Иван Погонин - Тайна Святой Эльжбеты

Тараканов поблагодарил филеров и вернулся в подъезд. Он прошел мимо квартиры Мощинского и поднялся на пятый, последний, этаж. В нарушение обязательного постановления градоначальника замка на чердачной двери не было. «Вот через эту дверь они и ушли». Коллежский секретарь достал из кармана шинели недавно купленный электрический фонарик Хьюберта, включил его, пригнул голову и проник на чердак.

По чердаку начальник сыскного отделения лазал минут двадцать, испачкал всю шинель в паутине, два раза ударился головой о стропила, но результата достиг. У одной из дверей на полу он увидел маленький, словно игрушечный, пистолетик. Тараканов достал из кармана платок, аккуратно взял им пистолет, поднес его стволом к носу и почувствовал резкий запах пороха.

Осип Григорьевич завернул пистолет в платок, спрятал его в карман и вылез с чердака. Оказалось, что тот подъезд, у чердачной двери которого он нашел пистолет, выходит совсем на другой двор. Тараканов даже немного поплутал, пока не вернулся к подъезду Мощинского.

В квартире продолжался осмотр места происшествия. Большого беспорядка в жилище покойного коллежского регистратора не наблюдалось — убийца рылся только в письменном столе и книжном шкафу, исходя из чего можно было сделать вывод, что искал он не ценности, а документы. Об этом же свидетельствовало и то обстоятельство, что находившиеся в квартире ценные вещи тронуты не были.

Пуля, убившая Мощинского, должна была находиться в его голове, потому как выходное отверстие отсутствовало. Входное же отверстие было небольшим, аккурат под калибр найденного Таракановым пистолета.

— Ваше высокоблагородие! — обратился коллежский секретарь к фон Броку. — Как только пулю достанете, не сочтите за труд, пришлите ее мне, посмотрим, не подходит ли она вот к этой машинке. Тараканов вынул из кармана платок и развернул его.

— Конечно, конечно.

— Отставить! — К ним подошел военный следователь в шинели с погонами капитана. — Разрешите представиться: следователь по важнейшим делам военно-окружного суда Юго-Западного фронта капитан Хомяков. Я буду расследовать как дело об убийстве Мощинского, так и дело об убийстве Кравчук. Розыском по этим делам будет заниматься ВЖУ и контрразведка округа. Поэтому пулю, господин надворный советник, отдадите мне.

— Как скажете.

— А где вы пистолет нашли, господин коллежский секретарь?

Тараканов рассказал про свой поход на чердак.

— Что ж, благодарю. Напишите об этом рапорт. Пистолет я у вас тоже забираю. Дознание сегодня же приведите в порядок, прошейте его, пронумеруйте и доставьте ко мне на улицу Батория не позже трех часов дня. И попрошу им больше не заниматься. Я не терплю, когда посторонние лезут в те дела, которые я расследую. Так что не вздумайте проявлять инициативу.

Едва Тараканов зашел в сыскное, как к нему бросился Хаузнер:

— Господин начальник! Вадиджанян велел портье подготовить счет, завтра рано поутру он съезжает. И Ганна доложила пану Хмелевскому, что ее гости собрались домой. Пропуск на право проезда по Галиции они уже получили. Сегодня у них были двое рутенов из подгородной деревни, кавказцы сговорились с ними отвезти их в Броды.

— Черт! Как это все некстати. Филиппенко! — обратился Тараканов к дежурившему уже вторые сутки городовому. — Вели, голубчик, всем через полчаса у меня собраться. А вас, Леопольд Моисеевич, прошу зайти ко мне прямо сейчас.

«Очевидно, что никто из моих австрийских подданных к убийствам не причастен — о моих достижениях в розыске им ничего не было известно, следовательно, выследить и убить Мощинского они не могли. Да и искать убийцу, кроме них, некому — своим штатным сотрудникам я этого теперь поручить не могу».

— А где сам пан Хмелевский?

— Заболел. У него ревматизм разыгрался. Он им давно мучается — семь лет назад несколько часов в засаде по колено в холодной воде просидел, теперь при смене погоды нога начинает отказывать, с палкой приходится ходить. А сегодня вообще с постели встать не смог, прислал мне записку с посыльным и просил вам доложить.

— Черт! Все одно к одному, ну ладно, пусть выздоравливает. Пан Хаузнер. Для вас у меня будет ответственнейшее поручение.

Тараканов подробно рассказал инспектору все, что ему удалось узнать об убийстве Кравчук, рассказал и о сегодняшнем ночном происшествии. Впрочем, о шпионской подоплеке дела Тараканов в последний момент решил умолчать.

— Дознание у нас жандармы забрали — убийство русского офицера им подследственно. Поэтому розыск по этому делу будем вести неофициально. Прошу вас о моем задании никому не рассказывать. Для начала съездите на бывшую квартиру пани Кравчук, поговорите с дворником. Каюсь, я упустил это из виду. По словам квартирохозяйки, дворник помогал Катерине грузить вещи на извозчика. Я вот и подумал: а ведь наверняка он этого извозчика и нашел. А у меня в восьмом году был в Питере аналогичный случай — преступник поручил дворнику найти ему лихача, ну дворник своего знакомого и подрядил. Потом я через этого лихача стотысячное мошенничество открыл. Съездите, поговорите, вдруг и сейчас что получится. Я после совещания уйду ненадолго — мне надо жену на поезд проводить. Давайте часов в восемь вечера встретимся, вы мне о результатах своего визита доложите.

Раздался второй звонок. Тараканов держал Настю за руки и пристально смотрел ей в лицо.

— Ося! Ты чего так смотришь?

— Как так?

— Господи! Ты как будто навек со мной прощаешься!

— Не говори глупостей! Скоро весна, станет тепло, вы вместе с Ванькой ко мне и приедете.

— Обязательно приедем!

— Ты, как только в Москву прибудешь, обязательно мне телеграфируй.

— Хорошо.

— Клопенка поцелуй за меня.

— Осип, перестань так его называть!

— Ну тогда Ивашку-таракашку.

— Осип!

— Все, все, больше не буду. Ты когда его увидишь?

— Сегодня у нас какое? Девятнадцатое? Завтра двадцатое. Завтра поутру я буду в Киеве, вечером сяду на поезд, двадцать первого вечером — в Москве, переночую у маменьки, двадцать второго поеду в Каширу, там переночую, заберу Ванюшку и двадцать третьего привезу его домой. Мы как раз успеем нарядить елку и купить все нужное к празднику. Но сначала надо доехать. Хорошо бы попутчики нормальные попались, а то еще начнут пьянствовать!

Услышав про попутчиков, Тараканов почувствовал укол ревности.

— А ты в Киеве бери билет в дамское отделение, в скором поезде в первом классе оно есть. Дамы уж не запьянствуют.

— И то верно. Но небось дорого!

— Бери, не скупись. На вот тебе еще пятьдесят рублей. И прошу тебя, подарок Ванькин артельщику не отдавай, сама неси, он всего пару фунтов весит.