Ланиус Андрей - Звездочеты

Он какое-то время молча смотрел на меня, затем воскликнул:

– А, пожалуй, я так и сделаю!

– Вот и чудесно. Разрешите мне еще взглянуть?

– Пожалуйста, – он придвинул свое сокровище ко мне.

Я осмотрел не столько документ, как футляр. Неудивительно, что я принял его за конверт: толщиной кожа не превосходила обычную почтовую бумагу, будучи при этом несравненно прочнее.

Что ж, такой футляр, да еще основательно зашитый со всех сторон, мог служить надежной защитой для содержимого.

– Благодарю вас, – я вернул ему и ярлык, и футляр.

– Я чувствую, наша встреча оказалась более плодотворной, чем можно было предположить, – он остановился напротив, слегка наклонившись ко мне: – Послушайте, вот о чем хочу вас спросить: Улугбек действительно пал от руки собственного сына?

– Честно говоря, это довольно темный и запутанный исторический детектив, где все точки над «и» еще не расставлены.

– Вы не могли бы рассказать мне об этом, хотя бы в самых общих чертах? Стыдно признаться, но я почти ничего не знаю о тимуридах. Заглянул в Интернет, но там слишком большой, а главное, сухой и противоречивый массив сведений.

– Могу вам дать список действительно полезной литературы.

– С благодарностью приму, но, поймите, сейчас у меня масса дел и на чтение просто не остается времени. Волей-неволей, я должен восполнять недостаток знаний на ходу.

– Похоже, у нас еще будут возможности побеседовать на эту тему, – ответил я. – Учтите только, что я не доктор исторических наук, я просто дотошный любитель старины.

– Это именно то, что мне нужно. Полагаю, наша очередная встреча не за горами? Но вы, Краснослав Иванович, еще не дали мне своего согласия на наше сотрудничество. Мы могли бы подготовить договор по всей форме, текст я уже набросал. А вместе с договором я подпишу и авансовый чек.

– Вы сделали мне интересное предложение, – ответил я. – Но я должен поразмыслить. Притом, у меня еще есть обязательства перед моими творческими партнерами.

– О, конечно, конечно! Сколько времени вам понадобиться на то, чтобы уладить дела?

– Я вам сам позвоню, – мне, признаться, не хотелось связывать себя никакими обещаниями.

Он вручил мне свою визитку и проводил на крыльцо, возле которого уже стояла та же машина.

– Наше поселение охраняется довольно плотно по всему периметру, – сказал напоследок Надыбин. – Но я внесу вашу фамилию в список, и вас будут пропускать свободно. Приходите в любое время. – Следом он махнул водителю: – Анатолий! Отвези нашего гостя, куда он пожелает.

Глава 6. УЧЕНИК ЧИНГИСХАНА

Все источники утверждают, что великий полководец и завоеватель, «сотрясатель вселенной», любимец счастливых расположений звезд Тимур был неграмотен, то есть, не умел ни читать, ни писать.

При этом даже самые ярые его хулители, в частности, его заклятый враг историк Ибн Арабшах, сообщают, что Тимур обладал феноменальной памятью, свободно говорил на трех-четырех языках и успешно участвовал в религиозных диспутах, разбираясь в тончайших нюансах вероучения.

Знаменитый арабский философ и историк Ибн Хальдун, с которым Тимур подробно беседовал в марте 1401 года после взятия Дамаска, был поражен глубиной исторических познаний великого эмира.

Ценил Тимур и поэзию и неплохо разбирался в ней. Он без натуги мог процитировать подходящее четверостишие по тому или иному поводу.

Словом, утверждение о безграмотности восточного властелина выглядит построенным на песке.

Скорее всего, Железный Хромец считал, что публичная демонстрация умения читать и писать – «не царское дело».

Особенно хорошо Тимур знал историю создателей мировых империй Александра Македонского – Искандера Двурогого и Темучина – Чингисхана.

Он, Тамерлан, и сам ведь встал с ними вровень, завоевав полмира. Разве его гигантская держава, раскинувшаяся от Эгейского моря до Восточного Туркестана, не потрясала воображение своими размерами?

Завоевав полмира, он, так же, как и они, выполнил половину задачи.

Однако вторая, самая трудная ее часть, заключалась вовсе не в том, чтобы завоевать другую половину мира.

Тимур уже знал, что ни один смертный не в силах сделать это, ибо человеческая жизнь слишком коротка.

Вторая половина задачи состояла в том, чтобы подготовить и оставить после себя достойного наследника, способного продолжить и завершить начатое.

Достойного же наследника могла дать только большая, крепкая и дружная Семья, сплоченная кровными узами.

Искандер Двурогий, похоже, так и не понял этого.

Он вообще не имел Семьи, в привычном понимании этого слова.

Потому-то его империя развалилась сразу после его смерти, был убежден Тимур.

С потомством Чингисхана дело обстояло гораздо сложнее.

Летописи говорили, и Тимур знал это наизусть, что общее число мужских потомков великого кагана к концу его жизни достигло примерно ста человек – это пятеро сыновей, порядка сорока взрослых внуков, а еще много дюжин подрастающих правнуков.

Но только первые четыре сына Чингисхана от его старшей жены Борте из племени кунграт стали родоначальниками «золотого рода», оставив заметный след в истории.

Все эти четыре сына – Джучи, Чагатай, Угедей и Тулуй – были умны, отважны, находчивы, решительны и влиятельны. Каждый из них пользовался авторитетом и в армии, и среди простого народа.

Почему же столь достойная смена не смогла завершить начатое отцом, спрашивал Тимур себя и сам же давал ответ.

Беда в том, что не было между старшими сыновьями великого кагана ощущения единой Семьи.

В дни молодости Темучина – Чингисхана воины враждебного племени меркитов совершили внезапный налет на его стойбище и увели в плен его молодую жену Борте, которая в ту пору будто бы была беременной. Позднее, когда ее отбили, Борте родила мальчика, которого Темучин признал перед всеми своим сыном и назвал Джучи.

Время шло, однако нездоровые слухи среди монголов о происхождении Джучи не только не прекращались, но даже усиливались.

В нагнетании этих порочащих пересудов участвовали даже его младшие братья, особенно Чагатай.

Это приводило к частым ссорам и размолвкам, принимавшим порой весьма острую форму.

Безобразные сценки разыгрывались даже в присутствии самого Чингисхана.

Как-то раз, на важном совещании, когда Чингисхан дал первое слово, как положено, старшему сыну, Чагатай, не удержавшись, вскочил с места и закричал: «Почему мы должны повиноваться этому наследнику меркитского плена!» (Другие источники утверждают, что он выразился гораздо резче, назвав старшего брата «меркитским выродком».)

Можно только догадываться, какие выражения употреблял Чагатай, склонный к крепкому слову, в кругу своих подчиненных. Он словно не понимал, что этими подозрениями оскорбляет еще и собственную мать.