Сергей Колбин - Эшафот на пьедестале. В трёх частях

К вечеру ветер усилился – островерхие, порой с барашками, волны накатывались с рёвом на песчаный берег острова. Цвет воды из зеленовато-синего превратился в мутно-жёлтый. Авдей понял, что сегодня лодка с продуктами не придёт – шторм не позволит. Всё же по его команде были приготовлены факела и выставлены ночные дозорные.

Не прибыли посыльные и следующей ночью, хотя ветер ещё днём стих и Чудо-озеро угомонилось. Среди разбойников уже пошли разговоры: «На одной рыбе долго нам не протянуть, а Ёрш с припасами мог и сгинуть».

Следующим утром неожиданно раздался голос дозорного:

– К нам движется ладья с чухонского берега!

Атаман влез на иву и долго всматривался в приближающееся судно, потом сообщил:

– Это Ёрш!

И сам себе вслух задал вопрос:

– Но почему с другой стороны?

Лодку встретили всей ватагой и сразу же начали разгружать, один только Алёшка, убедившись, что продукты прибыли, принялся за стряпню. Авдей отвёл в сторону Ерша – тот начал рассказывать, жестикулируя руками:

– С продуктами всё в порядке, а приплыть сразу не смогли, потому что шторм разыгрался. Вчера вечером вышли, но к темноте тучи набежали, и мы сбились с курса – пришлось ночь провести в дрейфе.

Ёрш сделал паузу, потупился, потом продолжил:

– Снесло ладью ночью к ненашенскому берегу, а утром мы заметили рыбака чухонца, плывущего на доске. Их лодку перевернуло накануне во время бури. Взяли к себе – бросать как-то не по-христиански, молоденький ведь совсем, да и намаялся бедолага – не приведи господь.

Авдей опешил:

– А где он?

– Да в ладье, между мешками с харчем лежит.

– По нашему-то он хоть лопочет?

– Плохонько, но понять можно.

Атаман вернулся к лодке, которая была уже разгружена. Около неё, в кругу гогочущих разбойников, стоял незнакомец. Авдей разогнал бездельников, определив им работу, а сам принялся рассматривать чужака.

Одежда на нём была такая же, как и у его людей, вся в лохмотьях, а вот волосы на голове не стрижены по плечи, и глаза светлые немигающие. Такого взгляда, выражающего спокойствие и равнодушие, несмотря на пережитые события, атаман давно не видел.

– Как звать-то тебя, мил человек?

– Томмасс.

– Откуда приплыл?

– С Пийриссара.

Речь его была необычная – протяжная, но без заикания, как вначале показалось собеседнику.

– Много ли вас в воде оказалось во время шторма?

– Мы в твоём с праттом рыппу ловилли, он, наверное, уттонулл.

Ведя беседу, Авдей вспомнил, как он сам попал к разбойникам и подумал: «Что же мне с тобой делать – живая душа, да и лишний рот тоже».

– Ну, вот что – кто мы такие, ты уже, наверно, понял или поймёшь скоро, а посему поживёшь пока с нами. Но если вздумаешь сбежать – враз закопаем. Понятно?

– Поннятно.

В ожидании купеческих судов прошла ещё неделя – туманные дни чередовались с ясными, а лето, между тем, приближалось к осени. За это время атаман подолгу вёл разговоры с Иваном, Ершом и Томасом, стараясь узнать больше о предстоящих действиях на воде, в случае появления добычи.

– Как хоть правильно называются эти большие посудины?

Ивашка сразу ответил:

– Мы их прозывали барками.

Ёрш засомневался:

– А у нас такая посудина называлась байдак.

Ещё одну версию высказал Томас:

– Этто есть карпас.

Авдею удалось выяснить, что под парусом этот карбас при хорошем ветре идёт ходко, а вот на вёслах при штиле медлителен и неповоротлив. «Пятерёнка» или «троёнка» быстро его настигнут. Гребцов на таком судне не меньше десятка, а вся команда может доходить до тридцати человек, и груза вмещается на нём под тысячу пудов. Авдей долго думал над всем сказанным, и постепенно у него сложилось представление о действиях его ватаги при нападении на большое судно.

Собрав вечером всех в круг, Авдоша начал:

– С сего дня все разбиваются на три группы по ладьям – на «троёнке» я и пятеро моих старых головорезов. Каждой из «пятерёнок» будут командовать Ивашка и Ёрш, они сами остальных разделят поровну. И чтобы слушались их на деле, как меня, а то сами знаете, что будет. Всем проверить оружие, крючья с верёвками, багры и сложить всё в лодки в таком порядке, чтобы каждый знал, что где находится. В любой момент, по моей команде все должны занять свои места, а Ивашка с Ершом мигом ко мне – получить последние указания. Надеюсь, что в нужный момент ни у кого не затрясутся коленки и не дрогнет рука – в нашем деле бояться некогда! Всё понятно?

Раздался писклявый голос Алёшки:

– А мне на какую ладью налаживаться?

– Ты и Томас останетесь на острове – без костра кашу варить будете! И чтобы к нашему возвращению она не подгорела!

Все дружно рассмеялись.

Через день, ближе к полудню, раздался голос дозорного:

– Вижу караван больших судов!

Авдей, не мешкая, взобрался на смотровое дерево, а все остальные, в предвкушении лихого дела, приготовились выполнить долгожданную команду. Атаман насчитал девять карбасов, двигавшихся с попутным ветром под парусами. Похоже, что это был тот же караван, прошедший неделей раньше, но в другом направлении.

– Нет, такую армаду нам не осилить, – с сожалением изрёк Авдоша. Он долго рассматривал недоступную добычу, проплывающую так рядом. Когда караван превратился в еле заметные точки, дозорный, сидевший на соседнем суку, резко вскрикнул:

– А вон ещё одна ладья!

Авдей резко повернул голову в противоположную сторону и увидел единственный карбас, видимо, отставший от каравана. Мгновенно, оценив обстановку, он дал команду:

– Все по местам!

Разбойники бросились к лодкам, а Иван с Ершом предстали перед атаманом, устами которого было сказано всего несколько слов:

– Скрытно на лодках, один обходит остров справа, второй слева. Как только я коснусь своим бортом купца, вы что есть мочи гребёте на подмогу. Всё!

Авдеева «троёнка» отчалила первой, и на двух парах вёсел, обогнув остров, понеслась наперерез торговому судну. По ходу движения атаман регулировал скорость и курс с упреждением так, чтобы встреча состоялась как раз напротив острова. Задумка Авдоши состояла в том, что, заметив с карбаса его, сравнительно небольшую лодку, никто не догадается о цели визита, и команда не успеет предпринять каких-либо действий. А когда поймут – внимание будет приковано только к нему. Основные же силы, до поры невидимые, должны подойти как можно быстрее, а иначе события могут произойти непредсказуемые. Авдей сидел на носовой доске, спиной к цели, изредка разворачивая голову, чтобы не привлекать внимание, отдавая команды гребцам и кормчему с рулевым веслом. В сене рядом с ним лежали пика, верёвка с трёхрогим крюком, топор; в корме у рулевого также имелась замаскированная кошка. Когда между охотником и добычей была сотня саженей, атаман увидел, что около борта, ближе к носу, стоит бородатый крепкий мужик со сложенными руками на груди и наблюдает за ними. Кроме рулевого, торчащего у кормы, на палубе больше никого не было. До столкновения оставалось с десяток саженей – бородач замахал кулаками и что-то закричал, явно выражая недовольство. Но было уже поздно – Авдеева пика, блеснув на солнце наконечником, вонзилась прямо в грудь не подозревавшему такого оборота недотёпе. В мгновение ока атаман закинул кошку через борт карбаса и закрепил верёвку к носу своей лодки. То же самое было сделано и с кормы рулевым – два судна соединились. Разбойники без промедления перелезли на карбас (не такие уж высокие борта оказались у торгового судна, как казалось издали). Авдей первым делом перерубил верёвки, крепящие парус к палубе – скорость движения заметно упала. Затем глянул на корму – рулевой исчез, посмотрел на остров – одна из «пятерёнок» была уже на полпути, а вторая отстала. И тут на палубу откуда-то выскочило с десяток мужиков с заспанными лицами и обломками вёсел в руках. Началась бойня, в результате которой двое разбойников у кормы упали с проломленными головами. Атаман с тремя оставшимися подельниками, отмахиваясь топорами, отступили к носу. Команда карбаса, видимо, гребцы, плечом к плечу угрожающе двинулась на незваных гостей. Повисла тишина… и в этот момент раздались дикие возгласы разбойников с приближающейся к карбасу «пятерёнки». Несколько защитников судна, оценив обстановку, бросились в воду через противоположный борт. Другие, оторопев, продолжали стоять, побросав дубины, очевидно, надеясь на милость победителей. Что было дальше – лучше не рассказывать. Авдей поначалу своей атаманской должности отпускал простых людей, но обжёгся на этом и, вопреки голосу из глубины души, перестал оставлять живых свидетелей своих преступлений.