А. Веста - Оракул

В тот вечер он все делал основательно и точно, надеясь на блестящее будущее своих находок. Но волею случая единственному в Германии специалисту по чудесному не дано было узнать их дальнейшую судьбу: на следующий день, не проехав и десяти километров, сиреневый генеральский «опель» подорвался на мине. Рузель выпал из подбитой машины. Он успел разглядеть склонившиеся над ним небритые лица, сизый штык, нацеленный в сердце, и даже перевести жестокое напутствие чумазого окруженца: — Собаке — собачья смерть!

Многоцелевой бомбардировщик «Хейнкель-111» с двумя пассажирами на борту завершал облет тактических зон Берлина.

Гроссадмирал фон Дениц рассеянно смотрел в маленький закопченный иллюминатор. Губы Деница слегка шевелились. Со стороны можно было подумать, что адмирал считает ступенчатые рубежи обороны, вытянутые в извилистые линии. Нет, «Бог морей» наблюдал совсем иные картины: под крылом «Хейнкеля» покачивалось обнаженное дно океана, с величественными руинами, пустое и безжизненное после опустошительной волны. В разрывах пороховых туч мелькали скалы уцелевших домов и ущелья улиц, заваленные битым кирпичом. Черный и ржавый дым уже не оседал, он лохматым саваном стелился над останками строений.

Над каналом Ландвер самолет попал в плотную полосу задымления. Гроссадмирал положил на язык лимонный леденец. Его мутило в воздухе. «Бог морей» так и не смог освоить воздушной стихии и всегда неуверенно чувствовал себя во время перелетов. Должно быть поэтому он так любил подводные лодки, свои «волчьи стаи», рыщущие по северным морям и добивающие добычу с яростью амазонских пираний. Повадки этих рыб он хорошо узнал в Бразилии, откуда его субмарины уходили в Антарктиду.

Внизу одетая в бетонную чешую извивалась Шпрее, она подковой огибала Рейхстаг и надежно защищала правительственную часть города и подступы к рейхсканцелярии. Форсировать высокие бетонированные берега отважился бы только безумец. Но русские и есть те самые безумцы. Два дня назад они пошли на прорыв Зееловских высот. Доты укрепрайона были завалены трупами по самые амбразуры, танки буксовали в кровавом месиве, а после, разогнавшись, взлетали на несколько метров, и над адским котлом разносился бешеный нескончаемый клич, тайная мантра русских, приводящая их в боевое неистовство.

Фон Дениц был вызван к фюреру срочной телеграммой. Этими короткими, нервными воплями за подписью Гитлера были засыпаны штабы и командные пункты отступающих армий: «Почему Венк не наступает?», «Где Шернер?», «Нам нужен удар с моря!», «Немедленно наступать!!!», «Почему молчит 12-я армия?»

После прорыва на Зееловских высотах сразу две танковые лавины устремились к Берлину, но свой день рождения фюрер намеревался провести как обычно. Для гостей были приготовлены несколько самолетов и апартаменты в его альпийском дворце Бертенсгадене.

Несколько суток Берлин не получал продовольствия, из-за бомбежек не действовал городской водопровод, но ввиду грядущего банкета бомбовый отсек «Хейнкеля» был забит деликатесами, редкими для военного времени: коробками с настоящей вестфальской ветчиной, зальцбургскими колбасами и морскими языками. Как рождественский добряк рыцарь Клобус , адмирал вез ящик шоколада для женщин, отдельно был упакован новый патефон и мягкие игрушки. На полу побрякивали канистры с питьевой водой и ящик старинного рейнского вина из собственной коллекции Денница. Кроме того, адмирал вез стационарную систему для дыхания в случае задымления или прямого попадания в бункер авиационного фугаса. И в довершение подарочной оргии возле кресла Деница стоял объемистый фанерный ящик с сюрпризом.

В эту ночь на столицу Рейха обрушился тотальный бомбовый удар. Воистину зловещий подарок фюреру, точнее, прелюдия к финалу. Гитлер был неравнодушен к музыке и героической поэзии. «Я знаю, об этих днях когда-нибудь сложат поэму, равную „Энеиде“, — как всегда немного напыщенно говорил он. — Я вижу то, что навсегда сокрыто в пучинах времен, в крушениях прежних Атлантид. История повторяет свои уроки. Помните, как пала величавая аристократическая Троя, смятая ордами ахеян, этими посредственностями во главе с рогоносцем! Казалось, все погибло, но Эней воткнул Копье в новые берега! Туда, туда, к новым берегам! » — Гитлер забывался и начинал рассеянно насвистывать песенку из полюбившегося фильма, и его выпуклые глаза сомнамбулы уже не выражали ничего, кроме священного безумия . Адмирал Карл фон Дениц не был безумцем, но он был истинным солдатом, верным присяге. Он так и не смог уверовать в тайную доктрину фюрера, и кое-кто даже считал его туповатым солдафоном, околдованным волшебной дудочкой фюрера, превращающей людей в животных и обратно, но в окружении Адольфа не было более истового служаки и более яростного ненавистника евреев и коммунистов, чем фон Дениц.

Штаб адмирала также состоял из тщательно отобранных, проверенных людей, чья чистая раса и личное мужество не вызывали сомнений. Адмирал не верил в чудо, но он все еще верил в германский гений, который в ледяных пустынях Антарктиды создал неприступную крепость — Шангриллу. И Копье скоро будет там! Об этом знали лишь приближенные и именно ему, Карлу фон Деницу, была доверена миссия по доставке Копья. Вспоминая свой последний разговор с фюрером с глазу на глаз, Дениц всякий раз доставал из кармана измятый платок и прижимал к глазам.

— Не все погибло, мой верный Дениц! — Гитлер положил ладонь на плечо адмирала. — Четвертый Рейх возродится под Южным Крестом! Ледяные поля Новой Швабии будут засеяны «зубами дракона» и семенами возмездия!

Назойливый перестук прервал мысли адмирала. Неделю назад бомбардировщик был наскоро переоборудован для перевозки важных пассажиров, и неприхотливый работяга ночного бомбометания превратился в пассажирский самолет на 12 персон, коим и был до переделки в бомбардировщик. Изнутри салон обили красной лакированной кожей и выстлали войлоком, и этот ритмичный дробный звук не мог просочиться снаружи.

Адмирал недовольно поежился: его адъютант от СС барон фон Вайстор барабанил пальцами по обшивке, словно по клавишам. Адмирал вопросительно посмотрел на Вайстора.

— Полет Валькирии, — почтительно пояснил Вайстор. — Такие минуты и такие виды, — он кивнул вниз на дымящиеся развалины и выгоревший купол рейхстага, — нуждаются в музыкальном сопровождении. Там, внизу, сама Валькирия целует героев в губы и подносит жертвенную чашу…

— Да, наш великий город все больше похож на жертвенную чашу, — печально согласился фон Дениц, искоса глядя на адъютанта.