Андрей Воронов-Оренбургский - Когда оживают легенды

Отдавая отчет, в наивном желании передать истинный дух и колорит той эпохи, избрав за основу лишь авторскую интуицию, я сознательно опирался на произведения Томаса Берджера, Говарда Фаста и Майкла Блэйка, опыту и мастерству которых я полностью доверяю.

Однако хватит об этом. Полагаю, что я не принадлежу к числу тех зануд, которые пишут пышные, утомительные предисловия и используют их для того, чтобы удовлетворить свою графоманскую страсть. Всё, что я хотел Вам поведать, дорогой читатель, как будто сказано. Далее я передаю слово страницам своего романа. И, надеюсь, они будут стоить Вашего внимания.

Где происходило действо? Ныне об этом знают лишь духи… В те времена названий мест не существовало. Край не был даже нацарапан на первые карты, он говорил языком птиц, зверей и краснокожих. Много позже умники с Востока окрестили его великой пустыней. Но старики-то сказывают, что легенда о Квазинде 1 1 Квазинд – злой дух (в преданиях индейцев Великих озер). ( Прим. автора ). жила именно там, в краю плоскогорий и снежных пиков, там, где копыто бизона сотрясало Мать-землю, а рев гризли 2 2 Гризли – медведь с длинными когтями, или Длинный коготь,– так, в частности, индейцы тэва называли гризли; серый медведь – самый крупный и опасный хищник на территории США. ( Прим. автора ). рвал тишь Долины Мертвых.

Если в твоих жилах не молоко, то подтяни подпруги, смажь “золотого парня” 3 3 “Золотой парень” – винчестер 1865 г. выпуска. Винтовка, заряжающаяся с казенной части, обычно с продольно-скользящим затвором, управляемым рычагом (или т. н. скобой Генри) и подствольным трубчатым магазином; впервые изготовленная Оливером Ф. Винчестером и выпускаемая фирмой “Винчестер Армз К”. ( Прим. автора ). , прихвати банджо и трогай фургон на Запад… прямо вдоль Северной Дакоты, минуя кроу 4 4 Кроу, блады, сиу – названия индейских племен прерий. и бладов, пока твой нос, сынок, не учует мед разнотравья Монтаны, там, где она граничит на юге с Вайомингом. И когда кони, роняя мыло, потянутся к студеной прохладе Миссури, а ты собьешь сапогом росу с голубой травы, можешь набить трубку… Сними шляпу, сынок, уважь тишину и осмотрись. Не ленись задрать голову и пощупать взглядом синь неба… ведь за плечами остался неблизкий путь.

Ну, видишь величаво парящую чету орлов в небесах? Не слышу… Да? Ха! Значит, ты не зря жалил кнутом лошадей и мозолил зад на козлах. Вот тут, лопни мои глаза, в мрачных каньонах, средь бескрайних равнин… Да-да, у подножия Скалистых Гор и кочевали сиу, а вместе с ними и тайна… о злом духе Квазинде. Это была их земля, данная им Великим Ваканом 5 5 Вакан, Великий Дух – Создатель мира и человека, высшее божество у индейцев прерий. .

Теперь другие времена – земли сиу распаханы и некому вспомнить о них… Но ты не кисни, сынок, на все воля Божья. Разведи-ка лучше костер, завернись в одеяло и послушай голоса ночи. Старики уверяют, что это шепчутся духи умерших. Только не бойся, не спи и не хлебни лишнего. Будь уверен, духи поведают тебе историю о Квазинде…

Ну, в добрый путь, сынок, с Богом!

Глаза проглядишь, но черта с два отыщешь картину более безрадостную, чем та, что открывается в вечерний час с восточного склона Рок-Ривер. Густые, душные сумерки стремительно заволакивают иссохшую пустыню, населяя ее лощины шорохами ночных духов. Куда ни глянь – всюду скука и серость: бесконечная ржавчина равнины. Кое-где уродливыми изваяниями чернеют чахлые кусты да заблудившиеся деревца. Далеко на горизонте сквозь хмурь позднего вечера смутно вырисовывается щербатый оскал горной гряды. Ни движения, ни звука. Лишь иногда дикие скалистые ущелья оглашает тоскливый вой койота. Стократ усиленный эхом, он разлетается окрест дьявольской картечью и леденящими кровь переливами замирает вдали, после чего окружающее безмолвие становится еще более непроницаемым – до тошноты, до звона в ушах.

Если взмыть высоко в небо и оглядеть равнину с высоты птичьего полета, то, будь уверен, даже в синюшных сумерках можно различить причудливые изгибы дороги, ныряющей в горизонт. Она изборождена бесчисленными колесами и утрамбована стоптанными каблуками многих отчаянных искателей счастья. По обочинам ее тут и там, как сахар, белеют кости: крупные – воловьи, поменьше —человечьи. На многие сотни миль тянутся эти страшные вехи – останки тех, кто погиб здесь, осмелившись бросить вызов слепой фортуне.

Молва окрестила эту долину – Долиной Мертвых. Здесь не ступала нога благоразумного человека, того, кто хоть на унцию ценит то, на что надета его шляпа. Однако мир многолик – им всегда правил не только Бог… Н-да… Верно говорят: разум молчит, как рыба, когда человеком движет страсть.

В этот вечер Долина Мертвых была не безлюдна. Ярдах в шести от дороги к подножию столовой горы прилип песчинкой исхлестанный пылью почтовый дилижанс. Рядом слабо потрескивал небольшой костер, над которым в медном чумазом котелке закипал кофе.

У костра, нахохлившись, сидели двое. Один – совсем старик. Его шею и щеки прорезали глубокие морщины. Дубленая кожа в мерцающих отсветах пламени отливала темной бронзой загара.

Второй был крепкий мужчина лет пятидесяти с благородным лицом европейца, с прекрасными манерами и с виду не иначе как эсквайр 6 6 Эсквайр – низший дворянский титул в Англии, то же, что землевладелец. . Вид его был патриархально великолепен: в бороде и темных волосах серебрилась обильная седина, которая создавала впечатление торжественности и достоинства. Сей человек мог спокойно заседать в сенате Соединенных Штатов, и вряд ли кому пришло бы в голову спросить его, по какому праву он там находится. Серые проницательные глаза устало смотрели на огонь.

Разговор не клеился.

Старик-возница закряхтел, поднялся, живо присел несколько раз и, размяв затекшие ноги, проковылял к дилижансу. Привычными движениями он распряг вымотавшихся за день лошадей, спутал длинным ремнем их передние ноги. Время согнуло его пополам, но не лишило ловкости и сноровки, приобретенных за долгие годы полукочевой жизни. Возвратившись к костру, он протянул господину ветхое полосатое одеяло, которое служило ему постелью:

– Вот, возьмите, сэр, я обойдусь и без него. Что моей шкуре станется?

– Нет, Хоуп, благодарю, у меня есть плед,– джентльмен, исподлобья скосив глаза на старика, через силу улыбнулся.– Скоро будет готов кофе?

Возница молча кивнул, с тревогой поозирался, прислушался.

На небе, прорвав подвижную пелену дымчатых туч, показался мертвенно-бледный, как вываренный рыбий глаз, лик луны, и в ту же секунду напряженную ночную тишину раскроил пронзительный жуткий вой. От неожиданности оба спутника вздрогнули и дикими взглядами растерянно впились в темноту.