Деанна Рэйборн - Вероника Спидвелл. Опасное предприятие

– Простите мне эту вольность, миссис Рамсфорт, – сказал он наконец, выпустив ее руки и садясь обратно на свое место. – Не могу спокойно смотреть на даму в расстроенных чувствах.

Я чуть не закатила глаза от такой выдумки. Но миссис Рамсфорт проглотила наживку и одарила Стокера обезоруживающе нежной улыбкой. Стокер сразу же воспользовался случаем.

– Миссис Рамсфорт, мы совсем не хотим вас расстраивать, но очень желаем добитьсяправды в этом деле.

– Правды? – переспросила она с такой неприкрытой болью, переводя взгляд с меня на Стокера, что мне стало трудно дышать. – А разве вы еще не знаете правды, мистер Темплтон-Вейн? Вы не можете расстроить меня еще сильнее, потому что я уже живу с самой страшной болью.

– С самой страшной болью? – эхом отозвался Стокер.

– Вы пришли сюда потому, что хотите доказать, что мой муж невиновен. Но это невозможно.

Я уставилась на нее.

– Миссис Рамсфорт, вы хотите сказать…

– Да, мисс Спидвелл, – прервала она меня гораздо более резко, чем можно было от нее ожидать. – Он убил Артемизию, и очень скоро его за это повесят.

После заявления Оттилии Рамсфорт в комнате повисло напряженное молчание. И мне пришлось его нарушить.

– Но принцесса Луиза… – начала я.

– Ее высочество – друг, и она хочет помочь мне и моему мужу, – спокойно сказала миссис Рамсфорт. – Она хочет верить, что он невиновен, потому что не готова согласиться с тем, что кто-то из дорогих ей людей может быть способен на такую жестокость.

– А вы думаете, что он виновен? – быстро спросил Стокер. Оттилия Рамсфорт кивнула.

– Мистер Теплтон-Вейн, я знаю своего мужа уже много лет, мы познакомились задолго до того, как поженились. Я знала его и мальчиком, и мужчиной и, да простит меня Бог, могу вам сказать, что видела в нем слабости. Вы не можете даже и представить себе, как больно мне говорить правду, но я не могу лгать. Я защищала его во время его прежних прегрешений, совершенно безобидных, – сказала она, махнув рукой, будто боясь, что я ее перебью. – Неосторожное поведение, которое может расстроить только жену. Он часто мне изменял, и я с радостью это ему прощала.

– С радостью?! – воскликнула я. Мне трудно было представить себе женщину, которая была бы рада тому, что человек, которого она любит, согревает ложе другой женщины.

Она улыбнулась усталой улыбкой – такая усталость возникает с годами.

– Вы не были замужем, мисс Спидвелл. И даже не знаете еще, что это значит – любить другого человека больше, чем себя. У меня совсем не осталось ни гордости, ни стеснения. Я не могу их себе позволить. А потому скажу вам правду. Больше всего на свете я желала, чтобы он был счастлив. К сожалению, не оправдавшиеся надежды на мое материнство означали, что я не могла вполне удовлетворить его на супружеском ложе, – добавила она, старательно избегая взгляда Стокера. – Но его отношения с другими женщинами всегда были лишь временным увлечением. Только я была для него важна, а женщина многое может простить, если знает, что она – королева сердца своего мужа. Я всегда правила там безраздельно.

– Даже когда его вниманием завладела Артемизия? – спросила я. Это был ужасный вопрос, но я знала, что обязана его задать, и, к ее чести, она не дрогнула, услышав его, а ответила спокойно и с полной уверенностью.

– Артемизия была милой девочкой, но просто последней в длинной череде ей подобных. Майлз восхищался ее талантом, к тому же его привлекло симпатичное личико. Однако он устал бы от нее рано или поздно, как уставал от всех остальных.

– Но там был ребенок, – тихо заметил Стокер.

– Да, был, – согласилась она. – И мы бы честно обошлись и с ней, и с ее малышом. О них бы позаботились, как и положено поступать при подобных ошибках джентльмена.

– Но в чем же тогда дело? – спросила я. – Зачем ему нужно было убивать Артемизию?

– Не знаю, – прошептала она и сжала губы. – Как бы я хотела знать. Было ли это временное помутнение или какая-то глупая игра пошла не так? Шутка, обернувшаяся трагедией? Ах, если бы он только все рассказал…

– Но он не расскажет, – напомнила я ей.

– Нет, не расскажет, – выпалила она, – вот почему мне приходится думать, что он, вполне вероятно, виновен. – Она глубоко и судорожно вздохнула. – Он всегда рассказывал мне о своих похождениях. Мы обычно над ними смеялись. Он был похож на провинившегося ребенка, ищущего прощения. И никогда не мог полностью успокоиться, пока не расскажет мне обо всем, что натворил. Но об этом он не расскажет, пойдет на смерть с этим поступком на совести, и этот грех я не смогу ему отпустить. Только Бог может.

– А если нечего отпускать? – спросила я.

Она еще раз глубоко вздохнула, и дрожавшая на ее губах улыбка сделалась приторно-ангельской. Она встала, и я поняла, что наша встреча окончена.

– Можем ли мы посетить Литтлдаун? – спросил Стокер. – Наверное, стоит посмотреть на место, где все это произошло.

– Конечно. Только это может занять несколько дней, – сказала она извиняющимся тоном. – Я уехала оттуда очень поспешно. Сначала мне ужасно досаждали газетчики, потом начали прибывать зеваки – и все эти люди толпились за оградой. Некоторые пробрались даже на территорию усадьбы и липли к окнам. Это страшно меня расстраивало.

– Представляю себе, – сказал Стокер сочувствующим тоном.

– Уезжая оттуда, я закрыла дом – велела запереть ставни и задвинуть все засовы и отдала ключ солиситорам мужа. Они приставили к имению сторожа, всего-навсего местного старика с собакой, но это все же лучше, чем оставлять поместье совсем без присмотра. Мне нужно будет позвонить солиситорам и попросить их вернуть ключ. Они могут не сразу обратить внимание на подобную просьбу, а у Майлза осталось всего несколько дней до того… – она не смогла продолжить, но вскоре снова взяла себя в руки: – Я очень постараюсь.

Она проводила нас к двери и пожала нам обоим руки.

– Все это так странно. Прошу вас, поймите меня. Я искренне желаю вам успеха в ваших поисках, но не верю, что вы сможете доказать его невиновность, и даже не смею думать о том, что это возможно. Понимаете, надеяться – слишком больно. Я должна думать о нем как об уже умершем, потому что именно таким он вскоре и станет, и, боюсь, тут даже вы ничем не сможете помочь.

– Мы постараемся, – пообещала я ей.

Ее глаза вдруг наполнились слезами.

– Да поможет вам Бог, мисс Спидвелл, да поможет вам Бог.

– Очень интересная дама, эта миссис Рамсфорт, – заметила я, пока мы со Стокером неспешно спускались вниз по лестнице. В ответ он только хмыкнул, и мы не сговариваясь оба свернули в сторону гостиной, где были накрыты столы с угощением. Чтобы оправдать свое бесцельное блуждание по дому, мы наполнили тарелки едой и, принявшись за пирожки с лобстерами и холодную индейку, медленно шли по периметру комнаты и любовались произведениями искусства. Сперва мое внимание привлекла статуя Ахилла-ребенка, но потом мой взгляд обратился к огромному полотну, растянувшемуся на всю дальнюю стену: в нем чувствовался немалый талант художника, а витиеватая подпись золотой краской гласила «Артемизия».