Виктория Дьякова - Фарфоровый бес

– Ох, умеете вы, Строгановы, легенду о себе сочинить, – подтрунил над ним князь Орлов. – То расскажете, как на собственные деньги, по собственному душевному велению собирали в поход атамана Ермака, мечтали об открытии новой земли за Уральским хребтом. То как там уж в Сибири какого-то отпрыска ханского схватили и за него выкуп огромный получили, на который государь Иван Грозный войско супротив поляков собрал. А на самом деле, Алексашка, если руку на сердце положить, для царя ли старались вы, для России ли матушки? – Орлов прищурился. – Небось, больше думал твой прадед Аникей, как задобрить царя Ивана Васильевича, чтоб он за строгановские рудники, с которых вы подати не платили в казну, опалу с вас снял. Да откупиться меньшим за большее мечтали…

– Что ж, отпираться не буду, – Строганов снова подбросил камушки. – Что было, то было. Всякие расчеты делали предки мои, ворон не считали на лету, глазами не моргали по-пустому, соображали. А коли нам доставалось перца от царей да императоров, так мы не серчали, исправляли огрехи свои. Долг свой перед отечеством помнили, но и собственный карман не забывали. Государю Петру Алексеевичу для войны со шведами сколько руды безо всякой оплаты поставили? – Строганов загнул палец на правой руке. – Леса опять же строительного для верфей и кораблей. Твою ж эскадру, Алексей Григорьевич, которая турок под Чесмой разбила, из чьего леса рубили? Из нашего, сибирского, – напомнил он и загнул второй палец.

– Ладно, ладно, не ершись, – примирительно заметил Орлов. – Чего нам с тобой считаться, старые уже мы. Поспорили, да и будет. Помрем, пусть потомки решают, кто принес пользу, а кто сам пользовал. Все по заслуженному на небесах достанется.

– Здеся граф Олтуфьев пожаловали, – возвестил Кузьмич, приоткрыв дверь, и закашлялся.

– Позвольте, князь, – Денис вошел в гостиную. Он сразу увидел в руках Алексея Григорьевича лист бумаги и почему-то решил, что это письмо от Анны. Сердце молодого человека взволнованно забилось. Глядя на письмо, он даже забыл, зачем, собственно, приехал в Мраморный.

– А вот и внук, входи, входи, молодец, – радушно пригласил его князь Орлов. – Что новенького в гвардии?

– Да, собственно, и ничего, – ответил Денис рассеянно, стараясь вспомнить, что же в самом деле особенного случилось за последние дни. Но ничего кроме историй о призраке капитана Новикова на ум ему не приходило.

– Небось видения последние обсуждают, – к его удивлению, догадался Строганов и, спрятав камешки в небольшой бархатный мешочек, который носил на груди как амулет, заметно оживился: – Моя Татьяна Дмитриевна тоже слышала эту историю, – начал он. – Говорят, на днях какого-то капитана, бывшего у нас по служебной надобности из Пятигорска, убили на Галерной улице. Вроде как за карточный долг, уж больно он везуч оказался в игре, много выиграл. Вот ему и не простили. Но ничего не известно покуда. Я вот нынче утром с государем Александром Павловичем завтракать имел честь, так не поленился, спросил у графа Кочубея, мол, Виктор Павлович, скоро ли найдут убийцу капитана того, может, после этого он успокоится, удовлетворится, перестанет народ честной пугать. Так он только руками разводит. Ни единой зацепки даже не имеется, Александр Сергеевич, отвечает, ни единого следка преступники не оставили. Чисто все. Вот хоть верь, хоть нет, а словно кара небесная, господи прости. – Строганов поспешно перекрестился.

– Что ж, неужто твоя Татьяна Дмитриевна тоже призрак того капитана повстречала, – ужаснулась Елизавета Михайловна и опустила шитье. – Где ж? Когда ж?

– Боже упаси! – отмахнулся Строганов. – Что ты такое, матушка, удумала. Не ровен час Татьяна Дмитриевна с ним встретится, так совсем мне жизни не будет дома. Прикажет каждую комнату баррикадировать и слуг с ружьями расставлять. Ни приемов тебе, ни банкетов, ни спокойной жизни. Нет, пока ей только слухов достаточно. И то сон потеряла, все выслушивает по всему дому, все выглядывает. А давеча в театре от супруги генерала Вязмитинова такой рассказ услыхала, что насилу отпоил ее чаем, как вернулась. Пока оберег наш змеиный камень не положил ей под подушку, не заснула…

– Да, вот уж страшилище для всей столицы выискалось, – Елизавета Михайловна пожала плечами. – Только и разговоров, что о нем. А что-то, мой родной, – обратилась она к Денису, – я тебя ждала вчера, вчера, а ты так и не явился. Куда ж пропал? Ты привез мне с Адмиралтейского лисий салоп, крытый голубой тафтой, как я просила? Или забыл?

– Не забыл, ба, но и не привез, – Денис виновато потупил взор. – Сам оттуда еле ноги унес, без салопа. Матушка с батюшкой обязали меня ехать с ними на именины к госпоже Хвостовой, девочек сопровождать, – пояснил он. – Так я едва дождался окончания того празднества, так там скучно было. Я вот предложить решился, может, ты, ба, папеньку попросишь тебе одежду верхнюю привезти, а то уж больно дорого обходятся мне визиты в родительский дом.

– Ладно уж, чиркну ему записку, – согласилась Елизавета Михайловна. – Ты уж больше не хлопочи. Понимаю, как тебе грустно терять время от гвардейского развлечения.

– А вот скажи-ка мне, Алексей Григорьевич, что тебе в письме написано, – поинтересовался Строганов, и Денис насторожился. – Что-то ты молчишь? Или нам с Елизаветой Михайловной знать не положено? – Он лукаво подмигнул Олтуфьевой. – От какой вздыхательницы письмишко? Или ж ты Лизиной ревности опасаешься?

– Не от вздыхательницы, – ответил Орлов с едва заметной улыбкой. – Вздыхательницы-то уж мне давно не пишут. Им молодых кавалеров хватает. Письмо это из Италии, Алексашка, – продолжил он. Услышав это, Денис вздохнул, ощущая одновременно и успокоение, и разочарование.

– Кто ж тебе пишет из Италии? – Строганов привстал с кресла. – Из Рима, из Академии художеств?

– Нет, пишут из Неаполя. Мой старый друг доктор Джанфранко Чаккони, – произнес Орлов, задумчиво глядя на огонь в камине. – Добрейший человек. Я жил у него некоторое время после того, как вынужден был бежать из Петербурга в начале царствования государя Павла Петровича. Сеньор Чаккони долго служил личным врачом королевы Марии – Каролины Неаполитанской, он очень помог мне с лекарствами и продовольствием, когда австрийцы бросили армию графа Суворова в Альпах без всякой поддержки. Он обратился к своей государыне, родной сестре австрийского монарха, и она оказала давление на братца. Кроме того, собрала все, что нашлось у нее самой в королевстве. Теперь мой друг Чаккони остался нищим и бездомным…

– Как это? – искренне удивился Строганов. – Его прогнали от двора.

– Больше нет двора, и ему негде служить, – продолжил Орлов с прежней печалью. – Бонапарт решил короновать на трон Неаполя своего старшего брата Жозефа, и Габсбурги изгнаны прочь. К сожалению, все, что я могу сделать для Джанфранко – это пригласить его с семейством поселиться у меня в Петербурге и оплатить все дорожные расходы. Так я и сделаю, – князь вздохнул.