Вячеслав Белоусов - Жил отважный генерал

– Не убил, так хочешь, чтоб он захлебнулся?

– А пущай хлебает, – не успокаивался тот. – Заодно и умоется. Морды-то не видать совсем. Ядца, ты ему, урод, весь нос разбил.

– Не целился, – отмахнулся Ядца. – Будет знать, как на меня бросаться. Во! Совсем глазки открылись!

Мунехин действительно после водяного душа живее заозирался, ища глазами сына, и, найдя, успокоился.

– Ты, мужик, соображаешь, кто перед тобой сидит? – без проволочек рявкнул Кирьян.

Мунехин не проронил ни звука.

– Язык прикусил? Или не хочешь говорить?

Мунехин только отвёл от него глаза, упёрся в стенку тоскливо и без всякой надежды.

– Ну, молчи. Скажешь, как приспичит. – Кирьян крикнул солидно. – Легата не забыл?

Мунехин повернулся, заинтересованнее всмотрелся в глаза Рожину.

– Не забыл. Так я от него привет тебе должен передать. Слышь? Помнит тебя Илья Давыдович и просил передать. Меня уполномочил. Заметь, не эту сволочь, что тебя чуть не убили.

Ядца и Хрящ недовольно поморщились.

– Одного поля ягода, – выдавил из себя Мунехин почти неслышно.

– Не скажи. Я тебя от смерти спас. И на будущее обещаю – жить будешь. И сучат твоих не трону, если станешь послушным.

– Что надо?

– А ты не догадываешься?

Мунехин промолчал.

– Ты зачем попа спёр в подполье?

– А было бы лучше… если б его… священник нашёл? – Мунехин заговорил, но язык плохо ему подчинялся – ему мешала кровь и выбитые зубы, он закашлялся и со стоном выплюнул несколько штук вместе со сгустками крови. – Или милиция?

– А тебе откуда известно о милиции? – насторожился Кирьян.

– Ты меня… за дурака-то не держи, – отплевался наконец Мунехин и заговорил увереннее: – Где убийство, там и власть.

– Соображаешь. А шуры-муры с ними не водишь?

– Какой интерес тогда прятать?

– Я не знаю. Ты ответь.

– Мели Емеля…

– Что с трупа взял?

– А что с него возьмёшь? Труп и есть труп.

– Нож где?

– А там и выбросил, когда на доску клал покойника.

– Проверю! Смотри!

– А проверяй. Крысам не сожрать. Там и будет.

– А чего тебе понадобилось прятать труп? Какой интерес? Ты же якшался с монахом?

– Знал немного. Схоронил по-христиански.

– А менты или попы не сделали бы?

– Сделали бы. Почему нет.

– Ну а чего полез? Следил за мной?

– Кабы не убрал я его, все подозрения бы на меня пали. Тебя никто не знает.

– Вон как! Это почему ты так уверен?

– Бывал он у меня дома. Что скрывать.

– Вот, уже теплее. – Кирьян потёр от возбуждения руки, заёрзал на подавшем жалобный скрип стуле. – Вот теперь и скажи мне, с чего это вы подружились?

– Верующий я.

– Ах, исповедовался, никак?! – Рожин закатил глаза, загримасничал, изображая кающегося грешника, только что не крестился, но вдруг разом замер и рявкнул на Мунехина: – Дурить меня не советую! Я тебя предупреждал?

– Чего ты?

– Ну так слушай ещё раз. Старшему твоему я нашёл место. Пока ты мне здесь сказки брешешь, он будет крыс кормить в каменной яме.

Мунехин дёрнулся в ужасе.

– Да-да. Нашёл я ему местечко в подземелье. Помогли друганы. Слышал небось о Костыле? Ни один ты в подвалах рыщешь. Золото шукаешь! Несговорчивый у тебя старшенький-то. Драчлив. В тебя весь. Сейчас сидит. Одумается, выну на свет божий, а нет – крысы сожрут твоего сучонка.

Мунехин вскрикнул, не находя слов.

– Чего орёшь-то? Спасай, отец, сына. Он молчит, должно быть, по глупости. Мал ещё. А может и вправду ничего не знает. Но тебе-то всё известно?

– Чего вам надо?

– Зачем тебя Стеллецкий послал сюда, на край света? Чего искать?

– Не посылал меня никто.

– Не любишь ты сына…

– Убежал сюда сам. По доброй воле. От вас, проклятых.

– Хорошо. Поверю, – не раздумывая, хлопнул Кирьян лапищей по столу. – А в подземелье кремля чего рыскал?

– Поклянись, что со мной и детьми ничего не будет, – скажу всё.

– А что тебе с моей клятвы? Я же бандит! Обмануть могу.

– Бог тебя не простит.

– А я неверующий. Нашёл чем пугать!

– Сатана ты! Дьявол из преисподней!

– Не ори. Если всё расскажешь без утайки, выдашь сам, обещаю: и тебя, и пацанов твоих не трону. Но поедешь со мной в Москву. А там Легат решит, что с тобой делать. Согласен?

Мисюрь, обессиленный, в изнеможении закрыл глаза.

– Не сдох бы на радостях? – всполошился Ядца, тряся его за плечи.

– Я его сейчас водичкой, – бросился за ковшом Хрящ.

– Не надо воды, – зашевелился Мисюрь.

– Что под землёй искал? В подвалах церковных? – Кирьян поднялся из-за стола, подошёл к Мунехину, присел, подтянул лапищей его голову к себе, заглянул в глаза. – Ну! Говори! Урою!

– Корону царицы непризнанной.

– Чего?

– Слыхал про Марину Мнишек?

– Это какую?

– Полячку. Жену Дмитрия. Царём хотел править на Руси, да вором как был, так и остался.

С утра позвонил Колосухин и попросил вместо того, чтобы сразу ехать на место происшествия, прибыть в облпрокуратуру. Я не успел продрать глаз, плохо соображал, когда Очаровашка растолкала меня, дотащив телефонный аппарат и сунув заодно чашку кофе.

– А осмотр? – кричал я в трубку. – Мы же ночью так ничего путного и не нашли. Наоборот. Чуть не потеряли одного, непутёвого.

– Вот и хорошо, что все уцелели, – успокоил меня шеф. – Обойдётся майор Серков и без вас с Шаламовым. Он мне уже всё доложил.

– Да нам гэбэшники и не нужны, – упирался я, ещё ни о чём не догадываясь. – Милицию надо полностью задействовать, спелеологов найти и строителей привлечь.

– Из шестнадцатого века? – ни без иронии смудрствовал Колосухин, он колюч, если осерчает. – Это не по моей части. Вы уж тогда к Ивану…

– Не понял, Виктор Антонович, – смутился я.

– К Ивану Грозному обращайтесь. Он же фортификации в кремле возводил.

Нарвался я спросонья на зуботычину, вот что значит будить зверя в берлоге, щекотать пятки начальству, когда оно не в духе.

– Есть же архивы? – нашёлся я с трудом. – Схемы какие-то? Карты подземных ходов городища?

– Никаких инсинуаций, – отрезал шеф. – И без фантазий! Милиция здесь ни при чём. Тем более строители.

– Как же?

– Делом будем заниматься только мы с КГБ. И то окончательно решит начальство.

Второй раз шеф ставил меня в неудобное положение. Невдомёк, и только! «Какое же это может быть начальство, если сам заместитель прокурора области по следствию о нём вспомнил?» – совсем загрустил я.

– Сейчас Николай Петрович должен подъехать. Вы предупредите Шаламова, чтобы оделся по форме. И сами не забудьте, – недолго молчал в трубке шеф.

– А что за парад? Выходной же! Суббота!

– Прокурор республики у нас отдыхает. Их на базе отдыха с Николаем Петровичем Боронин поднял по просьбе Марасёва и Максинова.

– Вот те на! Всех на уши поставили!