Иван Погонин - Тайна Святой Эльжбеты

Несмотря на похвалу начальства, светившие наградные (один Тепельбаум за поимку преступника обещал 500 рублей), обычной радости успешно выследившего дичь охотника Тараканов не испытывал. Во-первых, ему стало жалко Извекова, во- вторых, при задержании он проявил себя рохлей, ну а в-третьих, и в-главных, — шишка, проклятая шишка на самом видном месте! И надо же было получить ее именно сегодня!

Настю он увидел в первый же день. Кошко, прочитав прошение о принятии на службу, велел отнести его в канцелярию.

— Попросите барышень, чтобы они вам его перепечатали на ремингтоне. Боюсь, градоначальник не разберет вашего почерка. И как вы только умудрялись писцом служить?

— Испортился почерк без практики, ваше высокородие.

Настя сидела справа от входа и долбила по клавишам огромной пишущей машинки со скоростью пулемета. В канцелярии, кроме нее, никого не было. Обернувшись на звук открывшейся двери, она улыбнулась. Увидев эту улыбку, Тараканов погиб.

— Чем могу служить?

— Здравствуйте, барышня. Меня начальник прислал. Вот. Не могли бы вы напечатать. — Тараканов протянул лист с прошением. — Там, правда, почерк… Но я могу продиктовать…

— Не надо, и не такие почерки разбирала. Зайдите минут через двадцать, будет готово.

Тараканов выбежал на улицу, нашел фруктовую лавку и купил самую большую грушу «дюшес», попросив красиво ее упаковать в корзинку.

— Вот-с, это вам, в благодарность.

— Что это? Груша? Ой, я обожаю груши. Мерси.

— Это вам мерси.

Тараканов держал в руке лист с перепечатанным прошением и не знал, что еще сказать.

— Ну что вы. Если понадобится что-нибудь еще напечатать, заходите, не стесняйтесь.

С тех пор Тараканов стал искать любой предлог, чтобы попасть в канцелярию, и как только его находил, бежал туда со всех ног.

А третьего дня он столкнулся с Настей на выходе из управления.

— Закончили на сегодня?

— Да-с. А вы?

— А меня сегодня в ночь дежурить неожиданно поставили, вот и отпустили с вечерних занятий. Вы далеко проживать изволите?

— Далековато. На Сивцевом Вражке. На трамвае приходится на службу добираться.

— Позвольте вас проводить?

— Отчего ж нет, провожайте. Только уговор — пойдем пешком. У меня что-то голова разболелась, наверное, истопник вьюшку рано закрыл. Да и погода нынче чудесная.

— С удовольствием!

Они шли по бульварам и болтали без умолку. У Тараканова было такое чувство, что он знаком с Настей всю жизнь — так легко и хорошо ему с ней было.

— А вы, Анастасия Александровна, синематограф любите?

— Просто обожаю!

— И я. Может быть, сходим вместе как-нибудь? Тут неподалеку хороший электротеатр.

— Давайте.

— Так, может, в воскресенье?

— Давайте в воскресенье.

И надо же было так глупо подставить свою голову! Что делать, Тараканов не знал. Если не пойдет на свидание, Настя обидится. А если пойдет, ей рядом с ним будет неудобно. Или еще хуже — смеяться над ним станет.

Когда до встречи оставалось четверть часа, сыскной надзиратель наконец решился. Свидание было назначено у Арбатских ворот, на площади. Натянув свой «пирожок» посильнее и схватив заранее приготовленную бонбоньерку с конфектами, он выбежал на бульвар и кликнул извозчика.

На извозчика только зря потратился — барышню пришлось ждать минут двадцать.

Настя появилась, когда Тараканов уже окончательно потерял надежду. На машинистке была новая шубка с песцовым воротником и изящная меховая шапочка. Ее личико раскраснелось от мороза. «Господи! Красавица-то какая», — подумал Тараканов. Он представил, как будет смотреться рядом с машинисткой в своем потертом ватном пальто, да еще и с шишкой на лбу, и решительно направился к улыбающейся барышне.

— Здравствуйте, Анастасия Александровна! Вот-с, вам, — Тараканов протянул бонбоньерку.

— Здравствуйте, Осип Григорьевич, мерси за конфеты.

— Анастасия Александровна, прошу меня великодушно простить, но сопровождать вас в театр сегодня я не могу…

Улыбка тут же сползла с лица девушки.

— Отчего? — Ее голосок предательски задрожал.

Тараканов рывком снял шапку.

— В таком виде не считаю возможным.

Настя посмотрела на его лоб и ахнула, прикрыв рот рукой.

— Бедненький! Как это случилось?

— Задерживали тут одного, оказал сопротивление…

— Рана не опасна? Вы у доктора были? — тревожным голосом спросила Настя, опять прикрыв рот рукой.

— Ничего опасного нет, так, синяк-с. Но мой внешний вид…

— Вполне боевой внешний вид. Вы куда меня вести собирались?

— В «Художественный», — Тараканов показал рукой на здание кинотеатра. — Вот билеты. Фильмы называются «Удачная экспроприация», «Жоржетта», «Ангел примирения».

— Прекрасно. Сколько до начала сеанса осталось?

— Пятнадцать минут. Я хотел сначала в буфет, но вы изволили задержаться.

— Пятнадцать минут вполне хватит, — Настя решительно взяла Тараканова под руку.

В ближайшем аптекарском магазине они купили бинт и попросили служителя забинтовать Тараканову голову.

— При такой травме это вовсе не обязательно, и даже вредно, — пытался протестовать аптекарь. — При соприкосновении с воздухом гематома спадет быстрее.

Но Настя настояла. После манипуляций с бинтом Тараканов посмотрел в зеркало и своим отражением остался доволен. «А вид-то у меня бравый! Эх, еще бы мундир и шашку…».

— Ну как вам фильма?

— Так себе. Первая вообще не понравилась. Сделали из бандитов каких-то героев. Они казну ограбили, людей поубивали, а их какими-то благородными рыцарями показывают. Вот гимназисты таких фильмов насмотрятся и пойдут магазины обносить!

— Ну не бурчите, не бурчите, как старый дед. Это же фильма, искусство, ну, как спектакль или как книга. По-вашему, что же, и «Робин Гуда» следует запретить?

— Тоже фильма?

— Нет, книга. Французского писателя Дюма. Неужели вы не читали?

— Признаться, нет.

— А хотите? У меня есть.

— С превеликим удовольствием.

— Я вам завтра на службу принесу.

— Вот мой дом, — Настя показала на двухэтажный деревянный домик. — Вон видите, наши окна светятся. Мы с маменькой вдвоем живем. Ну, еще Дуняша, наша прислуга, и жильцы. Маман комнаты сдает. Папа пять лет тому скончался, но пенсион выслужить успел. Да разве проживешь на тридцать шесть рублей в месяц? А с жильцами и с моим жалованьем вовсе даже и неплохо. Ну, прощайте, — не утвердительно, а скорее вопросительно сказала Настя.

— Прощайте… До завтра?

— До завтра.

Настя несколько долгих секунд смотрела прямо в глаза Осипу Григорьевичу, потом вздохнула, развернулась и забежала в подъезд.

«16 января, ночью, по дороге из Москвы в деревню Шелепиху, совершено разбойное нападение на ехавших в экипаже фабриканта Белостоцкого и его жену. Белостоцкий убит, его жена ранена. Похищено 1300 руб. Разбойники скрылись. Арестован кучер».