Анастасия Логинова - Слёзы чёрной вдовы

«Как сказать… – мрачно подумала Надя, – он даже старше Сергея Андреевича, в начале лета ему исполнилось тридцать два».

Впрочем, вел себя Рейнер и впрямь как мальчишка. Надя была уверена, что именно он подзуживает восьмилетнего сына художника издеваться над нею и без конца мучить.

Но ответить ему Надя ничего не успела, поскольку услышала вдруг голос своей горничной:

– Надежда Дмитриевна! Барышня! Вы туточки?

Алена звала ее из сада, но, разумеется, скоро будет здесь, на берегу озера.

«Что ей еще нужно?!» – раздраженно подумала Надя.

Григория Романовича она видеть, разумеется, не желала, но Алену не желала видеть тем более. Если в начале дачного сезона эта девица Наде даже понравилась, то теперь она злила ее неимоверно. Алена не замолкала ни на минуту, донимая ее глупыми разговорами, постоянно прятала куда‑то ее книги, вещи и вообще делала все не так, как хотелось бы Наде. Будто назло ей!

Потому она сочла за лучшее поскорее проститься с Рейнером и постараться, чтобы Алена ее не нашла.

– Всего доброго, Григорий Романович, думаю, разговор окончен, – высокомерно заявила Надя, подхватила шлейф платья и спешно направилась вдоль берега.

Рейнер, однако, ей не подчинился, она слышала, как шуршит галька под его ботинками: он шел за ней.

Берег озера представлял собой бухточку, с обеих сторон укрытую скалистым подножием гор. Светлане кто‑то сказал, что горы в Карелии просто кишат змеями, а она до смерти их боялась, потому строго‑настрого запретила и Наде, и всем домашним даже приближаться к камням.

Алена и прочие хозяйку, конечно, слушались, но только не Надя. В доме сестры ей всегда было неуютно – даже в своих комнатах, даже наедине с собой. Все там было против нее! Потому, взяв книгу, она часто уходила сюда, на берег. А иногда и вовсе укрывалась за теми камнями, в облюбованном ею местечке, уютном и поросшем мхом, с великолепнейшим видом на озеро и деревню. Серые, разогретые на солнце валуны надежно защищали ее от ветра и от тех, кто намеревался потревожить Надино одиночество.

Досадно, что об этом местечке теперь знает и Рейнер…

– Надин, вы – сама непосредственность! – хохотал он. – Право, мне в жизни не приходилось прятаться от горничных!

– А я вас не приглашала… впрочем, теперь уже сидите тихо, иначе она нас услышит.

Рейнер, слава богу, замолчал, хотя Надя была уверена, что происходящее до сих пор кажется ему забавным приключением. Надя же, сев на корточки, осторожно выглядывала из‑за камня. Алена действительно уже стояла на берегу: щурясь от солнца, она козырьком прикладывала руку ко лбу и оглядывалась.

– Надежда Дмитриевна!.. – крикнула Алена уже менее решительно.

К валунам она ни за что не приблизилась бы. Надя знала, что горничная вообще не любит берег озера – из‑за мрачной его уединенности и змей, конечно. А Надя ужиков, что грелись среди камней на солнце, давно привыкла не замечать, потому как вычитала в книгах, что они вовсе не ядовиты, а других змей здесь и не водилось.

– Барышня, вас Светлана Дмитриевна кличут! Вы здесь? – Осмотревшись еще раз, Алена, видимо, решила, что на берегу никого нет, потому зло уперла руки в бока, нахмурилась и прошипела громко и отчетливо: – Tyhmä kana! 3 3 Глупая курица ( финн .).

– Что она сказала? – тотчас возмутилась Надя. – Вы слышали это, слышали?!

Рейнер над ее ухом неодобрительно хмыкнул:

– Н‑да… Надин, вы не думали о том, что вам следует сменить горничную?

Алена уже ушла, крайне недовольная, поэтому Надя могла устроиться на поросшем мхом валуне поудобней. Она расправила юбку на коленях, выпрямила спину и свысока посмотрела на Рейнера, не понимающего очевидных вещей.

– Чтобы Светлана вновь упрекала меня, будто я меняю горничных как перчатки? – сказала она. – Нет уж, я решила, что, по крайней мере, эту выгонять не буду, что бы она ни сделала. Вот когда Светлана сама застанет ее за кражей столового серебра… вот тогда‑то пожалеет, что не поверила мне сразу.

– Горничная крадет ваше серебро? – не поверил Рейнер.

И Надя посчитала нужным уточнить:

– Пока что у нас ничего не пропадало. Но вы же слышали, как она отзывается обо мне? От такой прислуги всего можно ждать.

Недоверие в глазах Рейнера сменилось веселыми искрами, и он опять рассмеялся:

– Надин, вы неподражаемы! Никогда не угадаешь, шутите вы или говорите серьезно.

Судя по всему, последние слова Нади он счел именно шуткой, что весьма ее разозлило. А она только‑только обрадовалась, что Григорий Романович поддержал ее мнение о прислуге.

Но, не дожидаясь ответа Нади, Рейнер вдруг сощурился, глядя куда‑то на камни, мимо нее.

– Что это? – спросил он.

Надя повернулась и тоже увидела у подола своей юбки аккуратную горку из диковинных камешков. Она таких прежде никогда не видела: жемчужно‑серые, испещренные мелкими трещинами, они казались столь хрупкими, будто вот‑вот рассыплются. Но более всего Надю поразило, как светятся они изнутри голубым сиянием – будто в каждом находился маленький синий фонарь.

– Я не знаю… – как завороженная пролепетала в ответ Надя.

Рейнер же начал разбирать камни, а вскоре и сама Надя догадалась, что так аккуратно их мог сложить только человек. Кто здесь был?..

Когда же Рейнер извлек из‑под камней бумажное полотно, сложенное в несколько раз, Надя и вовсе не знала, что думать, и готова была расплакаться от этого непонимания. Она поклясться могла, что еще вчера днем здесь не было ничего подобного!

Григорий Романович тоже мало что понимал, но, разглядывая бумагу, вдруг хмыкнул:

– Взгляните.

«Карта сокровищъ», – было по‑русски выведено старательным почерком.

На самодельной карте имелись очертания некоего материка и пунктиром была намечена тропка, венчающаяся большим красным крестом. Пока Надя изучала эту карту и пыталась понять хоть что‑то, Рейнер снова прищурился и вдруг сказал:

– Надежда Дмитриевна, позвольте…

Он коснулся ее плеча, настаивая, чтобы она поднялась и отошла. А когда Надя это сделала, то увидела, что прямо за ее спиной на камне была сделана белым мелком надпись:

Сія земля есть собственность пирата Одноглазого Макса.

– Ка… какого Макса?.. – пролепетала Надя, прежде чем сообразила, о каком именно Максе идет речь.

Рядом с нею уже заливался хохотом Рейнер. Совершенно бессовестный человек! Как искренне разыгрывал он удивление, когда увидел камни, хотя, разумеется, отлично знал, что это дело рук его племянника!

«Гадкий, гадкий мальчишка!» – На глазах у Нади от обиды выступили слезы, пока она, до боли царапая ладонь и портя рукав платья, стирала с камня надпись. Он добрался уже и до этого закутка, даже здесь ей теперь не будет покоя! Еще и имел наглость заявить, что это место – его!