своим изгнанием с места событий. С другой стороны, наша группка у дверей (миссис Баббош, человек, который принес молоток, Слэттери, Остин и я), как бы наделенная полуофициальным статусом, хранила молчание и наблюдала за тремя полицейскими, стараясь уловить суть их тихих переговоров. Я уже собирался потребовать объяснений, но тут констебль, названный Диком, вылез наружу. Я расслышал, как он сказал своим товарищам:

– Задняя дверь заперта, сержант. И ключей нигде не видно.

Сержант кивнул и обратился к человеку с киянкой:

– Сломайте ее напрочь, бога ради!

Тот вскинул инструмент и принялся колотить по оставшейся части двери. Рама подалась прежде, чем были окончательно разломаны панели.

Далее появился, в сопровождении мистера Уоттама, худощавый молодой человек с черным саквояжем и коротко переговорил с сержантом. Оба они вошли в дом, а трое констеблей остались охранять дверь. Через минуту сержант вышел и послал одного из своих младших сослуживцев на железнодорожную станцию отправить телеграмму.

Когда тот поспешно удалился, сержант взял миссис Баббош за локоть и повел ее к двери. По пути он бросил нам троим: