А. Веста - Зверь Бездны

Ближайшие к Кремлю катакомбы были сухи и обитаемы. Под ногами похрустывало битое стекло. На стенах красовались монстры-граффити, под стенами истлевали черные кучки кала, изредка попадались лысые мумии кошек и собак.

— Это — цветочки, случается и на трупака наткнуться, — мрачно заметил Кобальт.

— Бомжи или криминал? — спросила Сашка.

— Всяко-разно… А теперь еще и сатанисты облюбовали несколько приличных залов. Тут главное вовремя оценить, кого больше, и действовать соответственно численному превосходству над противником. Месяца два назад, двадцать второго июня, лупили мы их здесь по-черному, никакие заклятья им не помогли. А вот эта гадость стала частенько попадаться…

Кобальт поднял с пола что-то похожее на дохлую мышь, понюхал. Сашка посветила фонариком: в руках у Кобальта болтался мешочек с длинным шнурком.

— Что это? — изумилась Сашка.

— «Гри-гри» — сувенир из ада, талисман ву-ду, — пояснил Кобальт. — Есть у них одно божество: «Лао заброшенных дорог». «Лао» — это дух, страшилище всего пантеона. Вот они и облюбовали подземелья. Это ты еще под Нью-Йорком не лазала, а я там был. Зрелище не из приятных. Между прочим, граффити — тоже их изобретение. Колдун собственноручно рисует на стене особые знаки и анаграммы. Без этого нельзя.

— А зачем им «гри-гри»?

— Порчу наводить. Черный колдун шьет мешочек из савана десятидневного мертвеца. В мешочек в чинном порядке складывают одноглазую сушеную жабу, мизинец с руки самоубийцы, кошачий глаз, толченые крылья летучей мыши, ну еще что-нибудь вроде крови голубя или печени совы. Главное, чтобы ингредиентов было не больше тринадцати. Кстати, я в своей лаборатории пытался исследовать этот феномен и ни черта не понял, но в вуду все это работает.

— Замолчи, Кобальт. Не пугай барышню… Ну что, еще раз привалимся? — спросил Зодиак.

Он был рослый и ему, несмотря на долгие тренировки, не хватало кислорода. В здешних подземельях привольно чувствовали себя только мелкие особи.

— Белые плантаторы как могли боролись с вуду, но от этого культ становился только более тайным и вредоносным. Чернокожие рабы привезли с собой на американский берег обычаи людоедства. Всех рабов крестили, но по ночам они собирались вместе, чтобы предаться гнусным, но до боли родным порокам. Кстати, куклуксклановцы зажигали крест не из любви к дешевым эффектам, а чтобы напомнить новообращенным христианам о Божьей каре.

— Ого! Паленой шерстью пахнет…

Зодиак осветил темный аппендикс, отходящий от главного ствола под прямым углом. В маленькой комнате-нише на вбитом между кирпичей крюке болталась обгорелая кошка. Сашка едва не закричала от ужаса. Она часто ловила себя на том, что животных ей жальче, чем людей.

— Ну, что я говорил… Вот уже до московских кошек добрались. Кто на очереди? — ворчал Кобальт.

Спотыкаясь, Сашка брела по подземелью; сводчатые потолки, кладка из бурого от времени слоистого кирпича… Воздух густой, прессованный, ватная тишина обжимает уши. Изредка стены едва заметно оживают, по ним пробегает дрожь: где-то рядом пролегает ветка метро. Из стен по капле сочится вода, оставляя ржавые потеки.

Через узкий пролом они спустились «этажом ниже». Это было «историческое» подземелье, вырытое в незапамятные времена и выложенное тщательно обработанным белым камнем.

— А так строили при Юрии Долгоруком. — Кобальт ощупал тесную без зазоров кладку. — Крепкий был хозяйственник. Все, что при нем, на тысячелетия сработано.

— Хорошо, что при том Юрии какого-нибудь Заруба не оказалось, а то бы до сих пор расхлебывали, — проворчал Зодиак и присвистнул, остановившись у глухого завала.

— А вот это уже новости, — прошептал Кобальт. — Недавно осыпалось… Туда Макар телят не гонял. Ну что, первопроходцы. Завал разбирать часа два. Придется поработать…

Завал разбирали медленно, стараясь не шуметь. Вынимали сгнившие доски, выкладывали вдоль стен старинные кирпичи. Вскоре ход был свободен. Но, вопреки ожиданиям, арочный коридор сузился, переходы, по которым они пробирались, напоминали лабиринт или церковное подземелье: повороты, высокие ступеньки, закомары для зажженных свечей. На полу лежал слой известковой пыли. Воздух разрядился, в коридоре появилось эхо, верный признак глубоких пустот. По бокам коридора стали попадаться замурованные ниши размером с низкую дверь. Это было то самое подземелье, о котором говорил Косте умирающий Митяев.

— Ну вот и пришли. — Поводя длинным носом, Кобальт обнюхивал подземелье. — Видишь кирпич? Это кирпичные камеры. Сначала в грунте вырубали камеру размером с небольшую комнату, а потом выкладывали изнутри кирпичом.

— Где мы сейчас? — Сашка даже испугалась своего шелестящего голоса.

— Вероятнее всего — под Манежной. С правого бока супермаркет, с левого — метро.

Впереди была глухая стена. Подойти к ней вплотную они не могли из-за груды осыпавшихся кирпичей и вывернутых балок древнего перекрытия.

— Судя по всему, замурованный царский тайник — прямо перед нами. — Кобальт громко зевнул. — Ты вообще чего хотела-то, когда лезла под землю?

— Проверить, действительно ли там что-то есть.

— Проверила, убедилась?

— Да.

Кобальт ощупал кирпичи.

— Придется вызывать сюда ученых дядек с портфелями, фээсбешников, журналеров со вспышками. Кстати, вы уверены, что нацмены не знают о тайниках? Отсюда до их магазина рукой подать.

— Не мути, Кобальт, — осадил его Зодиак. — Коридор осыпался недавно. Мы первые сюда вышли. Значится так, десятую долю клада берем себе! До конца жизни хватит. Давно мечтал обследовать Босфорские пещеры, керченские каменоломни, а там, чем черт не шутит, махну на какие-нибудь острова.

Зодиак смахнул со лба темную от пота и пыли прядь и победоносно оглядел подземелье.

— Хрен ты получишь, а не десятую часть. Ты же ничего никому не докажешь! — прошипел Кобальт.

— Да, такую стенку только взрывать, — мрачно констатировал Зодиак, обследовав кирпичный тупик.

— Кладку можно инфразвуком разрушить. Но для начала можно рискнуть провести разведочное бурение.

Вплотную подползти к кирпичной стене мог только один человек. Кобальт ужом ввинтился в узкую нору между рухнувших балок. Из-под них торчали только его резиновые подошвы.

— Который час? — из норы донесся глухой шелест.

— Пять минут третьего.

— Попробую проткнуть кладку «подзорной трубой».

— Валяй, Кобальт.

Провозившись около часа, Кобальт высверлил в кирпичах дырку, потом завел туда гибкую трубку-гусеницу, состоящую из множества металлических сочленений. Внутри трубки располагалась подсветка и сложная система зеркал, так что Кобальт мог озирать то, что творилось за перегородкой.