Дэвид Лисс - Ярмарка коррупции

– Джонсон, – повторил Спайсер.

– Мистер Уивер, – обратился ко мне судья Роули, – вы не хотели бы задать несколько вопросов свидетелю?

– Я рад узнать, что мистер Спайсер включен в список свидетелей, которым я могу задать вопросы, – сказал я.

Я тотчас пожалел о своих словах, но меня немного утешило то, что они вызвали смех у публики. Было видно, что Роули настроен против меня, но я наивно полагал, что его отношение вскоре переменится. Пока я в течение недели пребывал в тюрьме, у меня было не много возможностей, чтобы расследовать смерть Йейта, но я попросил своего друга Элиаса Гордона походить по городу и навести кое-какие справки и теперь был совершенно уверен: то, что нам удалось выяснить, скоро положит конец этому фарсу.

Я посмотрел в ту часть зала, где сидел Элиас, и он радостно кивнул, при этом его тонкое лицо зарделось от удовольствия. Настало время нанести смертельный удар и покончить с дискредитацией правосудия.

Я встал со своего места, стряхнул лед с камзола и подошел к свидетелю.

– Скажите мне, мистер Спайсер. Вы когда-нибудь встречали человека по имени Артур Гростон?

Меня бы не удивило, если бы Спирит Спайсер покраснел, побледнел или задрожал. Меня бы не удивило, если бы он стал упираться и отрицать, что знает Гростона. В этом случае я бы давил на него, пока он не признается. Но Спайсер не думал ни упираться, ни раскаиваться, насколько можно было судить по его лицу. Он широко и добродушно улыбнулся, и стало понятно, что парень готов услужить любому, кто будет добр и заговорит с ним.

– Ну да, я встречался с мистером Гростоном. И не раз.

Легкость, с которой он признался в этом, несколько меня озадачила, но, несмотря на это, я продолжал:

– В течение вашего знакомства не предлагал ли мистер Гростон вам когда-нибудь деньги взамен на услугу?

– Ну да, так и было. Мистер Гростон очень великодушный. Это так, и он заботится обо мне, потому что его кузина – подруга моей матери, сэр. Он считает своим долгом заботиться о семье, сэр. Он считает меня своей семьей, поэтому и заботится обо мне.

Я улыбнулся парню. Мы все были здесь друзьями.

– Как бы вы описали услугу, о которой вас попросил мистер Гростон?

– Я бы описал ее как великодушную и добрую, – сказал Спайсер.

Здесь публика разразилась смехом, а Спайсер широко улыбнулся, полагая, что он любимец публики, а не клоун.

– Позвольте мне задать вопрос несколько иначе, – сказал я.

Энтси медленно поднялся со своего места.

– Ваша честь, мистер Уивер зря тратит время суда с этим свидетелем. Я прошу вас отпустить его.

Роули обдумывал просьбу Энтси и, насколько мне показалось, был готов ее удовлетворить, но толпа, почувствовав предубеждение, зашипела. Сначала шипение было едва слышным, но вскоре набрало силу, и суд королевской скамьи стал похож на серпентарий. На этот раз не было никаких яблочных огрызков, что, по всей вероятности, взволновало судью. Шипение предвещало бурю. Не желая провоцировать бунт, Роули сказал, что я могу продолжить, но велел поторапливаться, поскольку суду предстояло также рассмотреть и другие дела.

Я начал все сначала.

– Позвольте мне не лукавить, – обратился я к Спайсеру, – чтобы не выводить из терпения судью. Известны ли вам случаи, когда мистер Гростон платил людям за свидетельские показания в суде?

– Конечно. Он ведь маклер по этим, показаниям. Что еще он должен делать?

Я улыбнулся:

– А получили ли вы деньги за то, чтобы сказать, будто видели, как я ударил и убил Уолтера Йейта?

– Да, сэр, – сказал Спайсер, радостно кивая. – Он и раньше платил мне за подобные услуги, но впервые заплатил целых полкроны за то, чтобы я сказал то, что только что сказал.

Зрители громко перешептывались. Перед ними разыгрывалась неожиданная драма. В одно мгновение я полностью разрушил позицию обвинения. Мои дядя с тетей пожали друг другу руки и победоносно закивали. Элиас едва удерживался, чтобы не вскочить со своего места и не поклониться зрителям, поскольку именно его трудами нам удалось получить эти сведения. Женщина с желтыми волосами радостно захлопала в ладоши.

– Таким образом, – я заглянул в глаза каждому судебному заседателю, – вы хотите сказать, мистер Спайсер, что на самом деле не видели, чтобы я причинил вред Уолтеру Йейту, и сказали, что видели это, лишь потому, что вам заплатил за это известный маклер по свидетельским показаниям?

– Ну да, – сказал Спайсер. – Это, как говорят, и ежу понятно.

Я воздел руки к небу, изображая праведный гнев.

– Почему же вы, – спросил я, – получив деньги за то, чтобы сказать, будто видели, что я убил мистера Йейта, теперь признаете, что ничего не видели?

Спайсер задумался.

– Ну, – сказал он, – мне заплатили, чтобы я сказал, что я видел что-то, но мне не заплатили, чтобы я сказал, что я этого не видел. Я сделал, что от меня требовалось.

Проведя несколько лет на ринге, я знал кое-что о ритме зрелищ, поэтому выдержал паузу, прежде чем продолжить:

– Скажите, мистер Спайсер, вы слышали когда-нибудь о лжесвидетельстве?

– Конечно, – сказал он радостно, указывая на жюри. – Это вот эти люди. [1] В английском слова «лжесвидетельство» (perjury) и «жюри» (jury) созвучны.

– Лжесвидетельство, – объяснил я, выждав, когда стихнет смех в зале, – это преступление. Поклясться говорить правду на судебном процессе и потом говорить заведомую ложь – это преступление. Вы не считаете себя виновным в этом преступлении?

– Конечно не считаю. – Он махнул рукой. – Мистер Гростон все мне объяснил. Он сказал, что это такое же богохульство, как если актер говорит богохульные слова, выступая на сцене. Это не по-настоящему.

Когда я закончил задавать вопросы свидетелю, мистер Энтси снова принялся за Спайсера.

– Вы видели, как мистер Уивер убил Уолтера Йейта?

– Да, видел! – радостно объявил он.

И посмотрел в мою сторону, словно ожидая вопроса от меня, дабы мог сказать, что не видел.

Затем Энтси вызвал другого свидетеля, человека средних лет по имени Кларк, который тоже сказал, что видел, как я совершил это преступление. Когда мне дали возможность задать вопросы ему, он сопротивлялся немного дольше юного Спайсера, но тоже в конце концов признался, что получил деньги от маклера по свидетельским показаниям Артура Гростона, дабы сказать, что видел то, чего не видел. Я мог только сожалеть, что закон не позволяет обвиняемому вызывать свидетелей, потому что мне очень хотелось узнать, кто заплатил мистеру Гростону за подобные свидетельские показания. Однако полученные мной сведения, как мне казалось, сделали свое дело, а с Гростоном можно будет разобраться позже. У короны не было против меня других улик, за исключением двух свидетелей, признавших, что они ничего не видели, кроме монет у себя на ладони.