Денис Азаров - 1905

Через полчаса обыск стал приносить первые плоды. Правда, плоды ли это, Гуров пока не понимал. На столе, за которым он сидел, появились нехитрые украшения, явно недотягивающие качеством и ценой до серег, которые по-прежнему красовались в ушах вдовы, малоинтересные документы и бумаги, обычные для дома небогатого мещанина.

Интересное было найдено на шкафу, заботливо вложенное в атлас Маркса. Это были десятьодинаковых листов с водяными знаками и замысловатой синей рамкой, где под заголовком «Товарищество М. Гельферих-Саде»в сложном орнаменте читались пять букв – «А», «К», «Ц»,«I»,«Я», – ниже было написано «Въ сто рублей», и эта же сумма была обозначена большими голубыми цифрами, которые служили фоном для надписи на французском. Ниже шли подписи членов правления, первой из них значилась подпись Макса Гельфериха.

– Вы гляньте, ваше благородие, – пробасил, выкладывая находку на стол, Кузякин. –Він був акціонером.

Вдова заверещала: «Это мое!» – но Гуров, не обращая на нее не малейшего внимания, стал рассматривать бумаги, которые явно не были подделкой, и прикидывать. Средняя зарплата рабочего на заводе составляла рублей 25 в месяц, мастера – пусть рублей на пять, а то и десять больше. Собрать 1000 для вчерашнего крестьянина, который, к тому же, снимал вполне приличное жилье и кормил жену с ребенком, было задачей непосильной. Первое, что приходило в голову, – преступный промысел. Но будь у Завалова еще какой-нибудь доход – это неизбежно отразилось бы на жилище, вещах и хоть какой-то мелочи, от серебряной ложки в буфете до нехарактерно дорогого пальто. Но ничего этого Гуров не заметил, а взгляд у него был наметанный. И еще одна странность: акции – совсем уж необычный как для работного человека способ хранения денег. Вот золотые червонцы –другое дело. Да еще и акции завода, на котором работал. И сумма подозрительно круглая – одна тысяча. Почему? Откуда? Зачем?

– Откуда?– спросил он у вдовы.

– Иван принес. Почем я знаю. Говорил:«Капиталец у нас есть теперь»…– Гуров подумал, что вдова начнет рыдать, вспомнив о покойном, но женщина только добавила зло:– Это мое теперь.

Гурова она уже начала раздражать всерьез.

– Разберемся… – ответил от неопределенно.

6

Сыщики тем временем разделились: двое вышли в предбанник, служивший кухней, еще двое ушли во вторую комнату. Оба эти помещения были настолько маленькими, что четыре человека только мешали бы друг другу. Гуров остался со вдовой наедине и понял, что настал наконец момент поговорить с ней по-настоящему. Он не любил подобные методы, но тут уж было не до чистоплюйства.

– Кузякин, ребенка забери,–крикнул он в соседнюю комнату и добавил:– Андрей, подойди-ка.

–Пішли, хлопець, пограємось там,– пробасил Кузякин, подхватив мальчика.

Из предбанника в комнату вошел Пахло.

– Итак, начнем. Откуда серьги? Когда появились? –спросил Гуров.

Андрей подошел к вдове и наклонился над ней, заглядывая в глаза.

Софья отстранилась от настойчивого взгляда Пахло и с вызовом сказала:

– Не ваше дело.

Андрей улыбнулся, выпрямился во весь рост, потянулся и неожиданно резко, наотмашь, ударил вдову тыльной стороной ладони по лицу. Голова ее откинулась и крутнулась так сильно, что Гуров забеспокоился, не свернулась ли шея. Но вдова выпрямилась и, пребывая в шоке, только таращилась на них. На кровь, которая стала сочиться из разбитого носа, она не обращала внимания.

– Так, дамочка,– заговорил Гуров. – Или мы начинаем говорить, или мальчик останется сиротой при живой матери. Потому что вас ждет каторга за соучастие в тройном убийстве. А может быть и петля. Я слушаю.

Гуров откинулся на спинку стула и стал ждать. Выкати он этот аргумент позже, мог бы наткнуться на ненужную полемику. А сейчас, когда воля была сломлена, это служило лишь дополнительным стимулом поделиться с сыщиками сокровенным.

Но Гуров просчитался. Вдова делиться ничем не собиралась. Вместо этого она завопила, высоко и протяжно. В соседней комнате заплакал ребенок. Гуров поморщился. С минуту на минуту мог появиться судебный следователь, тонкую душевную организацию которого эта сцена могла бы задеть.

Впрочем, вопила вдова недолго. То ли плач ребенка ее отрезвил, то ли Пахло, который снова стал потягиваться и нарочито разминать пальцы. Софья замолчала, взгляд ее стал более осмысленным, и Гуров решил, что сейчас женщина заговорит. Но этого взгляда не видел Андрей, который стоял над ней. Он одним ловким движением схватил женщину за горло и поднял, а другой рукой вырвал серьги. Вдова снова истошно заорала бы, если бы ее горло не душила рука надзирателя. Хотя орать было не с чего: Пахло оба раза ухватился за подвески, которые просто оторвались, не причинив никакого вреда ушам.

– Из-за этих финтифлюшек твой муж троих убил,– спокойно, будто констатируя факт, сказал Андрей и бросил обмякшее тело обратно на стул.

Вновь шокированная вдова, чтобы не упасть, схватилась обеими руками за край стола и начала тихонько скулить. Слезы смешивались с кровью, которая продолжала капать из разбитого носа.

Гуров ждал. Он понимал, что это все. Выждав минуту, он начал снова.

– Откуда серьги?

– Иван подарил.

– Когда?

– В начале сентября, до Усекновения…

– Почему их никто не видел?

– Строго наказал до времени не носить. А теперь что мне его наказы? – кажется, только сейчас, находясь в столь беспомощном положении, она поняла, что осталась без мужа, и зарыдала по-настоящему, вголос.

– Спасибо, Андрей, помоги хлопцам,– отпустил Гуров надзирателя, который молча кивнул и, выйдя, присоединился к коллегам.

Гуров ждал, пока вдова выплачется. Эта комната ему уже осточертела, и он принялся рассматривать аккуратную медную накладку с двумя шурупами, которая скрепляла треснувшую ножку стола. Еще час назад сыщики обратили на нее внимание и выкрутили шурупы, убедившись в том, что никакого тайника под накладкой не было, а также в том, что трещина в ножке не была проклеена, как это сделал бы всякий плотник. А вот слесарь, коим был покойный, решил проблему по-своему. Гуров попросил собрать нехитрую конструкцию снова – не сидеть же ему за трехногим столом. Вообще в комнате, то тут, то там, чувствовалось присутствие, как сказал Воскресенский, весьма «рукастого» мужика.

Через пару минут вдова начала успокаиваться, достала платок и принялась вытираться. Крови она по-прежнему не замечала, растирая ее по лицу, отчего вид стала иметь комичный и еще более жалкий. Гуров задал вопрос, который у него оформился буквально только что.

– Супруг ваш был человек с руками, я вижу. Много чего делал по дому… У него ведь какая-то мастерская была, да?

– Да, – ответила всхлипывающая вдова. – Сарай во дворе, первый слева, я ключ дам.