А. Веста - Оракул

Внутри часовни, на возвышении, похожем на широкую наковальню, лежал округлый кристалл. В его туманной сердцевине рождался пульсирующий свет.

Элиза взяла кристалл в руки. Поверхность шара была покрыта сверкающей подрагивающей росой, как кожа живого существа.

— Камень Прави насыщает воду силами жизни, — сказала она, — и человек, испивший живой воды, уже не нуждается в грубой пище и не стареет пятьдесят лет. Я помню, как моя мама пела мне, там… в России: Пьем же ту воду, она от Сварога к нам жизнью течет. Пьем ее, как источник жизни на Божьей на земле …

— Так ты русская?

— Да… В той жизни меня звали Василиса, — девушка задумалась, глядя на кристалл, — мы жили в волшебном лесу на берегу холодного озера.

— Кто вы?

— Мы берегини от века Троянова.

— Век Троянов — это время Троянской войны? — неуверенно спросил Ксаверий. — Впрочем ничего невозможного в этом нет. Троянцы и славяне были близкими по крови народами. В те времена все население Эллады было белокурым и голубоглазым. К тому же древняя Троя хранила великое сокровище — Копье Энея. Тысячелетиями оно вершило судьбы Белых Народов, пока этот первый дар Богов не растаял среди смешений и утрат, и вот Копье вернулось к своему истоку, в руки Белых Дев, берегинь! Великий круг истории завершен?

Элиза завернула копье в алый, исписанный рунами шелк и спрятала в часовенке, под куполом из цветного стекла.

— Ксаверий, давай останемся здесь, — Элиза с надеждой заглянула в его глаза. — В этом саду не бывает осени, здесь нет старости и забот. Здесь все дышит теплом и любовью. Нам двоим хватит света, воздуха и воды.

— Нет, милая, — с горечью прошептал Ксаверий, — больше всего на свете я хотел бы быть с тобою, но не здесь, в золотом яйце, а в большом солнечном мире.

— Тот мир так же конечен, как и этот. И даже солнце тоже когда-нибудь погаснет. Этот сад — зерно жизни и духа. Отсюда мы можем уходить в звездные странствия по Млечному Пути — Тропе Трояновой. Я помню, как мы с мамой странствовали по звездным теремам.

— Но это невозможно…

— Возможно! Наши тела оставались на земле в тонком, едва различимом сне. Я помню, как мама укладывала меня осенью в дупле старого дерева… И как будила весной с первыми лучами жаркого солнца, когда на озеро возвращались стаи белых птиц…

Элиза поднесла к губам Ксаверия сложенные ковшом ладони, полные искрящейся воды.

— Пьем же ту воду, она от Сварога к нам жизнью течет. Пьем ее, как источник жизни на Божьей на земле … — пропела девушка.

Благоговейно склонившись, Ксаверий выпил воду жизни, чувствуя как возвращается в тело, вымороженное варандейскими морозами, ограбленное лагерем и долгим голодом, молодая, яростная сила. Но он все еще медлил, боясь поверить этой переменчивой волне.

— Пусть омоет нас вода живая, Звездное Слово, немеркнущий свет… — прошептала Элиза.

Она сняла с головы траурную ленту и выпустила на волю мерцающий водопад золотистых волос, и Ксаверий прикрыл внезапно ослепшие глаза. Послышался шорох скатившегося в траву платья и ласковый плеск…

— Иди ко мне, — позвала Элиза чужим, внезапно охрипшим голосом, и он слепо шагнул на голос, и, словно взломанный солнцем зимний торос, обрушилась и растаяла ледяная плотина в его сердце. Когда немного отхлынуло и погасло мгновение их доверчивой и безоглядной близости, они снова смогли дышать и говорить, Ксаверий прошептал:

— Элиза… Я всегда знал, что это не для меня… Думал так и умру, сойду в могилу ни разу не полюбив, и вдруг ты! Ты подарила мне жизнь… Но даже эти слова — ложь. Слово изреченное есть ложь! Я буду молчать и молча любить Тебя!

— Слово изреченное есть Логос , — тихо поправила его Элиза.

Они забыли о времени, и лишь сиреневый сумрак в волшебном саду напомнил им, что на земле должно быть уже вечер.

— Пора, Элиза! Нас ищут, — горестно напомнил Ксаверий.

Они оделись, стыдясь своей торопливости в этом волшебном саду.

На обратном пути Ксаверий, ловко подтянувшись, выпрыгнул из люка и наклонился, чтобы помочь Элизе, но вместо этого вдруг резко пошатнулся и неловко взмахнул рукой, словно прогоняя назойливую муху, но муха не желала улетать. В височную ямку уперся короткий ствол.

— Но-но, не дергаться, — на него, издевательски скалясь, смотрел Нихиль.

Внутри тоннеля мелькнуло испуганное лицо Элизы.

— Элиза, закрой люк! — успел крикнуть Ксаверий, но девушка решительно покачала головой.

— Милые мои, — с сытой хитрецой облизнулся Нихиль, точно кот, отведавший сметаны, — голубки сизые, занавески надо закрывать, когда милуетесь!

С запоздалым раскаяньем Ксаверий понял, что недооценил своего соглядатая. Прячась за окнами подвала, Нихиль выследил их спуск в подземелье. Потом, мягко ступая кавказскими сапогами, крался между надгробий. Он видел, как разгоряченные и радостные, они скрылись под крышкой бронзового люка, и остался караулить добычу.

— Ну, девушка, думай: или ты мне все расскажешь и покажешь, или я твоему женишку башку прострелю, — мурлыкал Нихиль, поигрывая маузером.

— Не соглашайся! — простонал Ксаверий.

Не отрывая глаз от лица Нихиля, Элиза кивком пригласила их в люк.

Удерживая Ксаверия на мушке и часто озираясь, Нихиль шел по тропе между деревьев. Короткими пальцами в рыжеватом пуху он успевал трогать налитые румяные яблоки, жадно втягивая запах меда.

— Светло-то как! Пчелки звенят… Вы что сюда электричество провели? — не отрывая дула маузера от лопатки Ксаверия, выспрашивал он у Элизы.

— Это светящиеся бактерии, — спокойно отвечала девушка. — В древности их называли «Солнце подземелий». В Египте их разводили для освещения пирамид. Поэтому на потолках и стенах тоннелей внутри пирамид не находят копоти.

— Разве какие-то букашки могут дать столько света? Ведь здесь вокруг — настоящие джунгли, — недоумевал Нихиль.

— Кристаллы усиливают свет, — ответила Элиза. — Эти растения забыли солнечный год, они цветут и плодоносят одновременно. Им не так важен свет, как любовь, которую дают люди…

— Вот так так… Значит, здесь могут жить люди?

— Этот маленький мир создан подобно нашей планете. Он дышит, живет и рождает живое.

— Так это золотое яичко можно установить и в Каракумах, и на Таймыре? И яблоньки зацветут даже на Марсе?

— Все, что нужно для существования подземного сада, — это плотная оболочка и изоляция от внешнего мира, — добавила Элиза.

— Я не верю в эти россказни, — внезапно насупился Нихиль.

Они дошли до маленькой башни с хрустальной крышей. Внутри, на алтаре из граненого стекла, лежал кусок обыкновенного льда, и вода, омывая лед, по капле стекала в резервуар, дающий начало ручью.

— Русло ручья проложено в форме сердца, омывая сад, он действует как дополнительный генератор силы, — объяснила девушка.