Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Костик вернулся на кухню, вял с собой пару банок пива. Пакет чипсов, кусок копченого окорока, пачку крекеров и огромный апельсин. Сивухин рассудил, что Михеич не заметит недостающих продуктов, при таком обилии, нужно было вешать в холодильники опись, чтобы точно знать, сколько и чего здесь было. Потом, вряд ли сам Георгий Михеич занимается закупкой продуктов, готовкой и стиркой. Наверняка у него есть приходящая домработница, она и только она одна знает чего и сколько там было. Конечно же она не станет спрашивать куда девались чипсы, батон, колбаса и пиво?

Короче, Костик собирался под кровать как на пикник. Устроился он там вполне комфортно. Мягкий удобный ковер с пушистым ворсом от которого сразу стало жарко. Костик положил под голову маленькую подушечку, снятую с одного из кресел и приступил к трапезе. Нет, определено, ему нравилось следить. Это оказалось не только интересно, но и питательно. Сивухин пожирая свои припасы, незаметно для себя задремал.

Проснулся он от того, что потолок в его комнате начал рушиться, прямо ему на голову. На Сивухин стали наваливаться балки перекрытия и он открыл глаза. Было темно. Голова упиралась во что-то тяжелое, но мягкое. Сверху раздавались голоса. «Наверное, я уже в раю, – подумал Костик. – Какой же я идиот, предлагали переехать. Умереть так нелепо… А почему это в раю так темно и тесно?»

Сивухин прислушался к голосам ангелов. Их было двое мужчина и женщина. Ангелы любезничали между собой.

– Кошечка моя сиамская, пампушечка моя украинская… – ворковал ангел с мужским голосом подозрительно тяжело дыша.

– Пупсик мой, пусеночек, иди ко мне… – точно таким же тоном говорил ангел с женским голосом.

«Вот это да, кому рассказать, никто не поверит. Ангелы тоже делают это?!» – чуть не прыснул со смеху Костик Сивухин.

– Ниночка, радость моя, сначала дела – а потом забавы, – произнес вдруг ангел голосом Михеича.

Сивухин сразу же вспомнил, где он и что с ним произошло. И никакое-это не землетрясение. Просто, кровать над головой Сивухина прогнулась под тяжесть Нины Михайловны и Михеича.

– Значит так, все мои парни про этих голубей выяснили. Список явно у них. Марки пока еще нет. После того, как твой зятек встретился с дружбаном они в музей Краеведения поперлись. Там выставка: «Печатные издания Советской эпохи». Что это за хрень такая я не знаю, и разу там не был. Купили они билеты, в музее пробыли минут тридцать. Тут мои орлы маху дали, им бы за ними внутрь войти… Ну да ладно, я так думаю они туда не пописать пошли. Мы с тобой сами туда подъедем.

Мерзеева, перевернувшись на кровати, так что чуть не снесла сеткой кровати остатки волос с головы Сивухина, капризно, изображая из себя девочку, произнесла:

– Жоржинька, что прям сейчас поедем? Ниночка хочет ням-ням и кусь-кусь…

Ням это понятно, что означало кусь-кусь можно было догадываться.

Однако, Михеич не отвлекаясь, продолжил свой рассказ.

– Потом эти два придурка отправились, ни за что не отгадаешь куда.

– В библиотеку, наверное, – лениво ответила Нина.

– Ага, почти. В психушку. Знаешь такую больницу имени товарища Фрейдюнгова?

– Ну ты Жоржинька даешь, откуда я могу такую больницу знать, что я по-твоему ненормальная? – обиделась Мерзеева.

– Ладно, ладно, детка, я ничего такого в виду не имел…

«Ни фига себе детка, – подумал Костик, – Килограммов сто будет это точно.» Лежать, придавленным к полу сеткой кровати, было не очень удобно. К тому же, на пыль под кроватью у Костика началась аллергическая реакция, в носу защекотало, в горле запершило. Хотелось чихнуть и прокашляться. А как известно, то чего нельзя, того больше всего и хочется.

– Ну и что они с этой психушки делали?

– Не знаю. Ладно в музее, может там купили номера твоего журнала. Но вот психушке они зачем? Может они просто почувствовали слежку и нам мозги запудрить решили? Наведаться все же туда не мешает. Один из моих парней с сестричкой там шуры-муры завел и через нее узнал, что искали они главврача. Во только зачем? Вопрос.

– Ну, а оптом? – спросила Мерзеева, которой порядком надоели рассуждения Михеича.

– Потом домой вернулись.

– Слушай, а если эти твои орлы такие крутые, почему они список не отобрали?

– Все не так просто. У Петьки просто талант, карманника-щипача. Он как этот… Гапанини на одной струне…

– Паганини, – поправила Мерзеева Жоржика.

– Да ладно, Паганини, Маганини, какая разница. Петька одной рукой может и сумочку разрезать и все аккуратненько вытащить и обратно пустой кошелечек уложить. Из любого места. Не было при них списка. Они твоего Лоховского прощупал и Макса этого. Напасть конечно можно, это не сложно. Только зачем нам к себе внимание привлекать. Пусть они думают, будто такие умные…

Сивухин лежал под кроватью ни жив ни мертв, он боялся чихнуть и тем самым выдать себя. Ему бы тихонечко здесь долежать и уйти незамеченным, с такой-то информацией… Надо дождаться подходящего случая, может они есть пойдут или еще что.

Есть они не пошли, за то… Пока они занимались этим самым «еще что», под страстные стоны и ритмичное позвякивание пружин кровати Сивухин тихонечко выполз из-под своего убежища и незамеченный по пластунски, как ящерица, ловко выполз из спальни. Крадучись он добрался до входной двери и почти бесшумно открыв ее, выскользнул на лестничную площадку. Адью, любовнички. Теперь вы мне пока без надобности.

Костик спустился во двор, где к большому дубу толстой цепью был прикован велосипед. Костик процитировал известную с детства фразу Пушкина: «На дубе том златая цепь, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепе кругом…» Он пошарил по карманам в поисках ключика. Ни в брюках, ни в куртке его не оказалось. Сивухина прошиб холодный пот. Неужели оставил под кроватью в спальне? Как теперь освободить от оков средство передвижения? Сделать это надлежало как можно быстрее, пока во двор не спустились Михеич и Мерзеева. Стоящий возле дуба Сивухин был слишком заметной фигурой, чтобы ее обратить на него внимание. Да и потом, велосипед надлежало вернуть на место, поближе к хозяину. Одно дело взять на прокат, другое – с концами. Это дело подсудное. А если принимать во внимание его напряженные отношения с Зиночкой…

Нервы начали сдавать, Сивухин опустился на колени перед замком, пытаясь открыть его булавкой. Ничего. Сивухин начал хлюпать носом, скупая мужская слеза сползла по его давно небритой щеке, оставляя грязную дорожку на запыленной коже. Костику с помощью подручных средств пришлось отвинчивать руль, пропускать через него цепочку и таким образом, оставив окольцованное дерево, освободить велосипед. Обратная дорога домой заняла в два раза меньше времени.

Между прочим, с некоторых пор в городе Кукуевске появился новый туристический маршрут. Оказывается, в этом городе бывал сам Александр Сергеевич Пушкин. Здесь он встретил дуб с золотой цепью… который упомянул в поэме «Руслан и Людмила». Вот как рождаются легенды. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»