Вячеслав Белоусов - Жил отважный генерал

Нет! Рано. Не хочет Лавр собираться. Не нагляделся ещё на белый свет, хотя кого и чего уже ни видал?!

Лавр, когда в хорошем расположении духа и полном здравии, любил рассказывать Златке и мальчишкам, Донату с Игнашкой, многое о житье-бытье своём. И что было с ним, и что видел, слышал. Если Златка особенно подластится к деду, такие истории, о такой древности вспоминал! Илария только всплескивала руками, выскакивала из своего угла и вновь убегала, крестясь. Свят! Свят! Свят! Откуда у полоумного память?! Ведь не выдумывал Лавр, не лукавил, не врал. И она сама кое-что и кое-кого враз вспоминала вместе с ним. И на её глазах сии промелькнули события и напасти, благодетели и злодеи.

Иларии самой девяносто с лишним. А сколько тогда Лавру? Он сам не помнит, как ни допытывалась Илария, или балует с ней дед? Она не знает, однако, наполовину дед её старше. Начнёт рассказывать такое! Илария только глаза таращит. Оказывается, видел Лавр ещё епископа Павла [8] Павел, епископ Астраханский и Енотаевский, в миру Иван Елизарьевич Вильчинский, в декабре 1889 года назначен в Астраханскую кафедру. ! Владыку епархии областной! Царских времён! И не только видел, а будто руку тому лобызал! Мать его тыкала взашей в ноги владыке. А епископ тот не кто иной, как спаситель города от страшной заразы – чёрной холеры!

Проверяла Илария Лавра, не лукавит ли дед? Он о напасти той страшной, об эпидемии, косившей в их крае всех кого ни попадя, говорил нехотя; смерть тогда прибрала его отца и трёх братьев, но пощадила мать и деда, да он сам выдюжил. Илария об этом слыхом не слыхала, у ключаря Савелия спросила. У ключаря в храме книга имеется, ещё древними словами писанная. Савелий глянул в неё, полистал, действительно, нашёл там про холеру, в прошлом веке злобствовавшую в городе. Всё так и было. Верно Лавр говорил. Спас тогда преосвященный Павел край их от великой напасти.

Ключарь Савелий даже смилостивился, вслух прочёл историю ту. Мор в то время был в Поволжье, а в городе особенно. В жару самую и началось. Запретили даже воду речную пить – падал люд прямо на улицах, словно косой подрезанный. Открыло начальство чайные, сахар и чай бесплатно отпускали. А покойников не счесть! В гробы их кладут, известью засыпают. Только и дерево кончилось, в городе с этим всегда плохо было, камышом все пользовались. Врачи трупы-то в ямы валят – и известью, известью!.. Народу тёмному не понять. Поползли тут слухи одни других страшнее. Будто заведомо травят людей. Живых земле предают, а те ночью из извести откапываются и белыми как есть по улицам шастают! В дома к родне стучатся. Холодно под землёй-то! Бунтовщики чайные побили, пожгли, больницу разорили, врача одного споймали, до смерти чуть не запинали. Самому губернатору толпой пошли окна бить. Солдат пришлось из Саратова вызывать. Павел тогда город и спас. Вразумил глупых молитвами и речами, сам со священниками и врачами, холеры не страшась, посещать начал больных и днём, и ночью, крестные ходы совершал.

А летом следующего года епископ Павел совершил благодарственный молебен о полном прекращении эпидемии в губернии. На площади, в кремле, принародно.

Вот тогда, выходит, мать и ткнула Лаврушку к Преосвященному ладошки целовать. На всю жизнь врезалось то в память детине!

Послушает Илария Лавра, так ничего хорошего и не запомнилось тому, хотя с малых лет и всю жизнь при церкви находился! Всё страхи да слёзы! Илария сама от слёз не сдержалась, когда слушала с Донатом да Златкой грустную историю о последних днях жизни великого мученика, другого владыки – Митрофана [9] Архиепископ Астраханский и Царевский, в миру Дмитрий Иванович Краснопольский, расстрелян в 1919 году без суда и следствия. . Об этом и она сама уже слыхала. От других. А Лавр, оказывается, прямым свидетелем был, даже участником. В камере арестантской с архиепископом Митрофаном мытарствовал. Вместе с другими священниками, безвинно обвинёнными в заговоре белогвардейском против чекистов. Босым владыку Митрофана вывели во двор на распыл. Как Иисус Христос на суде неправедном, так и владыка Митрофан перекрестил грешников и воскликнул: «Не знаете, что творите, поэтому не виню вас!»

Солдаты простые в него стрелять отказались. Но главный их начальник, смердящий инородец в злодейском безумии сам расстрелял безвинного.

Лавр тогда чудом уцелел, служкой при церкви был, сочли его чекисты за одурманенного церковниками пролетария, и отделался он тюрьмой…

Вспомнила Илария все эти рассказы Лавра, сама прослезилась, высунулась из своего угла: что-то умолк дед? То стонал, жаловался на спину, бурчал, её гонял и ругал Златку, а тут смолк. Заснул вроде? Не утерпела, поднялась сама. Слава богу! – легка ещё на ноги, поспешила к Лавру. Не приведи господь! Возраст не тот у старца, чтобы так просто молчать. Хорошо, если заснул, лихоманка отпустила, две ночи не спал, мучился. И ей спокою не давал. А если заснул навеки?…

Вплотную подобралась к старцу. Тот не двигался. Нагнулась над ним, к самому лицу. Ни звука! И дыхания нет! Аж к носу сунулась. Жив ли?

И отпрянула!

Открыл Лавр глазища страшные, губы надул шарами, зубы жёлтые большие оскалил да как заорёт на неё:

– Жив я, старая! Рано хоронишь!

И дико захохотал. Боль-то, видать, отпустила.

Непутёвый! Одно слово, баловник старый! Как есть, лучше не сказать: седина в бороду, а бес в ребро! Не исправит Лавра Господь! Умирать будет, отмочит чего-нибудь, со стыда сгоришь…

А и есть с кого пример брать! Лавра-то, хотя и не учился всю жизнь, при церкви уважали священники, держали в память о деде, отце, матери в послушниках, даже одно время в старосты попадал, а больше сторожем ходил, когда в подземелье зачастил. И всех последних архиереев наперечёт знает. Бывали всякие. Насмотрелся. Конечно, ничего не скажешь, величавы владыки, но некоторые и чудили. Или себе на уме. Прикидывались. Власть-то их особо не миловала. Соперников в них всё видела. В любови народной. Ревновала по-своему. Вот и выкручивались некоторые владыки, придумывали. А ты смотри, народ, разбирайся кто есть кто. Понимай!

Илария перекрестилась, вспомнила владыку Сергия. Барином того ещё за глаза звали. Этого она и сама, без Лавра, запомнила на всю жизнь. Лавр тогда в хоре пел церковном, голос у него ещё тот! И сам важен был, статен, бородой черняв! А она в храме прибирала, но свёл их уже вместе Господь. У Златки тогда Галинка, грешница-мать, умерла от запоя, Илария и удочерила белокурую сиротку.

А батюшка Сергий звался барином потому, что при посещении бедных сельских приходов требовал от настоятелей, чтобы на столе было серебро, серебряные ножи, ложки и вилки подавали. Во время богослужения помпезность себе и другим придавал, необычный внешний блеск. Служил сам часто, все при нём ходили по струнке, поражал он прихожан своим пышным облачением. Но особо любил удивлять местных властей. Уполномоченного по делам церкви терпеть не мог! А что поделаешь? Так он облачался в пышную рясу, увешивал себя наградами и отправлялся с важным видом пешком на приём к чиновнику от Покровского собора до самого Белого дома, а его личный автомобиль, чёрный шикарный ЗИМ следовал за ним тихонько. Народ сбегался поглазеть на великолепие владыки, а начальство с ума сходило от зависти, но ничего поделать не могло. Уполномоченный кусал локти, заходясь в злобе и зависти!..