Анастасия Логинова - Слёзы чёрной вдовы

– Скоро они явились… – Светлана сжала губы, будто задумала что‑то. – Не бойся, Василиса, я ведь сама их звала. Иди, встреть по‑хорошему, да веди в гостиную. Скажи Алене, чтоб чай подала.

Экономка как будто успокоилась, видя, что хозяйка ничуть не волнуется, согласно закивала и поспешила прочь. Взгляд же Светланы, скользнув по стенам музыкального салона, остановился на Наде, и она словно не сразу поняла, что младшая сестра вообще здесь делает. Потом нахмурилась и велела:

– Надя, ступай к себе и, пока не позову, не смей спускаться.

– Светлана, позволь… – попыталась было воспротивиться она.

– Не спорь со мною! – повысила голос сестра. – Хоть раз просто сделай то, что я велю!

– Пойдем, Надюша, я провожу, – Алина навязчиво взяла Надю под руку и почти силой повела к дверям. А уже выходя, полуобернулась к Светлане и горячо заверила: – Не бойся, Светланушка, ничего не бойся – мы с тобой!

Едва закрылась дверь за Алиной и Надей, Светлана почувствовала, как рука Сержа властно легла на ее талию, а губы оставили влажный след на шее.

– Алина права, mon cœur 2 2 Мое сердце ( фр .). , тебе не о чем волноваться, – горячо прошептал он на ухо. – Если понадобится, то я сам…

– Что – ты сам?! – Светлана раздраженно стряхнула его руку и отвернулась.

Но Серж, слава богу, больше не делал попыток к ней прикоснуться. Вместо этого он сел на банкетку возле рояля и в который уже раз вздохнул.

– Думаешь, я слишком строга была сегодня с Надюшей? – спросила вдруг Светлана.

Серж безразлично пожал плечами:

– Надя невыносима, любой бы сорвался на твоем месте. Думаю, она сама это понимает и знает, что ты все равно ее любишь.

– У меня нет никого, кроме нее, – конечно, люблю! – горячо согласилась Светлана, не оборачиваясь к нему. – Все, что я делаю, все – для нее. – Она снова решительно сжала губы. – Я сама поговорю с полицией, останься пока здесь.

Серж не стал спорить – наверное, понимал, что бесполезно. Он лишь покачал головой еще раз и досадливо молвил:

– Не понимаю, как вообще твой муж оказался здесь? Почему он не в своем имении? Кто его звал? Только вчера утром ведь его еще не было!

– Сама хотела бы знать, зачем он вдруг приехал… – ответила Светлана мрачно. – Я его с прошлой зимы не видела и даже не писала. Откуда он узнал, что я в Горках?

Но, не дождавшись, как объяснил бы это Серж – по правде сказать, она и не нуждалась в его объяснениях, – Светлана решительно направилась к дверям. Задержавшись в столовой, все у того же настенного зеркала, она оттянула корсаж еще ниже. Потом подумала и накинула поверх плеч ажурную полупрозрачную накидку – так было даже эффектнее. Однако Светлана будто бы и не заметила, как хороша сейчас, поморщившись каким‑то своим мыслям. Но все равно горделиво вскинула голову и отправилась встречать полицию.

Полицейский приехал всего один, но зато за версту было видно, что это не местный исправник. Одет он был в штатское и даже немного щеголевато. Темноволосый, с аккуратными усиками и в модной шляпе. Немного манерный – насколько Светлана могла судить, внимательно разглядывая его из окна в гостиной. Сперва ее удивило, что следователь так молод, но потом она подумала, что это определенно ей на руку. И, воодушевившись, принялась ждать, когда Василиса проведет его в дом.

Однако кое‑что Светлану насторожило: слуга, что приехал со следователем, вдруг подозвал Петра, коротко сказал ему что‑то, и вместе они принялись распрягать лошадей из полицейской кареты. Это что же – следователь собирается здесь задержаться?..

Долго раздумывать над этим не пришлось: за дверью послышался голос Василисы, и Светлана поспешила отойти от окна. Напустила на себя облик убитой горем вдовы – однако такой вдовы, которую всякому хотелось бы утешить, – и, поправив ажурную накидку на груди, села в кресло.

Вблизи следователь оказался даже привлекательным и, главное, галантным:

– Михаил Алексеевич Девятов, – отрекомендовался он, припадая к ручке Светланы. – Первым делом позвольте мне, Светлана Дмитриевна, выразить вам соболезнования… от меня и от лица Платона Алексеевича, моего шефа.

Услышав это имя, Светлана почувствовала, как сердце ее пропустило удар. Против воли у нее вырвалось:

– Платон Алексеевич знает? Уже?

Но потом все стало на свои места: ее муж был не последним человеком в Петербурге и, разумеется, друзей нажил много. Платон Алексеевич, граф Шувалов, тоже входил в их число: много лет назад, когда Светлана с Павлом еще выезжали вместе, они часто бывали у Шувалова, а тот навещал их. Служил же Платон Алексеевич в таком ведомстве, которое и упоминать‑то всуе не стоило…

– Да, мой шеф славится тем, что знает в Петербурге и окрестностях о каждом выстреле, – некстати улыбнувшись, объяснил Девятов.

Светлана едва совладала с собою, потому что не сомневалась в этот момент: Шувалов действительно знает о каждом выстреле. Уж его ей точно не удастся обмануть… но все же она совладала и, поймав взгляд следователя и понижая голос, сказала доверительно:

– В таком случае, я уверена, вы непременно найдете того, кто это сделал.

Девятов ответил ей взглядом чуть более долгим, чем позволяли приличия, и отчаяние, уже успевшее охватить Светлану, немного отступило.

– Я думаю, вам лучше побывать на месте, где все случилось. Позвольте, я сама провожу вас, Михаил Алексеевич.

С этими словами Светлана вновь протянула руку, чтобы он помог ей подняться, а после, пройдя мимо него так близко, что коснулась кружевом на рукаве его сюртука, она направилась в библиотеку. Светлана словно бы не замечала, что ажурная накидка соскользнула с ее плеча, оголив тонкую полоску кожи возле ворота платья. Девятов молча шагал позади, но Светлана готова была поклясться, что этот участок ее кожи он изучил вдоль и поперек.

И она убедилась в этом, когда вела следователя через музыкальный салон: Сержа там уже не оказалось, слава богу, зато была дверь со стеклянными вставками, начищенными Василисой до зеркального блеска, где и отразился взгляд Девятова, которым он жадно и масляно скользил по ее шее.

«Мужчины все же примитивны до отвращения…» – подумала она и с трудом поборола порыв закутаться в накидку плотнее.

Павел лежал в библиотеке. Точно так же, как ночью, – раскинув руки и с навеки застывшим на лице немым осуждением. Именно таким Светлана, наверное, его и запомнит на остаток жизни. Жаль, что таким. Жаль, что она уже и не может вспомнить его лицо во время их помолвки, когда он был влюблен, а она смотрела на него как на божество. Или когда родился Ванечка и ей казалось, что в целом мире нет никого, кроме них троих, – им никто и не нужен был.