Александр Арсаньев - Рождественский подарок

– В Индии, – ответил я. – В ювелирной лавке!

– Надо же! – изумился Медведев.

– Вот пан Станислав и подложил Никите Дмитриевичу свою жемчужину…

– Завтра же я отвезу вас в Управу, – сказал Медведев Гродецкому.

– Не мешало бы еще в деревню заехать, – добавил я. – Чтобы разобраться с его сообщниками!

– Непременно, – ответил Лаврентий Филиппович и чихнул. – Кстати, – спросил он Гродецкого, – а зачем вы сняли с Титова перстень с адамовой головой, ведь это же только доказывает вашу вину?!

– В знак того, – ответил Гродецкий с чувством собственного достоинства, – что я осуществил свое жизненное предназначение и исполнил свой долг перед польским братством, – добавил он.

– Ну-ну, – покачал головой Лаврентий Филиппович, поглаживая рукой чисто выбритый подбородок. – Я думаю, вы не будете возражать, пан Станислав, если я закрою вас здесь на эту ночь?

– Ну что вы, – протянул Гродецкий. – Конечно, нет! – усмехнулся он.

– И у дверей я бы попросил подежурить господина Юкио Хацуми, – проговорил Медведев, – а то что-то на лакея Григория у меня нет надежды, – добавил он. – Вы не против, Яков Андреевич? – обратился надзиратель ко мне.

– Если Кинрю не возражает, – ответил я.

– Кинрю не возражает, – усмехнулся японец. – Я с превеликим удовольствием! – угрожающе добавил мой Золотой дракон. Он все еще не мог простить Гродецкому смерти англичанки мисс Браун.

– У меня для вас есть сюрприз, – обратился я к надзирателю и достал из кармана серебряный сундучок.

– Что это? – удивился Медведев.

Я приподнял серебряную крышечку.

– Ой! – воскликнул Лаврентий Филиппович, не веря своим глазам. – Откуда это у вас?

И я пересказал ему историю, рассказанную мне моим ангелом-хранителем.

– Пока я оставлю этот сундучок у себя, – произнес Медведев, выслушав рассказ до конца, – в качестве вещественного доказательства. Но как только появится возможность, я сразу же передам эту жемчужину Ольге Павловне. Кстати, надо еще, чтобы она ее узнала…

– Не сомневайтесь, – заверил я Медведева. – Княгиня ее узнает!

– Да, – протянул Лаврентий Филиппович, – ничего себе подарочек!

Я вернулся к себе, оставив Кинрю у дверей Гродецкого охранять нашего преданного своему делу поляка, ознакомившегося в Калькутте с азами ведического действа.

Куда уж было моей бедной Мире с ее скудными познаниями в области религии своего народа до пана Станислава, виртуозно освоившего начала ритуального жертвоприношения?!

У меня не укладывалось в голове, что этот фанатик принадлежал к мировому франкмасонскому братству, призванному воздвигнуть на земле камень за камнем духовный храм всеобщей любви…

– Яков Андреевич, неужели все кончилось? – устало спросила Мира.

– Надеюсь, моя милая предсказательница, – нежно ответил я.

– Но звезды предсказывают иное, – сказала Мира взволнованно. Какая-то тень легла на ее чело, и мне показалось, что она состарилась лет на пять.

– Когда ты успела составить гороскоп? – осведомился я.

– Я делаю это каждый день, – сказала индианка. – Марс грозит нам бедой, – проговорила она. – Мне кажется, что эта история еще не завершена, – печально вздохнула моя возлюбленная.

– Типун тебе на язык! – шутливо цыкнул я на нее.

Мира рассмеялась и обвила руками меня за шею. Этой ночью она осталась спать в моей комнате.

Около полуночи нас разбудил отчаянный стук в закрытую дверь.

– Вот оно, начинается! – встревоженно прошептала Мира, набрасывая поверх кружевной ночной сорочки полупрозрачный пеньюар из тончайшего нежно-голубого флера.

– Да что происходит, черт возьми?! – выругался я, зажигая свечу в шандале. – Кто там? – воскликнул я, спросонья протирая глаза.

– Яков Андреевич! – услышал я из-за двери детский, дрожащий голос. – Это Саша, – отчаянно всхлипнул он. – Я вас очень прошу, впустите меня, пожалуйста!

Мира бросилась к двери, чтобы впустить ребенка. Сердце тревожно забилось у меня в груди предчувствием беды.

Дверь распахнулась, на пороге стоял заплаканный, шмыгающий немного вздернутым носом Саша.

– Что стряслось? – взволнованно осведомился я.

– Господина Кинрю убили, – дрожащим голосом ответил Саша Титов.

– Что?! – у меня волосы на голове встали дыбом от ужаса.

– Кого убили?!

Мира вскрикнула и едва не потеряла сознание. Ее связывала с Кинрю искренняя, крепкая дружба. Иногда они позволяли себе подшучивать друг на другом, но никогда не заходили дальше обычного дурачества. Мира была нежно привязана к немного нелюдимому, замкнутому Кинрю. Еще никому и никогда не удавалось нарушить наш довольно устойчивый триумвират, основанный на взаимовыручке и доверии.

– Золотого дракона! – заплакал мальчик.

– Кто тебе сказал?! – воскликнул я и усадил его в глубокое сафьяновое темно-зеленое кресло, в котором ребенок утонул, словно в бездонном озере.

– Я сам видел, – ответил мальчик, вздрагивая всем телом. На его черных, длинных ресничках застыли прозрачные слезинки, поблескивающие в свете одинокой свечи.

– Где? – воскликнул я.

– У дверей комнаты господина Гродецкого…

– Этого еще не хватало! – выдохнул я, глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Нет! – закричала Мира и заплакала, спустившись на пол по стеночке. Она сама стала похожа на беззащитного, брошенного ребенка.

– Перестань убиваться! – воскликнул я и поднял индианку на ноги. Потом я достал из шкафчика графин и налил в прозрачную стеклянную рюмку крепкой, хорошей водки.

– Выпей! – велел я Мире.

– Нет, – она затрясла головой с растрепавшимися волосами, упавшими черными крыльями ей на лицо. В этот момент моя индианка и в самом деле стала похожа на цыганскую ведьму.

– Я не могу это пить! – воскликнула она с отвращением и скорчила презрительную гримасу.

– Выпей! – настаивал я. – Тебе станет легче! Представь, что это лекарство!

– Нет, – Мира снова затрясла головой. – Юкио Хацуми мертв! – простонала она.

– Это еще неизвестно, – произнес я с надеждой в голосе. – Мальчик мог ошибиться, тем более в темноте! Выпей ради меня!

Наконец Мира подчинилась и, зажмурившись, выпила содержимое рюмки.

– Как ты оказался у дверей пана Станислава? – обратился я к Саше.

– Я видел, как все вы пошли туда, но не видел, чтобы Кинрю вернулся, – всхлипывая ответил он. – Я думал, что господин Юкио еще расскажет мне про самураев!

– И куда только смотрит Грушенька?! – невесело усмехнулся я.

– Не говорите ей… – попросил Саша, – она такая добрая!

– Хорошо, не буду, – ответил я, – только для этого, ты, мой хороший, должен обязательно успокоиться! Договорились?

– Qui, – всхлипнул мальчик.

– Ну-ну, – я похлопал его по плечу, стремясь сохранять самообладание. – Я уверен, что наш Золотой дракон все еще жив! – проговорил я, стараясь сам поверить в свои слова.