Наталья Александрова - Батумский связной

– Я так понимаю, судя по вашему прекрасному костюму, вы хотите, чтобы вас не узнали, а тогда какая разница – полковник, подполковник… Пусть хоть генерал-фельдмаршал. Для меня важно только одно: вы солидный человек, и я готов служить вам в меру своих слабых сил.

– Увы, Михаил Исаевич, я сегодня не намерен у вас что-либо покупать.

– Какая разница. – Серафимчик пожал полными плечами. – Не сегодня так завтра или в следующем году… Если мы все будем живы. Да и вообще – коммерсант не может позволить себе ссориться с могущественными людьми. Итак, чем могу служить?

– Я так понимаю, Михаил Исаевич, что в этом городе вряд ли кто-то больше вас знает о бриллиантах?

Серафимчик скромно потупился и проворковал:

– Смею надеяться, что не только в этом. По-моему, в Новороссийске открыл магазин Рубинштейн из Петербурга – он, конечно, тоже неплохо разбирается в камнях…

– Новороссийск – это уже не Крым, – улыбнулся Горецкий, чтобы смягчить нетерпение, с которым он собирался прервать ювелира, – так вот я хотел спросить вас как специалиста: если бы здесь, в Феодосии, появился крупный бриллиант…

– Насколько крупный? – с интересом перебил ювелир Аркадия Петровича.

– Ну, карат двадцать…

– Двадцать? Уж не о кулоне ли госпожи Романовской идет речь?

– Возможно. Об этом мы с вами еще поговорим. А пока я хотел бы знать – если бы здесь появился такой камень, как его могли бы реализовать?

Серафимчик выпучил темные маслины глаз и почти прошептал:

– Разумеется, купить такой камень за его настоящую цену мог бы только я… С другой стороны, весь город знает, что бриллиант забрали, убив его хозяев, а я с уголовниками никаких дел никогда не имею… Есть еще один вариант – камень могли распилить на несколько более мелких и продать разным людям… Ах, как это было бы обидно! Я хорошо знаю эту вещь, держал ее в руках… Ах, как было бы обидно! Но темными делами я не занимаюсь. А что, камень действительно появился?

Горецкий чуть заметно поморщился:

– Что у вас за манера, право, Михаил Исаевич, вопросом на вопрос… А если бы его действительно распилили на несколько частей – кто бы это мог сделать?

– Кто бы мог? Так я вам сейчас покажу всех, кто бы это мог. – Ювелир жестом пригласил Горецкого следовать за собой и направился в глубь магазина.

Миновав сам торговый зал, уставленный горками и витринами красного дерева, внутри которых на черном и красном бархате сверкали камни и украшения, чудом провезенные владельцами через Россию и Украину, через красных, махновцев, петлюровцев и обыкновенных бандитов, миновав темный коридор, в который выходили двери жилых комнат и служебных помещений, Горецкий и Серафимчик оказались в просторном помещении ювелирной мастерской.

– Работайте, работайте, – махнул рукой Серафимчик своим мастерам и подмастерьям, – господин – новый санитарный инспектор при полицмейстере. – И, повернувшись к Горецкому, ювелир продолжил будто бы начатый разговор: – Здесь тоже, как видите, помещение вполне просторно, хорошо проветривается, нет никакой скученности…

Горецкий, мгновенно приняв правила игры, подхватил:

– Согласен с вами, условия вполне удовлетворительные, – а сам тем временем под видом осмотра помещения внимательно оглядел всех сотрудников мастерской.

Как он мог понять, главных мастеров было двое: аккуратный маленький старичок с тщательно расчесанными седыми усами и детским румянцем во всю щеку и худощавый брюнет лет тридцати пяти с густыми сросшимися бровями и жесткой иссиня-черной шевелюрой. Возле рабочего стола брюнета были прислонены костыли. Он увлеченно шлифовал камень, не обращая внимания на посетителя. Остальные работники, перешептывающиеся и с любопытством косящиеся на посетителя, явно были подмастерьями.

Внимательно осмотрев мастерскую, Горецкий кивнул ювелиру, и они не спеша прошли в просторный кабинет Серафимчика, несколько помпезно обставленный тяжеловесной мебелью резного дерева в стиле рюсс.

Аркадий Петрович расположился в массивном кресле, ювелир предложил ему сигару, и разговор был продолжен.

– Итак, Михаил Исаевич, вы сказали мне, что распилить и огранить камни могли бы ваши мастера…

– Да, я, конечно, надеюсь, что они этого не делали, но факты скрывать нельзя, а они говорят нам, что в этом городе нет другой хорошо оснащенной ювелирной мастерской.

– Но разве вы не знаете, над какими изделиями работают ваши мастера?

– Я знаю, разумеется, я знаю, – Серафимчик отложил сигару и закатил глаза, – но ведь я не Господь Бог и не господин подполковник. Я отдыхаю, я сплю, я обедаю, я езжу с визитами, я посещаю концерты. А мои мастера часто работают допоздна. Я им доверяю, но чисто теоретически – они могут вечерами сделать одну-две левые работы, и я об этом никогда не узнаю.

– Вот как, – протянул Горецкий. – А не могли бы вы подробно рассказать мне о своих мастерах?

– Право не знаю, – замялся Серафимчик, – как-то это… но если посмотреть на дело с другой стороны, то ведь владельцев того бриллианта Романовских убили, а я…

– Держитесь подальше от уголовщины, – подсказал Горецкий. – Вот и посмотрите на дело с другой стороны и расскажите мне про мастеров.

– Ну, если вы так ставите вопрос… Пожилой, с усами – Фаддей Борисович – работает в моей фирме сорок пять лет. Когда он начинал, я был еще мальчишкой. Мой покойный отец очень ценил Фаддея, и я его тоже очень ценю. Правда, сейчас он начал понемногу сдавать, но это строго между нами… На мое счастье, весной ко мне вернулся Арсений…

– Этот брюнет с костылями – Арсений?

– Да, его изувечили махновцы. Он замечательный мастер, такие, как он, рождаются раз в двадцать лет. Он еще молод, в Москве работал у меня, но недолго, в революцию исчез, ну, тогда все куда-то пропадали, можно сказать, вся жизнь куда-то пропала. А весной он появился здесь, в Крыму, и я с радостью взял его мастером. Руки у него золотые, и глаз отличный.

– А подмастерья не могли бы распилить драгоценный камень?

– Нет. – Серафимчик энергично мотнул головой. – Ключи есть только у мастеров, и кто-нибудь из них всегда присматривает за тем, что делается в мастерской. Сами понимаете, время сейчас опасное, доверять особенно никому нельзя, да еще в моем деле… Так вот я вам говорю: если такую работу действительно могли сделать, то это либо Фаддей Борисович, либо Арсений.

– А где живут ваши мастера?

– Здесь же, при магазине, у каждого своя комната.

– Не замечали ли вы у них каких-либо сомнительных знакомств?

– Что вы, что вы, господин подполковник! Я не потерпел бы такого. Фаддей Борисович – человек старый, чрезвычайно религиозен; Арсений же, как видите, инвалид – куда ему на своих костылях! Он из своей комнаты да из мастерской почитай вообще не выходит.