Алена Дьячкова - После

– Не волнуйся, это просто простуда, а не бубонная чума, как-нибудь выкарабкаюсь, – она сделала глоток остывающего чая и, взглянув на настенные часы, воскликнула:

– Уже почти два часа дня, тебя, наверное, на работе обыскались.

– Не думаю, что кто-нибудь обо мне там вспомнил, а если и вспомнил, то лишь обрадовался, что можно вычесть у меня половину дневного заработка, – с едва заметной тоской в голосе ответил Гордон. – Не могу я тебя оставить одну в таком положении, да еще и на новом месте. Сейчас схожу позвоню, возьму отгул на неделю, заодно заскочу в аптеку, нужно же тебя лечить чем-нибудь кроме чая!

– Гордон, я определенно не стою таких жертв, у нас и так с финансами туго… – чуть ли не умоляюще протянула Мэдисон. – Иди на работу, я справлюсь.

– Ни слова больше! – Решительным тоном декларировал юноша и спустя некоторое время, облачившись в зимний пуховик, захлопнул за собой дверь квартиры под номером 9.

Выходя из будки с телефонным аппаратом, Гордон запнулся, и чуть было не упал на проходящую мимо даму с дрожащей собачкой, но все-таки успел вовремя схватиться за открытую дверцу и удержать равновесие.

Он только что закончил разговор со своим начальником по поводу неожиданного недельного отгула, и был не в самом лучшем расположении духа.

Грубый голос на другом конце телефонной линии обещал «вышвырнуть его куда подальше, если еще хоть раз такое повторится», а пока лишь лишает его жалования на две недели.

Закутавшись в махровый шарф, Гордон решительно рассекал на своем пути морозный воздух и пытался вспомнить, когда это он в последний раз мог «наглейшим образом отлынивать от работы».

В глубокой задумчивости он пересек несколько улиц, завернул за несколько углов и лишь на полпути до дома вспомнил, что главной целью его вылазки был поход в аптеку. Юноша резко остановился и начал искать взглядом заведение с соответствующим названием. Внимательно осмотрев обе стороны улицы, собирался уже продолжить поиски в другом месте, но вдруг обнаружил, что стоит прямо перед массивными каменными ступенями, над которыми возвышалась дверь с едва заметной надписью «Аптека».

Перешагнув через порог, Гордон почувствовал привычный фармацевтический запах, всегда сопровождающий медицину во всех ее проявлениях. Помещение было небольшим, но хорошо освещенным за счет высокого с двумя рядами стекол окна рядом с входной дверью. На широком прилавке с множеством полок и ящиков, не было обыкновенного изобилия ампул, пробирок и флаконов, сейчас каждая полка ограничилась одним или двумя препаратами; некоторые и вовсе пустовали.

Услышав скрип входной двери, грузный рыжеволосый мужчина в белом халате, вальяжно развалившийся в нише за прилавком, оторвался от газеты и нетерпеливо поднялся, обращая свой пронзительный взгляд на вошедшего. Он истосковался по посетителям и был безмерно рад новому лицу.

– Здравствуйте, дорогой! Чего изволите? – живо поздоровался он.

– Добрый день, – ответил Гордон, думая о том, что же он, действительно, изволит. – Эээ… мне… Что можете посоветовать от кашля, жара – простуды, в общем.

– Такого добра у нас хватает, – широко улыбаясь, сказал продавец, радуясь, что пришедшему не нужны дефицитные товары, и он может чем-нибудь ему помочь. – Та-ак, для случаев легкого течения болезни у нас имеется Аспирин, а если первые стадии уже позади, берите Пенициллин.

Соображая, насколько тяжело больна Мэдисон, Гордон не пришел к каким-либо определенным выводам и, спустя минуту раздумий, заявил:

– Давайте оба, в крайнем случае, останется про запас. На такой холодине простыть ¬– секундное дело.

– А вы, юноша, рационалист, мне всегда были по душе такие люди, они справляются с жизненными трудностями намного проще и быстрее остальных, – обращая свои светлые глаза на высокую фигуру с махровым шарфом, замети фармацевт. – Не хочу, конечно, лезть не в свое дело, но меня, как врача, беспокоит ваш шрам. Не хотите взять что-нибудь обеззараживающее? А то, если попадет инфекция, придется несладко.

Гордон слегка смутился и неосознанно приложил руку к поврежденному лбу, о котором он уже практически забыл:

– Ах, да, точно, давайте что-нибудь на ваше усмотрение.

Заворачивая все приобретенные медицинские снадобья в мятый бумажный пакет, продавец заговорщически спросил:

– Вы уже слышали, что происходит в Америке?

– Н-нет, – ошарашенный внезапным вопросом пробубнил Гордон.

Рыжие брови мужчины весело подпрыгнули вверх, наконец-то он мог с кем-то завести интересный разговор.

– Вы будете поражены, но они еще больше поднимают налоги! И знаете зачем? Чтобы «сбалансировать федеральный бюджет»! Вместо того, чтобы помогать людям, они еще больше их обирают! Вы можете себе вообще это представить?! Я вам сейчас даже цитату зачитаю, – он резко схватил лежащую на столе газету и, проведя пухлым пальцем по нескольким строчкам, воскликнул:

– Вот! Некий Гарнер говорит: «Я бы взимал любые налоги… лишь бы сбалансировать бюджет… В настоящее время страна находится в состоянии, при котором самые худшие налоги, которые вы только можете взимать, были бы лучше, чем вообще никаких налогов». Как вам такое, дорогой мой? Знаете, чего я боюсь больше всего? – он согнулся и перешел на шепот, – того, что и до нас дойдут такие веяния, а нам ведь и так нелегко приходится…

***

Мэдисон уныло ворошила кочергой раскаленные угли в пылающем камине, когда на пороге появился краснощекий Гордон с бумажным пакетом под мышкой.

– Та-да! Ты уже, должно быть, успела соскучиться, – живо заявил он. – Так, у нас имеется Аспирин и Пенициллин. Ты как себя чувствуешь?

Мэдисон удрученно шмыгнула носом и пожала плечами:

– Не так плохо, как могло бы быть, но бывало и лучше.

– Значит, начнем с Аспирина! – он подал ей коробку с лекарством и пошел за стаканом воды:

– Вот, запей, – юноша не спеша протянул прозрачный стакан. – Принимать надо два раза в день: утром и вечером.

– Спасибо, – просипела Мэдисон, запивая горькую таблетку.

Гордон уселся в соседнее кресло и принялся растирать перед камином замерзшие руки.

– Знаешь, – через некоторое время сказал он, – камин в доме – это, можно сказать, самая важная вещь, причем не только в зимнее время. Как мы раньше могли без него обходиться…?

– Сказать, что ты прав – ничего не сказать, – садящимся голосом ответила Мэдисон.

В такой умиротворенной идиллии они просидели до самого вечера, прислушиваясь к бушующей за окном вьюге, треску озорных угольков в камине и наблюдая за игривыми языками пламени, оставляющими причудливые тени на стенах комнаты.

Попивая теплый, согревающий и душу, и тело чай, Гордон заметил, как голова Мэдисон устало клонится вниз, а чашка постепенно выскальзывает из рук. Не успел он и подумать о том, что нужно ее поймать, чашка внезапно упала на махровый ковер. Она была уже пуста, поэтому ковер ничуть не пострадал, зато Мэдисон очнулась и, мыльными глазами посмотрев на время, сказала: