Ланиус Андрей - Тени забытых богов

– А ты? – спросила Клара. – Ты веришь в брата?

– Могла бы и сама догадаться. Как и всякий живой человек, он, конечно, тоже может наломать дров. Но лишь по неосторожности либо в силу стечения обстоятельств. Однако здесь, как мне представляется, что-то другое… Что? Не будем сейчас гадать.

– А можно задать тебе прямой вопрос? Твой Алексей не балуется травкой?

– Нет, абсолютно. И пьет крайне умеренно.

– Но ведь ты не видел его четыре года.

– Но рядом с ним есть мама. Она давно подняла бы тревогу, если бы хоть что-то было не так. Думаю, нам не надо выстраивать сейчас шаткие гипотезы на песке. Здесь тот случай, когда утро точно вечера мудренее. Утром на вокзале нас встретит Алешка, вот прямо там мы его с тобой как-нибудь и расколем вдвоем.

– Наверное, это и вправду лучший вариант, – вздохнула Клара и подняла на меня глаза. – Мы вытащим его, Славик! У тебя ведь уже есть какая-то задумка, да? Я же чувствую!

– У меня в Белособорске есть друг, Клара. Настоящий друг, хотя мы тоже не виделись много лет, гораздо больше четырех. Мы подружились еще в шестом классе. А зовут его Владимир Дрючков. Школьное прозвище – Дрючок. Вообще, нас было пятеро неразлучных друзей, так называемая “хмельная компания”, хотя вино тут не при чем. Откуда такое название – расскажу как-нибудь после. Впрочем, компания давно распалась, и по-настоящему близким другом остался для меня только Вовка Дрючков.

– И кто же он в вашем городе, этот твой Вова Дрючков?

– Полковник Владимир Дрючков – начальник местной милиции! – отчеканил я.

– Что-о?.. Ах, ты! – Клара шутливо погрозила мне кулачком. – И как не стыдно, имея такого друга, пугать бедную женщину жуткими легендами?!

– То-то мне и тревожно, что он молчит, – признался я. – Будь Алексей чист, Вовка уже давно нашел бы способ успокоить матушку… – И тут я вдруг понял одну простую вещь: – Ведь первым мне должен был позвонить Вовка! Вовка, а не мама! Но он почему-то не позвонил…

4. БРАТ АЛЕКСЕЙ

В Белособорск мы прибыли около восьми утра. Стоянка поезда – десять минут. День начинался субботний и обещал быть солнечным. Да и вообще, в нашем славном Белособорске, лежащем почти на тысячу километров южнее Москвы, последняя декада августа, как правило, бывает погожей.

В вокзальной сутолоке я не сразу разглядел Алешку. Но вот мой взор выхватил из толпы его внушительную фигуру, облаченную в выходной костюм и белую рубашку с галстуком, – не иначе, мама заставила принарядиться. На его физиономии сияла широкая улыбка, этакий образчик беззаботности. Но я-то знал, что подобной улыбкой братец обычно маскирует свое смятение.

Я спрыгнул на перрон, помог спуститься Кларе, снял сумки, а еще через полминуты мы с Алешкой оказались лицом к лицу.

– Ну, здорово! – поприветствовал я его.

– Здорово! – в тон ответил он.

Мы обнялись, прижавшись щекой к щеке. Затем я представил ему свою спутницу.

Алексей принялся делать Кларе какой-то витиеватый комплимент, но, запутавшись, закончил его взмахом руки: мол, красота не нуждается в толковании. Кавалер из него неважный. Но Клара ему понравилась. Это было заметно.

Я всмотрелся в Алешку пристальней, и внутри у меня защемило. Брат сильно сдал за те четыре года, что мы не виделись. Полысел, в лице появилось что-то усталое, тревожное. Рановато бы ему превращаться в старую развалину.

Впрочем, да я ведь и сам не стал за это время моложе.

На перрон со стороны привокзальной площади вдруг хлынула густая толпа. Нас теснили и сдавливали со всех сторон. Что за демонстрация такая, откуда вдруг столько народу?!

Ах, да, вспомнил я, ведь сейчас должна подойти утренняя электричка на Фуров!

Между тем, надо было немедленно переговорить с Алексеем о главном.

Я указал ему на самую тяжелую сумку:

– Хватай поклажу, господин гуманитарий!

– Только ради твоей прекрасной спутницы, господин домашний любимчик! – парировал он и, подхватив сумку, будто пушинку, как бык ринулся через толпу. – Айда скорее на автобус, пока не подошла электричка, а то не втиснемся!

– Алеша, притормози! – бросил я ему в спину. – Плевать на автобус!

Он послушно свернул к багажному отделению, где сейчас не было ни души, и поставил сумку у стены. Здесь мы сошлись в кружок.

– Алексей, расскажи коротко и связно, что произошло? – Я посмотрел ему в глаза. – Быть может, дома знают не все, поэтому я и предлагаю поговорить на природе. Клары не стесняйся, это свой человек. Я полностью ей доверяю. И тебя призываю к тому же.

Алексей снова широко улыбнулся. Не без тревоги я вдруг осознал, что эта его улыбка меня пугает.

– Ты спрашиваешь, что произошло? – В его голосе явственно слышались торжествующие нотки. – А случилось то, что я, может, близок к крупному научному открытию. – В его глазах вспыхнули знакомые мне сумасшедшие огоньки: – Быть может, историю всего нашего края, а то и отечества придется писать с чистой страницы!

– Погоди, братец! Какая история?! Я хочу знать, что случилось в музее.

– Ах, в музее… – Он сразу обмяк, будто перенесся с небес на грешную землю. – Ну, понимаешь… – Достал сигаретку, оторвал фильтр – еще один признак сильного волнения – и закурил. Искоса посмотрел на меня. – Ага, теперь я понимаю, почему ты приехал. Мамаша панику подняла. Позвала практичного и хорошо знающего жизнь Славочку на помощь. Только я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Милиция найдет виновных и во всем разберется. А Галине Андреевне ничем уже не поможешь.

– Лешка, не изображай киношного чудака-профессора, – попросил я. – Перед Кларой неудобно. Расскажи в самых общих чертах, что произошло, а подробности обмозгуем после.

– Ладно, все равно ведь не отвяжешься, – буркнул он. – В общем, в прошлую пятницу я допоздна задержался на работе. Делал выписки из источников, ну, и увлекся. Вдруг зазвонил внутренний телефон. Я машинально взглянул на часы: стрелки приближались к десяти вечера. Звонить могла только Галина Андреевна – дежурный вахтер. Кроме нас двоих в музее давно уже никого не было. Я так и решил, что она хочет напомнить мне, что уже поздно и пора идти домой.

Я снял трубку и услышал какой-то странный, даже пугающий звук, похожий на хрип задыхающегося человека.

“Галина Андреевна, с вами все в порядке?!” – спросил я, припоминая, что у нее больное сердце.

Ответом мне был еще один странный звук, который я назвал бы рычанием.

Это продолжалось несколько секунд, затем связь оборвалась.

Мне не оставалось ничего другого, как самому отправиться на пост дежурного.

– Расположение помещений в нашем музее-дворце таково, Клара, – Алешка повернулся к ней, – что, спустившись по служебной лестнице вниз, я оказался в конце главного коридора первого этажа. Вообще-то, вестибюль делит коридор пополам, но пост дежурного находится несколько в глубине, у парадной лестницы, так что видеть я его не мог. Зато я отлично видел существо, которое находилось в дальнем от меня конце коридора.