Анастасия Логинова - Тайны мадам Дюбуа

Последние ее слова мне было слышать совсем уж неловко: очевидным стало, что Жанна просто пьяна. Неточным движением она потянулась за новым бокалом, но теперь уж я перехватила ее руку. Ненавязчиво, но твердо.

– Пожалуй, что Ева права, – столь же твердо заметила я.

Неожиданно сработало:

– Наверное. Эта чертовка Ева всегда права, – мадам Гроссо как будто даже устыдилась и жестом прогнала стюарда. Ровнее уселась на диване и поправила чуть растрепанную прическу.

Я не сразу обратила внимание, что компаньонка Аурелия уже прекратила свою песню. А через миг услышала и ее голос:

– Духи лоа готовы ответить на ваши вопросы. Входите!

Я повернула голову на Еву с месье Муратовым, но те желания погадать уж точно не имели. Мишель просто смолчал, а Ева закатила глаза.

Среди присутствующих знать будущее желала лишь мадам Гроссо. Она начала уж подниматься с дивана – когда неожиданно для всех, кроме меня самой, на ноги вскочила я.

– Позволите, Жанна, мне быть первой? – со всей любезностью попросила я.

Теперь уж Ева обернулась на меня недоуменно, даже захотела остановить как будто.

И мадам Гроссо тоже немало удивилась:

– Вот уж не думала, что вас это интересует… а впрочем, разумеется, – она сделала приглашающий жест рукой и снова улыбнулась не без лукавства. Предупредила: – формулируйте ваш вопрос точнее. Духи лоа не любят туманных изречений.

Духи лоа, похоже, вообще мало что любили, кроме песнопений и вязкой, отвратительно пахнущей металлом крови. Первое, что я увидела, проникнув за алые газовые шторы – петуха с отрубленной головой. Кровь под его тушкой уже напитала белые некогда перья и разливалась бесформенным бурым пятном, грозя тягучими каплями добраться до края импровизированного алтаря. Перемазанный кровью нож с рукояткой, раскрашенной желтым и красным, лежал здесь же. Кроме него алтарь был полон свечей, от дыма которых у меня немедленно закружилась голова.

Аурелия смотрела на меня сверху вниз черными блестящими в полутьме глазами.

– Сядь! – велела она. И тотчас властно положила раскрытую ладонь на мою макушку – таки заставляя подчиниться.

В узком вечернем туалете да туго затянутом корсете усесться прямо на пол было задачкой той еще. Но раз уж я сама в это ввязалась…

Ковер с пола был убран, а крепкие корабельные доски оказались разрисованы мелом и бурыми мазками, о происхождении которых мне даже думать не хотелось… Меловая линия очертила круг, внутри которого находилась и сидящая на полу я, и стоящая надо мной Аурелия, и алтарь с трупом петуха. Не сразу, но взгляд мой упал на чашу из мятого металла – тоже разрисованную символами.

Внутри чаша до середины была полна жидкостью мутно-сливового цвета.

– Пей! – надавив ладонью мне на голову, велела Аурелия.

Догадываясь, что там, и как сей напиток подействует на мой разум, я совершенно точно не собиралась этого делать.

От сильной руки на своей голове я извернулась, поймала взгляд женщины и, не без труда выдержав его, ответила:

– Не буду.

Аурелии это не понравилось. Вот уж не думала, что тяжелый ее взгляд может стать еще надменнее. Невесомым легким движением она опустилась на корточки, а потом и на колени. Сидя напротив, чуть подавшись ко мне, спросила:

– Зачем ты пришла?

– Задать вопрос.

Она выпрямилась, продолжая сидеть на коленях, и рука ее потянулась к ракушкам в глиняной яркой вазе. С глухим треском перекатывая ракушки из левой руки в праву и обратно, Аурелия смотрела на меня с прежней суровостью. Будто знала уже, что вопрос мой ей не понравится. Но не прогнала. Кивнула.

– Спрашивай.

– Зачем вы напугали мою дочь, сказав, будто у нее славянская кровь?

Мерный стук ракушек в ее ладонях оборвался. Совсем ненадолго. Аурелия чуть вскинула подбородок и произнесла с еще большим презрением, чем прежде:

– Плохой вопрос. Духи лоа могут ответить лишь «да» или «нет».

– Я спрашиваю не духов лоа, я спрашиваю вас.

– Я говорю то, что велят лоа. Лоа всюду. Лоа слышат тебя. Я призвала их не затем, чтоб вести с тобой пустые разговоры. Задай хороший вопрос – или уходи! Мы и так довольно оскорбили лоа сегодня!

Если прежде Аурелия выказывала своим видом лишь ледяное презрение к бренному нашему миру, то теперь в ней бурлило раздражение. Как минимум раздражение – а то и ярая ненависть. Пожалуй, я играла с огнем.

Но сдаваться не собиралась.

– Я не уйду, покуда не услышу ответ, – ровно сказала я. – Откуда эти глупости про славянскую кровь?

Ноздри и без того широкого носа Аурелии гневно раздулись. О да, это была ярость. Но держала себя она превосходно.

– Это не глупости, – выговорила она.

Потом словно опомнилась. Ракушки из правой своей руки ссыпала обратно в глиняную чашу и с прежней гордостью вскинула голову.

– Хорошо, я скажу тебе. Я спрашивала лоа о плавании до того, как земля сменилась морем. Спрашивала, чего ждать. Лоа предрекли, что я увижу здесь твою дочь. Невинную душу с черными кудрями и чистым сердцем. Ту, в чьих жилах течет славянская кровь.

Я прищурилась с сомнением. Она просто угадала? Может ли такое быть? Я силилась найти ответ в мимике Аурелии – но лицо ее было каменной маской и не выражало ровным счетом ничего.

Она чуть подалась ко мне, будто собиралась сказать главное.

– У лоа была причина сказать мне о твоей дочери. Лоа предупредили, что девочке с чистым сердцем и славянской кровью не суждено сойти на землю. Никогда!

Я невольно ахнула. Отпрянула. Старалась, конечно, держать себя в руках, но вышло плохо.

– Теперь уходи, – надменно произнесла Аурелия, вновь вставая на ноги. – Ты и так вошла без очереди.

Спорить я более не стала. Источников своих женщина выдавать не собиралась – да я от нее этого и не ждала. Не с первого вопроса, по крайней мере. Довольно и того, что теперь она знает, что дочка мне ее провокационную фразу передала, и что я не свела все к шутке, не спряталась, а пришла к ней для откровенного разговора, как и всякая оскорбленная подобными обвинениями женщина.

Все правильно.

Не думаю, что Аурелия хоть сколько-нибудь самостоятельная фигура: сведения о девочке со славянской кровью она получила от вполне конкретного человека. А значит, и о результатах своей провокации непременно поспешит доложить ему. И главное теперь сей момент не упустить.

Но это я, пожалуй, переложу на плечи мужа: ему это будет и сподручнее. Мне же теперь больше всего хотелось покинуть эту душную каюту и немедля побежать к дочке. Обнять ее покрепче и… не отпускать до конца плавания…

Но позволить я себе этого, конечно не могла. Это глупое, нерациональное желание. Этого Аурелия от меня и хочет. Что бы ни напевал ей ее источник, она, да простят меня духи лоа, обыкновенная шарлатанка, удачно пристроившаяся к скучающей и охочей до экзотики мадам Гроссо. И цель ее – заработать денег.