Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Костик попил чайку и пока Нина Михайловна плескалась в ванной думал над тем, где раздобыть денег. Идти к Михеичу было поздно. Денег не было. Необходимо было либо украсть журнал, либо сменять на что-нибудь. Первый вариант казался Сивухину более приемлимым, так как ничего ценного для обмена у него не наблюдалось. Загвостка была только в одном: Сивухин не знал ни как выглядит журнал ни как выглядит сама марка. Значит нужно подождать, пока в «Бук» не отправиться бывшая владелица жцрналов и марки.

Что будет «там» Костик додумать не успел, дверь в ваной хлопнула на порге кухни появилась отмытая Нина Михайловна. Ее щеки стали розовыми как у молочного поросенка, глаза хищно блестели. Она стояла на пороге кухни как командор перед Дон Жуаном:

– Какая, погонь, поставила свой чайник на мою конфорку? – заорала Мерзеева, так, что Сивухин чуть не облился чаем. Соседи на кухне притихли, ожидая неотвратимого наказание за святотатство. Карающая рука женщины-командора схватила помятый чайник с плиты и кинула в мусорное ведро, стоящее под раковиной.

Нина Михайловна так же величественно удалилась, как и появилась на кухне. Соседи, тихонько, чтобы Мерзеева не услышала возмутились такому отвратительному поступку, своим красноречивым молчанием выказывая поддержку Сивухину. Костика не очень-то любили, но как только появлялся общий враг – Нина Михайловна – жильцы объединялись в своей неприязни. Сейчас он был возведен в ранг «коммунального» героя.

Сивухину некогда было купаться в лучах славы, он быстренько ушел в кухню и затаился в ожидании выхода Нины Михайловны. Мадам Мерезеева незаставила себя долго ждать. Она быстрым, решительным, почти военным шагом проследовала по коридору. Костик дождался, пока хлопнет дверь и проследовал за женщиной.

Филя ни как не мог дождать следующего дня. Мысленно про себя он называл его днем «М». В каком-то боевике, виденном очень давно, до появления в его жизни Нины Михайловны Мерзеевой, главные герои давали название дню или времени (точно он уже не помнил) проведения акции. Там было время «Ч», а Лоховский придумал время «М». Он уже представлял как они с Максом войдут в магазин, достанут «пушки» и все узнают. А оптом, а потом… Что будет потом Филимон Аркадьевич представить себе не мог, просто не хватало фантазии.

Филимон волновался. Он то и дело ронял куски на пол, разливал чай, давился. Наспех проглатывая завтрак Филя поинтересовался у Макса:

– А что мы будем делать, если журналы уже купили?

Максим непроявляя никаких признаков волнения, тщательно намазывая паштет на кусок батона проговорил:

– Не суетись, Фил. На месте разберемся. Меньше дергаешься, дольше проживешь.

Филимон невольно позавидовал спокойствию приятеля. Но, как говориться: «Богу – богово, а Кесарю – кесарево» Ждать до открытия магазина было выше сил Лоховского, он кинулся мыть посуду, подметать пол. Зачем-то еще раз начистил ботинки, прогладил и без того идеально отглаженные брюки. Однако время тянулось как бесконечный товарный поезд на переезде.

Все время, что Филимон пытался чем-нибудь заполнить, Максим проделывал всевозможные упражнения. Лоховский пару раз заглядывал в комнату и тут же из деликатности уходил на кухню. Но даже то, что он видел краем глаза, внушало восхищение и трепет. Максим отрабатывал приемы каких-то единоборств, отжимался от пола одной рукой, делал стойку на голове.

Филя, который, с самого раннего детcтва, был освобожден от всех видов физкультуры, в душе мечтал о славе Брюс Ли, Ванн Дамма, Сталоне и Шварцнегера, преклонялся перед физически тренированными людьми. Еще тогда, будучи отличником-школьником, он жаждал променять свои пятерки по физике и математике и други точным наукам, на слабенькую троечку по физкультуре.

В пору своей студенческой юности он пытался заняться каким-нибудь видом спорта, но ни к чему хорошему это не привело. Лоховский был страстно влюблен в дородную однокурсницу, мастер спорта по академической гребле, Дарью. Спортсменку, комсомолку, отличницу, активистку. Филя записался в секцию академической гребли.

В первый же (и последний) день, желая произвести впечатление на любимую девушку, он обманув тренера, вышел на воду. Бедный тренер, вернее тренерша, огромная симпатична тетка, похожая на скульптуру «Молотобойца» неизвестного скульптора, даже не подозревала, что Филимон не только в первый раз садиться в лодку, но и вообще не умеет плавать. Лодка была трехместная, плюс рулевой. Филя на первой минуте плаванья спихнул в воду своим веслом рулевого, на третьей – уронил это весло, на четвертой проломил ногой тоненькое дно лодки, на пятой перевернул лодку со всем экипажем. До берега, по счастью было не так уж далеко, выплыли все, кроме Лоховского. Застрявшая в лодке нога не давала ему пойти на дно. Он болтался как поплавок на поверхности.

Крупная девушка Дарья, первой сообразила в чем дело, она бросилась в воду и вытащила бездыханное тело несчастного Филимона, сделала ему искусственное дыхание методом рот в рот. Это был первый и последний поцелуй, полученный от любимой. Из секции Лоховского отчислили как неумеющего плавать. Филя, правда, пытался ухаживать за девушкой: подносил ее весло, помогал готовиться к экзаменам, писал за нее курсовые. Однако, роман не сложился, так как Дарья через несколько месяцев вышла замуж за студента факультета физвоспитания, такого же спортивного, дородного молодого человека, борца-тяжеловеса. А через девять месяцев ушла в декрет, бросив учебу. Стимул заняться спортом исчез, Филя приналег на учебу и вскоре стал надеждой курса, стипендиатом, краснодипломочнимком. Однако, он все еще считал спортсменов – людьми достойными восхищения и в тайне завидовал им.

В очередной раз проходя мимо комнаты Филимон услышал странные звуки и заглянул в комнату. Макс ловко махал в воздухе двумя короткими гладкими палочками с цепью по середине, перекидывал их из одной руки в другую. Иногда палочки ударялись и издавался тот самый странный звук.

Максим, на минуту отвлекшийся от своих занятий, увидел Филимона и сказал:

– Сейчас, еще пару упражнений с нунчаками и будем собираться.

Через пару минут Максим открыл балкон для проветривания и пошел в душ. Чтобы скоротать время Филя включил телевизор, нашел на одном из каналов новости. На диване лежали эти самые нунчаки. Филя взял в руки палочки, еще хранившие тепло Макса, и попытался повторить его движения. Он размахнулся и завел одну руку за спину, нунчаки одним концом так долбанули Лоховского по Лопатке, что он грохнулся от боли на пол. На звук падения из ванной, в капельках воды выскочил Максим. Вокруг его загорело мускулистого торса, было накручено полотенце.