Сёстры Чан-Нют - Тень принца

Динь поднял глаза, заметив группу людей, толпящихся около прилавков среди подвешенных корзин.

— Видите того несчастного в отрепьях, который прихрамывает и втягивает голову в плечи? Мне показалось, он заметил нас и убежал. Не один ли это из искалеченных вами пациентов, доктор Кабан?

Отступая назад, человек попытался скрыться за скопищем корзин. Надвинув поглубже головной убор и сгорбившись, он делал вид, что присматривает себе котелок.

Но мандарин Тан уже вскочил и одним прыжком настиг этого человека, который пытался исчезнуть, приволакивая больную ногу.

Обогнав беглеца и заглянув ему в лицо, мандарин воскликнул:

— Сэн, это ты?

Человек, который все еще стремился улизнуть, вынужден был примириться с неизбежным: от этого гиганта ускользнуть не удастся. Он ответил тихим голосом:

— Да, я — Сэн, а вы, полагаю, студент Тан, если моя память не обманывает меня.

— Приди в мои объятия, друг! — воскликнул мандарин, обнимая и приподнимая его могучими руками. — Скажи мне, что ты здесь делаешь?

— Знай же, что я стал отшельником, а эта дорога сейчас является дорогой моей жизни, — сказал человек уклончиво. — Я прохожу целые мили по своей воле, я свободен, как ласточка, которая следует зову сердца. Но я очень удивлен, что встретил тебя здесь, так как нити наших судеб не должны пересекаться, студент Тан.

Отшельник изучающе оглядел друга и указал подбородком на ученого Диня и доктора Кабана, внимательно следивших за ними. Он сказал:

— Позволь мне догадаться, кем ты стал, студент Тан: благодаря медитации, отшельники обладают даром видеть людей насквозь. Сейчас ты в этом убедишься.

Прикрыв веки, Сэн погрузился в молчание, его обезьянье личико съежилось, как засохший финик.

Через минуту он заговорил проникновенным голосом:

— Очевидно, ты стал обучать тщедушных молодых людей военному искусству. А сейчас ты едешь в столицу с учеником и его отцом, богатым торговцем — вот они смотрят на нас, сидя под баньяном.

Тан закашлялся и уставился на свои ноги.

— Ты почти угадал, Сэн. Но пойдем, я приглашаю тебя за наш стол.

Отшельник в запыленной одежде неохотно последовал за мандарином. Поклонившись доктору Кабану, он сказал:

— Жалкий отшельник благодарит вас за любезное приглашение разделить роскошную трапезу.

Отвечая на немой вопрос путников, мандарин объяснил:

— Позвольте представить Дэй Ван Сэна, моего старого товарища по годам учебы, а теперь отшельника в этих горах. Будьте с ним осторожны, он может взглянуть на вас и понять все, что творится в глубине вашего сердца.

Попробовав суп и найдя его восхитительным, отшельник Сэн обратился ученому Диню.

— Надеюсь, что наставник Тан не слишком суров с вами. Студентом он был известен своей неутомимостью.

— Раз вы так хорошо знаете его, вас не удивит, что мандарин Тан действительно довел нас до полного изнеможения, — сказал Динь, насупив брови.

— Ага, я не ошибся! — удовлетворенно воскликнул отшельник Сэн. — Без сомнения, он заставляет вас из кожи вон лезть, чтобы отработать то, что платит ему ваш отец. Но почему вы называете его мандарином?

Ученый Динь усмехнулся:

— Несмотря на мятые одежды и отсутствие паланкина, мы его называем мандарином — он возглавляет Провинцию Высокого Света. А тот, кого вы называете моим отцом, — выдающийся врач доктор Кабан, и, к сожалению, пока потомства у него нет, по крайней мере, он сам так думает.

Задетый за живое, отшельник погрозил худым кулаком.

— Тан или мандарин Тан, стыдно насмехаться над старыми друзьями!

Тан был доволен тем, как разыграл своего приятеля, но захотел искупить свою вину, заказав очень дорогое блюдо из утки.

— Тан, ты не меняешься! Отшельник не вкушает изысканных яств, избегает мяса и крепких напитков.

Действительно, безжалостный яркий свет подчеркивал бледность его кожи и страшную худобу, которую отшельник пытался скрыть широкими складками своего одеяния.

— А как живется в наши дни отшельникам, Сэн?

— Ах, если бы ты только знал, какую прекрасную жизнь мы ведем! Мы свободны, мы существуем в гармонии с природой, мы побеждаем голод, встаем и ложимся с солнцем. Я не сожалею о благах мира, которыми пренебрег, потому что наша жизнь исполнена совершенной свободы.

— А чем же ты кормишься?

Отшельник ответил на вопрос мандарина Тана, голос его был кроток, а весь вид выражал отстраненность от мира:

— Ты не можешь себе представить, как сократились мои потребности с тех пор, как я оставил мир. Не надо сдавать трехгодичные экзамены, претендовать на власть, становиться мандарином, не надо подниматься по социальной лестнице. Жизнь стала совсем простой; я никак не думал, что нежданная встреча напомнит о моем прошлом. Но если тебе действительно интересно, как живет твой старый друг, мандарин Тан, то я приглашаю тебя в свою пещерку сегодня вечером: вспомним былое.

Мандарин радостно улыбнулся.

— С огромной радостью! А тем временем мои спутники поищут какую-нибудь гостиницу, чтобы дать отдохнуть измученным лошадям.

Ученый Динь вздохнул с облегчением.

— Ваша встреча просто подарок судьбы! Я не думал, что переживу эту страшную гонку. Но зачем искать гостиницу — я думаю, мы легко устроимся в этом селении. Я думаю, что и наши отставшие носильщики будут счастливы передохнуть.

Доктор, закончивший вкушать суп, который он поглощал маленькими глотками, энергично закивал головой в знак согласия. Рыгнув, он изящно прикрыл рот белой рукой, а потом спросил:

— Погодите-ка! Уж не из семьи ли вы почтенного Дэй?

Отшельник был удивлен; он внимательно посмотрел на доктора Кабана, который в этот момент деликатно чистил зубы кончиком мизинца.

— Да, на самом деле так и есть! Мои родители из этой семьи. Вы с ними знакомы, быть может?

— Сказать, что я знаком с ними, было бы преувеличением. Но я слышал, что их обвинили в предательстве, что является одним из Десяти страшнейших преступлений, и что они будут обезглавлены через двадцать дней в столице.

— Как! — воскликнул отшельник, став белым, как рис, который только что попробовал. — Обезглавлены! Вы, должно быть, ошиблись, доктор Кабан!

Ученый Динь взмахнул тонкой рукой:

— Ну, положим, это еще не окончательное решение…

Удрученный отшельник вопросительно посмотрел на мандарина Тана, но тот сделал непроницаемое лицо. Доктор Кабан, однако, продолжил:

— Думаю, что все члены семьи будут повешены или задушены шелковой веревкой. Их казнят, а потом публично расчленят их тела. А может быть, просто расчленят. Никто не знает, что последует за этим приговором. Все зависит от настроения принца Буи, я полагаю.

Мандарин наклонился к доктору, вытаскивавшему в этот момент какой-то кусочек, застрявший в его безупречно ровных зубах.