Елена Хорватова - Заговор дилетантов

Я невольно бросила косой взгляд на означенную деталь фигуры Лизхен, и мне не показалось, что ее талия заслуживает этих скромных дифирамбов. Люди часто склонны выдавать желаемое за действительное. — Знаете, нужно как-то крутиться, чтобы прилично выглядеть, — продолжала между тем Лиза. — Я и сама люблю хорошо одеваться, да еще и служу в таком месте, где внешнему виду придают особое значение… Купишь, случается, недорогое платье из вторых рук, а к нему какой-нибудь воротничок подберешь, брошечку, шляпку заново отделаешь, шелковый шарфик позатейливее повяжешь — и из дому не стыдно выйти. Так вот, эта дама предлагала Лидии дивное платьице — с двойными буфами, юбка в складку, а лиф расшит серебряным галуном. Очень нарядно и за сущие гроши… В модном салоне такое обошлось бы в кругленькую сумму. А дурочка Лидия отказалась, говорит — это не ее стиль… А что она носит? Можно подумать, в этом приютском фасоне со стоячим воротничком есть вообще какой-то стиль, — Лиза брезгливо оттянула двумя пальчиками подол выходного платья подруги. — Чтобы выдерживать стиль, нужен прежде всего вкус. А это либо дано, либо не дано… Вот эту шляпку, между прочим, я купила у той дамы. Правда, хорошенькая? И совсем-совсем недорого.

Лизхен продемонстрировала мне некий устрашающе-сложный предмет с ленточками цвета увядшего салата, который она все это время вертела в руках.

— В таких вещах стиль есть, сразу видно, что не дешевка. Но Лидия, бедняжка, этого не понимала, — добавила Лиза, удовлетворенно рассматривая свой головной убор.

Видимо, между девушками не раз возникали споры, но я не могла принять ничью сторону — трудно понять, что лучше: жить с вечной мечтой о красивых дорогих нарядах или сразу же бесповоротно отказаться от несбыточных, разъедающих душу мечтаний и гладить самой себе по вечерам дешевые полотняные блузки, демонстрируя наутро скромное достоинство непритязательной одежды…

Дальнейший осмотр показал, что ничего из вещей не пропало (насколько Лиза могла в этом ручаться).

Стало быть, выводы можно было сделать следующие: Лидочка бесследно исчезла в той самой последней блузке и в старой шляпке, в которых ушла с утра в контору.

Конечно, в жизни случается всякое, но мне все же не верилось, что такая аккуратная и пунктуальная, если не сказать — педантичная, девушка отправилась бы в дальнюю (равно как и ближнюю) поездку, не взяв с собой ничего из вещей, даже смены белья…

Предположение, что она поспешила на свидание с последующим ночным кутежом в несвежей конторской блузе, старой шляпке и разношенных туфлях, тоже не казалось правдоподобным.

Оставалось предполагать худшее — с Лидой вчера и вправду что-то случилось. Но прежде чем утвердиться в этой горькой мысли, следовало все же нанести визит на службу к мадемуазель Танненбаум — вдруг она, бессовестно прогуляв всю ночь в хорошей компании, с утра, как ни в чем не бывало, заявилась в свою контору и уже выстукивает там на «ремингтоне» очередную бумагу для хозяина, а мы тут сходим с ума впустую?

— Лиза, как называется фирма, в которой служит Лидия Танненбаум?

Мадемуазель Эрсберг задумалась, что-то припоминая.

— Кажется, «Акционерное общество Франц Вернер Крюднер». Господин Штюрмер, у которого я служу, занимался какими-то юридическими делами этой фирмы. Мастерские Крюднера принимают заказы на изделия для военных нужд, но чем именно там занимаются, не скажу.

— Варвара Филипповна, в пансионе найдется справочник «Вся Москва»? Посмотрите в нем адрес фирмы Крюднера, — обратилась я к совершенно приунывшей мадам Здравомысловой. — Мне придется поехать туда и поговорить с сослуживцами Лиды — может быть, узнаю что-нибудь такое, что положит конец нашим волнениям.

— Елена Сергеевна, а не лучше ли нам протелефонировать в контору Крюднера? Ведь телефон же здесь для чего-то установили, почему бы им не воспользоваться? — предложила почтенная вдова.

— Нет, в данном случае чудо технической мысли никак не заменит личного общения. По телефону трудно уловить то, что человек в разговоре утаивает между слов. Варвара Филипповна, а как вы полагаете, Лидия не могла исчезнуть, так сказать, сознательно? Может быть, это какой-то розыгрыш?

— Лидочка не так легкомысленна, — горько ответила мадам Здравомыслова. — Она серьезная девушка, из тех, кто не находит ничего занимательного в подобных розыгрышах. Кроме того, объясните мне, ради Бога, — зачем ей вообще исчезать?

— Этого я, увы, сказать не могу, не узнав побольше о ее жизни…

Я уже собралась уходить, но все же обернулась к Лизе, решившись задать ей еще один, последний вопрос:

— Скажите, мадемуазель Эрсберг, а какие отношения были у Лиды с господином Крюднером?

Елизавета растерянно пожала плечами.

— Я имею в виду, не было ли со стороны Лидии некоторого увлечения, или, может быть, сам Крюднер имел на секретаршу какие-то виды и пытался за ней ухаживать? Или была определенная взаимная симпатия? — Мне пришлось внести некоторые уточнения, чтобы девушке было проще собраться с мыслями.

Пока я задавала Лизе эти пошлые вопросы, отдающие вульгарным любопытством к чужим сердечным делам, меня не оставляло внутреннее неприятное чувство, похожее на стыд.

Нет никакой уверенности, что Лида попала в беду, одни смутные догадки, а мне приходится рыться в ее шкафу, перебирая скромные пожитки, и выпытывать у подруг маленькие тайны бедной девушки… Чувствуешь себя отвратительно от сознания собственной бестактности.

Но с другой стороны, если с Лидой случилось несчастье и ей срочно нужна помощь, излишняя щепетильность может дорого обойтись.

И теперь волей-неволей придется вынюхивать, выслеживать, копаться в ее делах и обыскивать ее вещи ради высокой цели помощи ближнему. На основе собственного житейского опыта я берусь утверждать, что вполне порядочные, нравственные и хорошо воспитанные люди часто вынуждены делать нечто подобное — я имею в виду охоту за чужими тайнами и даже чтение чужих писем — и вовсе не потому, что они одобряют такое неприличное поведение, отнюдь. Но у них не находится иного пути, чтобы защитить себя или своих друзей от худшего зла…

— Так вы не заметили симпатии между Лидочкой и ее шефом? — повторила я свой вопрос.

— Ой, что вы! Какая симпатия! — Елизавета наконец продумала, что сказать, и принялась сыпать словами. — Хотя нет, в том смысле, что хозяин хорошо относился к Лидии, симпатия, конечно, была. Но отеческая, никаких ухаживаний. В этом отношении он — настоящий джентльмен. Да и вообще, этот герр Крюднер, он ведь изобретатель. Он и фирму-то открыл, чтобы, прежде всего, собственные прожекты разрабатывать. А изобретатели, они все такие чудаковатые, знаете ли… Не от мира сего. Вот и Крюднер такой же. Просто диву даешься, как он вообще существует на свете, да еще и собственной фирмой управлять ухитряется.