Михаил Дьяченко - Фиалка

– Не терплю компанейских людей… – начал Клод.

– А я не терплю мужланов! – закончил Этьен.

– А кто вам сказал, что вы от них чем-то отличаетесь? – угрожающе прогремел Клод.

– Один парень по имени Этьен Фиалка. Советую запомнить это имя. Он знает вкус уличных потасовок и радость щелчков по носу зазнавшимся бульдогам. – Этьен отложил вилку и нож.

– А один такой бульдог отлично знает, КАК осадить любого выскочку, позволяющего себе дерзить.

– Ну и как? – с издёвкой поинтересовался Фиалка.

Призрак вскочил из позы лотоса и разодрал на своей груди майку.

– А вот так! – шумно выдохнул Клод и запустил в Этьена пустой тарелкой.

Та пролетела мимо. Фиалка не шевельнулся.

– А может быть, так? – предложил Этьен и метнул в Клода ответную тарелку, но с салатом. Бросок был точен. Тарелка, пролетев через стол, попала Разедри в грудь. Удар был настолько неожиданным, что Клод откинулся назад и упал вместе со стулом.

Разедри лежал посреди зелёного салатного великолепия красный как рак. К нему подбежали официантки. Не в силах сразу подняться, он барахтался, сопровождая свои движения грубыми ругательствами. Ни одного слова в свой адрес Этьен не услышал. Растолкав заботливые руки, Разедри встал, отшвырнул ногой стул и с медвежьим достоинством пошёл восвояси. Со взглядом Фиалки он встретиться не пожелал.

«Сработаемся!» – решил Этьен.

С возрастающим интересом Нэль читал материалы синей папки. Супруги Фландрю сообщили мало, так как были едва знакомы с девушкой. Жиньёль в своих показаниях лишь посмеялся над парочкой, у которой, по его словам, «наметился разлад любовного механизма». Клод исходил тихой злобой, но вести себя вызывающе с представителями власти побоялся. Нэль мстительно улыбнулся. Мари-Мадлен прибыла в замок за день до исчезновения Люси в очень болезненном состоянии. Несмотря на недавний приступ мигрени, Мари отвечала чётко и уверенно.

Были показания других людей, сводившиеся к одному выводу: никто ничего не видел и не слышал. Версия об участии в преступлении привидения не рассматривалась. Ответственным за расследование дела был назначен лейтенант жандармерии Жан Жерар. Всё.

Закрыв синюю папку, Нэль положил её в сейф, запер на ключ и отправился на прогулку по окрестностям замка Диаман.

За час блужданий Этьен успел познакомиться с гостями замка, уже знавшими о его существовании. Все здоровались с Фиалкой, охотно вступали в беседу, а многие даже стремились выразить ему своё особое почтение. Большинство постояльцев жалело, что в Клода попала всего одна тарелка с салатом.

Впрочем, Нэль обращал мало внимания на окружающую действительность, предоставив Этьену возможность кланяться, жать руки или строить глазки женщинам моложе тридцати. Пока Этьен входил в общество, Нэль думал.

Сейчас в его голове выстроилось несколько вариантов произошедшего. Среди них был один, несомненно, верный, но у Нэля и Этьена, при всех их различиях, было общее свойство – жуткая нехватка времени. Она заставляла отбросить менее вероятные варианты и разрабатывать лишь два или три, надеясь, что какой-то окажется правильным. Этот вариант, подкреплённый фактами, Нэль передаст полиции, когда он, а это скоро случится независимо от результата розысков, покинет замок.

Фарамболь, как и ребята из местной жандармерии, сразу отмёл привиденческий фактор. К призраку он относился скептически. Так же легко он отбросил объяснения, продиктованные жизненными причинами. Он не верил, что у Виктора вдруг образовались дела (юноша был на содержании папочки – директора киностудии). Что он, бросив замок с привидением, за пребывание в котором папа выложил приличную сумму, кинулся на помощь своему дружку Феликсу Арно, у которого внезапно образовались жилищные трудности (папа Феликса был владельцем фирмы по продаже недвижимости). Цветок жизни Люси вообще не ведала о существовании каких-либо жизненных проблем (папа владел серебряными рудниками) и засушливых сезонов жизни.

Причину исчезновения Нэль искал в замке. Он полагал, что неизвестный фактор сработал именно здесь. Потому счёл необходимым лучше изучить отель и его постояльцев.

– Что-то вы совсем загрустили, мой юный друг, – сказала госпожа Лаланн, встретив Фиалку, задумчиво бродившего по залам и гостиным.

Этьен продекламировал:

– О-ля-ля! – Женевьева заулыбалась. – Вы меня развеселили. Ваши стихи мне более по вкусу, чем мрачная безысходность поэзии Мари-Мадлен.

Фиалка поклонился и изрёк:

– Спасибо вам, Этьен! Своим обаянием вы заслужили внимание самого занятого жителя этого замка. Пойдёмте, я покажу вам библиотеку.

…Он был библиотекарем всю жизнь. В детстве он не вылезал из громадной папиной библиотеки. Он никогда не хотел стать полицейским, путешественником или миссионером.

Тысячи книжных томов ждали его на полках, он был их добрым хозяином и бережным хранителем. Уже в десять лет он умел работать с каталогами, находя и систематизируя книги, учился писать аннотации на новые поступления и, конечно, читал. Так прошла его юность: учёба, защита диссертации, преподавание истории в университете.

Идиллию прервала война. Он был призван в действующую армию, но прослужил недолго. В одном из боёв он наступил на мину, остался жив, но потерял обе ноги. Сейчас ему было всего сорок три года. Звали его Ги д’Он…

Они открыли тяжёлую, обитую кованым железом дверь библиотеки. Из глубины архива, который помещался за читальным залом, слышался добродушный напевный бубнёж.

– Это не призрак, – шутливо предупредила госпожа Лаланн, – а хранитель пера и папируса месье Ги д’Он. Пойдёмте откопаем его из горы книг.

Они углубились в архив. С трёх сторон его ограничивали внутренние стены коридоров замка, а с четвёртой, южной, – картинная галерея. Архив обладал одним замечательным качеством – он был разнообразен. Толстые старинные фолианты сменялись здесь пухлыми современными романами и совсем тоненькими бульварными брошюрками. Нэль с удивлением обнаружил на одной из полок свежий роман Фицджеральда «Великий Гэтсби», напечатанный этой весной в Париже. Женские глаза с синей обложки призывно смотрели на него.

Пение раздавалось с вершины подъёмника, вертикально движущейся по балкам платформы, на которой стояло кресло с откидным столиком и настольная лампа. Свет лампы лился сверху, как лунный. Господин д’Он был чем-то увлечён.

– О, хранитель миллионов страниц, повелитель форзацев и коленкоров… – начала госпожа Лаланн.