Иван Погонин - Тайна Святой Эльжбеты

Первым телефонировал Михеев и доложил следующее.

Двадцать восьмого апреля, в восемь часов вечера, в «Парижский гараж» позвонили и потребовали автомобиль для какого-то господина Балашова. Машину нужно было подать к «Железнодорожному» ресторану на Каланчевской улице, в Южном проезде. Машину быстро снарядили, и уже через несколько минут после звонка шофер Бектяев помчался к назначенному месту.

Кроме шофера Бектяева в «Парижском гараже» пропал еще и автомобильный слесарь Петр Михайлов Савинов, 20 лет. Одет он был в демисезонное пальто и русскую рубаху. Сторож видел, что Савинов уезжал из гаража вместе с Бектяевым. Видимо, упросил шофера взять его с собой. Хотел покататься.

Михеев поехал в «Железнодорожный». Там ему рассказали, что машину вызывал невысокого роста блондин с небольшой бородкой, в пенсне, в форменной студенческой шинели, тужурке и фуражке. Он явился в ресторан около семи часов вечера вместе с высоким брюнетом, одетым в пальто, темный костюм и шляпу. Обоим на вид было лет по 25 26. Молодые люди прошли в общий зал и заняли столик.

Пили они немного. Блондин несколько раз отлучался к телефону и, позвонив куда-то последний раз, вышел из будки и сказал служащим:

— Сейчас сюда подадут автомобиль для господина Балашова, так имейте в виду, что Балашов — это я.

После этого студент опять ушел к столику.

Служащие ресторана видели этих посетителей первый раз, но им было известно, что в ресторане действительно иногда закусывает богатый купец Федор Гаврилович Балашов.

Михееву повезло — Балашов как раз завтракал в ресторане. Выслушав Михеева, купец заявил, что у него нет ни родственников, ни знакомых, подходивших по приметам к назвавшемуся его фамилией студенту.

Автомобиль прибыл к ресторану в половине девятого. Кроме шофера в машине был и пассажир — молодой человек, одетый в демисезонное пальто и русскую рубаху.

В 5 часов вечера позвонили из второго участка Рогожской части. Пристав сообщил, что дворник дома Минаева, что по Банному переулку, нашел у ворот дома мешок с похищенными из автомобиля фонарями.

В 6 часов обнаружили пропавших шофера и слесаря.

Третьему отряду уездной конно-полицейской стражи, к которому был прикомандирован полицейский надзиратель сыскного отделения Иванов с розыскной собакой Фриной, было поручено исследовать местность в 6-м стане Московского уезда.

В 25 верстах от Москвы, на границе 7-го стана, недалеко от села Богородское, Фрина вдруг метнулась с дороги в сторону и исчезла в кустах. Тут же раздался ее протяжный вой. Иванов и стражники бросились в кусты и сразу увидели труп молодого человека, на шее которого болтались очки-консервы. На груди убитого, в котором опознали Бектяева, зияло несколько пулевых отверстий. В десяти саженях от него лежал труп Савинова.

Были найдены очевидцы, из показаний которых выяснилось, что автомобиль № 1396 улетал с дороги в ту ночь по крайней мере два раза. Первый раз шофер не справился с управлением на 31-й версте Владимирского шоссе, и машина въехала в канаву. Водитель — блондин-студент среднего роста и пассажиры — высокий брюнет и двое одинаковых мужчин, одетых как мастеровые, поспешили за помощью в ближайшую деревню. Селяне автолюбителей в беде не оставили. Они вытолкали автомобиль на дорогу, после чего водитель и пассажиры в него уселись и с бешеной скоростью помчались по направлению к Москве.

Сразу после совещания Тараканов отправился на Тверскую, 62, на автомобильные курсы. Служащие курсов Павлюченко по фотокарточке не признали. Пришлось обходить гаражи. Удача улыбнулась Тараканову в девятом, предпоследнем. Заведующий гаражом Товарищества автомобильных передвижений, на Старой Басманной, 8, внимательно выслушал сыскного надзирателя, посмотрел карточку и крикнул:

— Аникеев, а ну-ка, поди сюда!

К завгару подошел франт с лихо закрученными усами, в шикарной куртке желтой кожи.

— Глянь, кажись, твой студент.

Аникеев на карточку едва взглянул.

— Мой, Сережка.

— Давно он у вас обучается? — едва сдерживая радость в голосе, спросил Тараканов.

— А с начала месяца. Курс обучения у нас четыре недели, по три занятия в каждой. Сергей занятия посещал неаккуратно и курса так и не кончил. Как только трогаться научился да по прямой ездить, так сразу же ходить на занятия перестал, несмотря на то что плату внес за весь курс. Такие ученики — хуже всего. Считают себя полноценными шоферами, а ездить не умеют. От них все беды, из-за них нас, водителей, обыватели и не любят.

— И давно он занятия бросил?

— Да уж с неделю.

— Скажите, а как у вас проходит обучение?

— Первые два занятия — теория, а потом — сплошная практика. Я сажусь рядом с учеником и подаю ему команды. Сначала мы ездим по большим улицам — на Покровку, через Елоховскую, а потом через Сокольники по Краснопрудной обратно. После я заставляю учеников ездить по узким улицам и переулкам.

— С Павлюченко только по маршрутам ездили? По его просьбам никуда ездить не доводилось?

— Ездили-с. Разницы-то большой нет, на какой улице учиться. Как-то к маменьке его ездили, она рядом с Виндавским вокзалом живет, потом домой к нему.

— А где у него дом?

— Да в Сокольниках он и живет. На Большой Оленьей.

— Дом можете показать?

— Смогу.

— Где у вас телефон?

Посланный к старшему дворнику надзиратель сообщил, что в квартире трое: наниматели — братья-близнецы и их приятель — студент. Пьют. Подручный дворника уже два раза им за водкой бегал.

Сыскные решили не рисковать и брать бандитов, не дожидаясь Семинариста. Руководил операцией лично Кошко.

— Тараканов, Павлов, Семенов и Фокин — к черному ходу. Тараканов — старшим. Как начнут убегать, бейте их, что есть мочи, не церемоньтесь и не жалейте. Но только не до смерти! Селезнев и Николаев — к воротам, если кому-то удастся вырваться со двора, встречайте их там. Городовые и Швабо со своими людьми — окружайте дом по периметру. Казимир Станиславович, расставьте людей так, чтобы их ни в коем случае не было видно из окон.

Когда все заняли свои места, Кошко подозвал к себе агента, одетого посыльным.

— Дай-ка я тебя, Степанов, перекрещу. Помилуй тебя, Господи.

Степанов сам тоже перекрестился, надел фуражку и зашагал к надворному флигелю, в котором проживал Павлюченко.

Фотограф сыскного отделения, изучив записку Семинариста, найденную у Акулины, написал его почерком письмо, в котором предлагал подельникам как можно быстрее скрыться из квартиры, адрес которой стал известен легавым-сволочам. Это письмо и лежало в кармане шинели посыльного.

Степанов поднялся на второй этаж и позвонил.

Дверь открыл сам Павлюченко. Он был без тужурки, в одной сорочке. Его слегка пошатывало.