Александр Просвирнов - Сбившиеся с пути

– Только мыслительное сырье…

Полицмейстер отправился к графу Хвостову, а Михаил Нилыч – к хозяйке курорта. Поинтересовался, каким ядом травят здесь крыс. Оказалось, в этом году выписали новое заграничное средство – действует быстро. Крысы охотно лакают его и не успевают осознать опасность.

– Пусть мне принесут образец, – попросил Михаил Нилыч. – И еще – в свете последних событий. Прошу вас сегодня же провести медицинский осмотр всех женщин с кухни и вас там присутствовать. Скажете им, что в уезде якобы началось распространение кожной инфекции. Сообщите мне об их телесных повреждениях.

Через полтора часа Михаил Нилыч, прощаясь с полицмейстером, передал тому бутылку из-под минеральной воды с заграничным крысиным ядом. А незадолго до ужина узнал от хозяйки, что у девки Машки вся спина и зад исполосованы плетью. Некоторые ссадины воспалились, у Машки даже поднялась температура. Михаил Нилыч сразу вспомнил, на кого был похож вчерашний степенный казак у кухни, понял, о ком тот справлялся, и распорядился:

– Велите ей зайти ко мне после ужина.

В покоях штабс-ротмистра Машка точно так же прятала глаза, как на днях при разговоре с надзирателем, и с большим трудом согласилась сесть. Похоже, даже на мягком кресле ей было некомфортно.

– Штабс-ротмистр Смыслов, – назвался Михаил Нилыч, показывая удостоверение. – А теперь рассказывай, девка, за что тебя так исполосовал батька?

– За дело… – еле выговорила смертельно побледневшая Машка.

– И я даже знаю, за какое, – невозмутимо заметил Михаил Нилыч, показывая восстановленный рисунок.

Машка громко разрыдалась, закрыв лицо руками. Каждое слово из нее приходилось буквально тянуть клещами, но предположения штабс-ротмистра подтвердились. Графиня Хвостова давно уговаривала Машку позировать обнаженной. Сулила подарки и деньги. И в конце концов девка сдалась. Лушка пришла на кухню за водой и временно там осталась. А Машка побежала на поляну. Разделась там догола и позировала на фоне кустов. Графиня тоже обнажилась и вдохновенно рисовала. Внезапно на поляну со страшной руганью ворвался Машкин батька на жеребце. Графиня пыталась прикрыть девку от отцовской нагайки, но сама получила случайный удар по плечу. От неожиданности упала, и казак немного присмирел. Отругал на чем свет стоит Машку, разорвал в клочья почти готовый набросок и увез дочь обратно на кухню. Выпорол от души уже дома, в станице.

– Так ты понимаешь, дура-девка, что графиня, может, от такого душевного потрясения и померла? – грозно рявкнул Михаил Нилыч. – Не голоси ты, ради Христа! Слушай внимательно! Чтобы я батьку твоего под суд не отдал, пусть расскажет, кто его надоумил. Откуда ему было про твои художества знать? Потом переговоришь с той бабой. Спроси, сколько ей заплатили. Пусть придет ко мне – я дам больше. И тогда все это останется нашей тайной.

Глава 7. Посетители и свидетели

На следующий день Н-скую городскую газету доставили между завтраком и обедом. Информация о графине Хвостовой занимала две полосы – соболезнования, воспоминания, фоторепортаж… Внимательно разглядывая снимок с носилками и толпой, Михаил Нилыч с величайшим изумлением увидел вроде бы знакомое лицо – точнее, его половину.

– Что за черт! – воскликнул он. – Получается, и она его видела, но сомневалась. Вот и поставила знаки вопроса… Может, испугалась?

Михаил Нилыч тут же заказал у хозяйки экипаж и выехал в Н. В редакции его дружески встретил репортер Пудов и охотно показал все негативы. Нашелся среди них и такой, где неприятное лицо попало в кадр полностью, а не наполовину. Портрет увеличили и распечатали для штабс-ротмистра в нескольких экземплярах.

Вскоре тот сидел со снимками в кабинете полицмейстера и рассказывал:

– Оказывается, в ваших краях скрывается еще один опасный социалист – но уже из боевой технической группы большевиков. В пятом году мои люди почти захватили его, но упустили у дома графов Хвостовых. Графиня Елизавета Антоновна в то время была под нашим контролем, ибо сочувствовала большевизму из романтических соображений. Жандармы осмотрели дом и застали хозяйку в студии. На постаменте стоял противный голый мужик и кривлялся – изображал карлика из сказки Гофмана. А графиня рисовала его и напевала куплеты из оперы Оффенбаха: «Флик-фляк! Флик-фляк! Вуаля, вуаля Кляйнзак!» Один из моих ослов еще сказал: «Здоровый мужик, а таким непотребством на жизнь зарабатывает. Тьфу!» Он, подлец, на улице с усами был, в доме разгримировался – они его и не узнали. Всыпал я им по первое число… Пристыдил потом графиню, а она только хохотала и дразнилась, как ловко моих болванов провела. С тех пор тот тип у нас в сводках называется Кляйнзаком. След его давно потерян. Какого черта он открыто приходил на курорт – ума не приложу. Толпа толпой, но все же… Хотя появилась одна версия… Яд успели проанализировать, господин полицмейстер?

– Да, но… Полагаете, неблагодарный Кляйнзак мог отравить графиню за отход от большевизма? Теоретически яд мог стать причиной остановки сердца и быстро разложиться в организме. Но у нашей лаборатории весьма скромные возможности – увы. Факт отравления доказать теперь невозможно. Исследования следовало бы проводить в Петербурге. Но это слишком долго, да и поздно уже… Видимо, смерть графини признаем несчастным случаем вследствие внезапной сердечной смерти.

Глава 7. Знакомые все лица

Машка не подвела: после ужина она позвала Михаила Нилыча на кухню. Одна из поварих, смертельно перепуганная, шепнула ему на ухо, кто попросил ее за вознаграждение рассказать Машкиному батьке о срамных планах дочери. Михаил Нилыч предвидел именно такой ответ. Он щедро расплатился с бабой и велел держать язык за зубами.

А утром громом среди ясного неба прозвучало известие о княгине Румянцевой. Вечером та приняла смертельную дозу таблеток со снотворным. Однако князь Румянцев вовремя обнаружил пустой пузырек и поднял тревогу. Княгиню удалось спасти, но еще ночью ее увезли в больницу в Н.

И теперь картинка в голове Михаила Нилыча сложилась уже не из клочков бумаги, а из разных фактов и наблюдений. За завтраком он прикидывал, как лучше поступить, и решил, что следует поделиться выводами с соседом по столу – печальным графом Хвостовым:

– Граф, мужайтесь, сейчас я расскажу вам, кто убил графиню Елизавету Антоновну…

Тот встрепенулся и изумленно воскликнул:

– Что? Убили?

– Тише, граф… Слушайте внимательно, не перебивайте и не переспрашивайте. Для начала – весьма деликатный вопрос. Полагаю, вы знали о том, что ваша любвеобильная супруга была и трибадой… По глазам вижу – знали. Тогда дальше будет проще. Я, извините, случайно нашел ремешок от искусственного фаллоса графини… Ее возлюбленными, я догадался, были и княгиня Румянцева, и Лушка. Они похожи – видимо, такой тип женщин нравился покойной… Лушка появилась у вас в услужении два года назад. С тех пор княгиня Румянцева, как я понял, терзалась от ревности. Выходит, пристав не ошибся – она и вправду намекала, что драгоценности якобы похитила графиня Елизавета. И думала потом, что вы нашли их у Лушки. Такое возможно в том случае, если драгоценности княгиня Анна Андреевна подкинула сама. Это была месть на почве ревности: пусть, мол, у графини будут неприятности с полицией. А тут в перспективе еще одна возлюбленная – Машка. И княгиня через повариху сообщила отцу девки, что та будет позировать нагишом. Тот пресек безобразие на корню, еще и графиню случайно нагайкой ударил. Заодно княгиня Румянцева запустила слух, что графиня Елизавета – кокаинистка. Задав мне нелепый вопрос о подруге-кокаинистке, почти с головой себя выдала… Но после смерти вашей жены княгиня, видимо, стала раскаиваться в своих кознях. Все-таки крепко ее любила – и решилась даже на попытку самоубийства. Бог даст, выживет, образумится… А Лушка, видимо, нашла подброшенные драгоценности и все поняла. Перепрятала в другое место, а потом передала Кляйнзаку, а тот – Хватову. Полагаю, вы в курсе, что графиня однажды помогла большевику Кляйнзаку скрыться от моих людей. Наверное, тогда в вашем доме его увидела Лушка и стала потом его неофициальной женой. Кляйнзак скрывался где-то в окрестностях с Хватовым, а потом ненадолго пришел на курорт и смешался с толпой – даже на снимок в газете попал. Видимо, они с Лушкой собирались помиловаться во время концерта. При перестрелке в роще Лушка сначала испугалась: вдруг убит Кляйнзак… Увидев труп Хватова, почти обрадовалась. Потом отвлекала меня бабскими глупостями – наверное, давала время уйти Кляйнзаку. А теперь главное. После неудачного пленера с Машкой графиня Елизавета пошла принимать целебную ванну. Перед этим выпила минеральную воду, которую принесла с кухни Лушка. Видимо, в суматохе из-за Машки бабы перепутали бутылки. У Машки всегда наготове крысиный яд – его разводят в той же минералке. Вот его-то случайно и принесла Лушка вашей жене… Та скончалась еще до ванны – вот почему в легких не оказалось воды. Лушка в ужасе, но баба она с головой. Главное – отвести от себя подозрения. Уложила мертвое тело в воду. Сбегала в толпу к Кляйнзаку и взяла у того кокаин – поэтому одинаковые с хватовским пузырьки оказались. Кляйнзак и Хватов вместе скрывались, пользовались одинаковым зельем для поддержки сил… И Лушка на всякий случай подыграла слуху про хозяйку-кокаинистку. Нож в дверную щель не пролезает, а прочная бумага – вполне. Лушка оторвала угол листа, придерживала им через щель крюк, выдернула – крюк опустился. Выждав некоторое время, она подняла тревогу… Итак, граф, Лушка – убийца. Но убийство совершила по неосторожности. Решайте сами, как с ней поступите. Официально же будет признан несчастный случай.