Артур Филлипс - Король на краю света

– Ваше величество, наипочтеннейшая, прошу меня простить… – сказал он.

Затем повернул Генри Фэрли, третьего барона Морсби, на бок, обратив его лицо прочь от королевы (вследствие чего повернулся к ней спиной и лорда вынудил сделать то же самое, но другого выхода не было), поскольку точно знал, что произойдет дальше; собрал щедрый поток баронской рвоты в тряпки, которые извлек из недр собственного одеяния. Королева слегка выдвинула ногу в украшенной драгоценными камнями туфельке из-под юбок, как будто раздумывая, не встать ли, чтобы лучше видеть, но осталась сидеть на самом краешке своего трона в Зале аудиенций.

Наконец, крепко удерживаемый турком еще одну-две минуты, которые тянулись очень долго, барон перестал биться в припадке. Закрыв глаза, вжав голову в плечи по самые уши и отвернувшись, притиснув кулаки к щекам, английский лорд как будто вновь стал ребенком и погрузился в беспамятство. Произведенная им мерзость была стерта и спрятана милостивым доктором, который столь же незаметным движением убрал изогнутый кусок дерева, помешавший англичанину проглотить собственный язык.

Наблюдательная королева, которая всегда славилась умением соображать быстро и мыслить стратегически, сразу поняла, что Морсби не одержим демоном и что мусульманин не причинил вреда христианину, а скорее исцелил его, и что барон теперь явно не способен жить при дворе, вследствие чего должен будет вернуть некоторые ценные королевские патенты в королевские руки. Елизавета была в некоторой степени готова к такому повороту и предварительно проинструктировала двух своих дам провизжать что-нибудь о демонах, если они увидят, как барон Морсби бьется в конвульсиях – ведь все уже давно украдкой насмехались над этим, рассказывая друг другу, что с ним такое иной раз случается без свидетелей или в компании единственного доверенного слуги.

Джафер бин Ибрагим предпочел бы, чтобы высокомерного и коварного врача заперли в его комнате, а затем – в каюте на корабле, идущем домой, и не выводили, пока визирь не будет готов предъявить ему обвинения. Но это был официальный повод, и посол настоял, чтобы на торжестве присутствовало все посольство без исключений. Тем не менее, Джафер отвел доктора в сторону, прежде чем королева вошла в зал, и с тревожной улыбкой произнес несколько фраз по-арабски: «Я надеюсь, вы сможете объяснить свою позицию султану более убедительно, чем могли бы мне или послу. Я искренне надеюсь на это. В противном случае мы все столкнемся с утратой». Возможно, этого будет достаточно, чтобы доктор сбежал до того, как они доберутся до Константинии. Дом этого человека был так восхитительно расположен на холме. Во дворе находился фонтан с колодезной водой, чистой и пригодной для питья, прохладной круглый год. С ребенком рано или поздно придется разобраться, но султан, конечно, не станет препятствовать браку. Вдова сочтет большой удачей найти себе новую партию. Узнав о преступлениях и исчезновении своего мужа, она ухватится за это предложение.

Не прошло и сорока минут, а Эззедин уже возился с бьющимся в конвульсиях, блюющим английским лордом, дамы кричали «Демон!», ленивые лорды безучастно наблюдали, как магометанин вертел и крутил тело их соплеменника, в то время как королева высунула единственный изукрашенный драгоценностями пальчик из-под многочисленных юбок. Джафер бин Ибрагим превратился в ничто, в свободно парящие глаза и уши, и в этом могущественном облике заметался по залу, собирая бесценные сведения. Он испытывал физическое удовольствие, покидая тело таким образом, перетекая с произвольной скоростью на любое расстояние, незаметно скользя под потолком или у ног собравшихся, заглядывая им в рот, а оттуда и в голову – он был способен на все, стоило лишь постараться.

Джафер проплыл рядом с дамами, кричащими «Демон!», и увидел, как они переглянулись, а затем услышал тайные слова, которые каждая хранила в своем разуме: они не думали, что в происходящем замешаны демоны, а просто действовали по инструкции. Тело бин Ибрагима далеко в другом конце зала содрогнулось от удовольствия, доставленного этим присвоенным знанием. Он не возбуждался так сильно, если трудилось его материальное тело – например, когда он проник один в библиотеку городского дома графа Эссекса, будучи гостем этого пэра, и быстро прочитал все письма, какие нашлись на столе. Там, в одиночестве, вовлеченный в физическом смысле в опасный акт вторжения, он чувствовал удовольствие – и очень сильное,– но оно не шло ни в какое сравнение с приливом крови и дрожью в чреслах, которые стали вознаграждением за нынешнее развоплощение. Благодать ангелов Аллаха наполнила Джафера, его душа взлетела над юбками этих дам, проникла в разум графа Эссекса, барона Морсби и даже соотечественника, доктора Эззедина. Что узнал бин Ибрагим? Что не открылось ему, пока его тело испытывало такие небесные ласки, как будто вечное наслаждение в раю началось раньше всякого разумного срока?

В ту ночь на королевской барже, где искусственные огни расцветали на фоне неба и заливали красным пламенем Темзу, в которой прыгали и резвились механические морские свиньи с людьми внутри, королева сказала османскому послу, что его врач – великий мастер своего дела и что она благодарна ему за то, что он сохранил жизнь ее верному пэру. Она захотела преподнести посольскому врачу подарок в знак королевского уважения. Подняла руку, и прислужник вручил послу кольцо с голубым камнем. Посол произнес нужные слова – такие дипломатические процедуры происходят по сценарию и после многочисленных повторений выполняются рефлекторно, механически. Было ли суждено кольцу найти палец врача, которому оно предназначалось? Такие вещи нелегко узнать, и ни одну из сторон это не волновало.

Ибо в этот самый момент Аллах прошептал на ухо послу решение всех проблем и неприятностей, ожидающих его по возвращении в Константинополь, где хотелось бы почивать на лаврах и наслаждаться султанской милостью. Аллах сообщил послу точные слова, которые следовало повторить английской султанше, и оттого, что так повеяло небесной мудростью, все невзгоды исчезли без следа.

Не подозревая о разговоре между королевой и послом, Эззедин провел два дня, собирая вещи, мысли его блуждали, пока он сам прогуливался в садах резиденции посольства, чтобы снова набраться решимости. Он каким-то образом обратится непосредственно к султану. Он будет умолять. Нет, он не станет умолять. Он открыто заявит о своей любви к семье владыки и объяснит, что Джафер взалкал его жену. Султан тем скорее сжалится над ним, чем честнее и мужественнее он объяснится.