Антон Чижъ - Божественный яд

Дама поклонилась иконам в пояс, подняла вуаль и села за стол напротив мрачного господина в поношенном костюме.

— Что, Рутенберг, опять козни плетете? — спросила она язвительным тоном.

— Давно вас не видел, Ланская, и, признаться, не хотел видеть! Особенно сейчас! — с брезгливой миной процедил господин.

В комнату вошел Гапон. Хозяин комнатки потер озябшие руки и улыбнулся. Однако улыбка вышла натянутой.

— Как хорошо, друзья, будем пить чай втроем! — мягко проворковал Гапон, обводя взглядом гостей.

— Я, пожалуй, пойду… — Рутенберг смотрел в пол.

— Отчего же, Петр Моисеевич, голубчик? Мы не договорили… — удивился отец Георгий.

— Извини, при этой… особе разговора не будет. — Рутенберг поднялся. — Помни, что я сказал: или ты пойдешь впереди и поведешь за собой, или мы пойдем без тебя. Так что решайся. Увидимся завтра.

Рутенберг, не простившись с дамой, вышел в прихожую. Отец Георгий извинился перед гостьей и побежал запирать. Когда он вернулся, дама уже разлила чай.

— Как нехорошо, как глупо получилось! — с нескрываемой досадой сказал Гапон, покачивая головой. — Ведь он хороший, дельный товарищ, только вспыльчивый. А с тобой, Оленька, не ладит. Что вы не поделили?

— Да вот, не сошлись характерами! — Ланская усмехнулась и взяла чашку. — Пейте, пока не остыл.

Отец Георгий сел за стол, но отодвинул блюдце. Он погрустнел и уставился в невидимую точку.

— Как это некстати… — пробормотал священник.

— А вы, батюшка, что невеселы? Не виделись давненько, и не спросите, как у меня дела?

— Да, да, как дела? — механически пробормотал Гапон.

— Дела у меня, батюшка, идут лучше некуда! Получила большое наследство. Думаю отдать половину на ваши кружки и Общественные чайные… — Ланская поставила чашечку на стол. — А то как-то стыдно, отец Георгий, брать деньги на борьбу с самодержавием у Департамента полиции.

До Гапона не сразу дошел смысл слов гостьи. Но когда он вдруг осознал, что предлагает эта дама, он вздрогнул и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Что ты сказала? — напряженно спросил он.

— Я теперь богатая наследница и могу предоставить вам тысяч двадцать на ближайшие нужды рабочего движения. А если дело пойдет успешно, можете рассчитывать еще на столько же, — спокойно ответила Ланская и положила на стол банковскую упаковку сторублевок. — Здесь тысяча, на первые дни. Остальное — на следующей неделе.

Отец Георгий по-бабьи всплеснул руками.

— Оленька! Провидение Господне привело меня к тебе! — от умиления в глазах священника блеснули слезы. — Ты не представляешь, что значит твой дар в такой момент! Это просто чудо! Спасибо, Господи!

Гапон вскочил со стула, повернулся к иконам, упал на колени и истово перекрестился. Ланская смотрела на проявление буйной радости отца Георгия без всяких эмоций.

Гапон встал с колен, деловито засунул пачку ассигнаций в маленький ящичек под крышкой стола и уселся на место. Он уже собрался выпить глоток чаю, но снова отставил чашку.

— Ты мой ангел-спаситель, Оленька! — прочувственным тоном заявил отец Георгий. — А то ведь господин Лопухин, директор Департамента, каждую копейку со скрежетом зубовным отдает. А господин градоначальник Фуллон и полушки не даст. А господин министр Святополк-Мирский вовсе со мной говорить отказался. То ли дело был Зубатов Сергей Васильевич! Он все понимал и денег не жалел. Такую махину с ним подняли!

— Да полно вам, отец Григорий! Такие пустяки!

— Нет, Оленька, не пустяки! Твоя помощь сейчас нужна рабочим!

— Что случилось, батюшка? — наивным тоном спросила Ланская.

— Да разве ты не знаешь? Такая каша заварилась! — Гапон тяжко вздохнул. — А все эти господа социал-революционеры воду мутят. Из такой ерунды Бог знает что сотворили.

— Я слышала, уволили четырех рабочих?

— Да какое! Уволили одного пьяницу, Сергунина, а он оказался из нашего «Собрания». За него заступились, выдвинули хозяину требования. Ну и пошло-поехало. К Путиловскому заводу другие присоединились. В общем, большая заваруха. И так это не вовремя! Что теперь государь подумает о моих стараниях?

— Революция не бывает по расписанию! — жестко сказала Ланская. — Она приходит тогда, когда у народа кончается терпение. И он сам берет то, что у него отняли.

Отец Георгий с удивлением посмотрел на красивую женщину.

— Ольга, я не узнаю тебя! — с тревогой сказал он. — Ты же никогда не призывала к насилию?! Или тоже примкнула к радикалам?

Ланская смутилась.

— Ну что вы, батюшка, время такое, все нервничают, вот и сама не заметила, как ляпнула глупость, простите! — она улыбнулась. — Да вы пейте, пейте…

Отец Георгий еще раз горестно вздохнул, взял чашку и отпил большой глоток.

Через минуту его чашка была пуста. Георгий уронил руки на стол. Его зрачки расширились, лоб покрылся испариной, тонкие пальцы мелко задрожали. Ланская внимательно посмотрела ему в глаза. Священник не отреагировал.

— Ты видишь? — сдержанно спросила дама.

— Да, я вижу прекрасный мир, удивительный мир! — Гапон говорил медленно и восторженно. — Как хорошо, как красиво! О, да тут все счастливы! Нет ни слез, ни горя, ни унижений!

— Тебя ведет великий бог радости и счастья! Ты видишь его?

— О да! Я вижу его! Он мчится на солнечной колеснице! Он так прекрасен!

— Ты исполнишь мою волю как свою!

— О да, Господи, я подчиняюсь гласу твоему!

— Ты поведешь народ к царю!

Гапон обмяк, накренился, его голова стукнулась о стол. От резкого удара он очнулся, вскочил и стал лихорадочно озираться вокруг.

— Что это? — тревожно спросил священник.

— Что, батюшка? — удивленно подняла брови Ланская.

— Мне показалось… — отец Георгий старался подобрать слова, — что Господь разговаривал со мной…

Он с напряженным вниманием смотрел на женщину, словно ожидая самого важного ответа в своей жизни.

— Вы, батюшка, вдруг замолчали, уставились куда-то, а потом принялись бормотать… — потупив глаза, пробормотала Ланская. — Я даже немного испугалась.

— Значит, правда! — Гапон сжал кулаки. — Это был глас Божий! Я ждал его и молился, а он пришел нежданно!

— Глас? — испуганно спросила Ланская.

— Повеление. Он сказал… — Гапон потер лоб, будто стараясь вспомнить, — я не помню слов, но теперь точно знаю, что мне делать!

Ланская молча наблюдала за священником, отодвинув недопитую чашку.

— Пришел день! — вдруг крикнул отец Георгий. — Пробил великий час! Мы обнищали! Нас угнетают! Обременяют непосильным трудом! Над нами надругаются! В нас не признают людей! К нам относятся как к рабам, которые должны терпеть горькую участь и молчать!

Гапон дрожал как в лихорадке. Его лицо пошло пунцовыми пятнами жара. Он вскочил с распростертыми руками и, глядя в потолок, осенил себя крестным знамением, на секунду замер и рухнул на стул.