ЮРИЙ МУХИН - СССР имени БЕРИЯ

4 сентября 1948 года Советский Союз и ВКП(б) похоронили одного из своих вождей – Андрея Александровича Жданова. После похорон Сталин пригласил членов Политбюро и секретарей ЦК помянуть товарища на свою дачу.

На кухне дачи повар жарил к поминкам блины, и забежавшая за посудой Валентина Истомина настойчиво потребовала:

– Главное – кутью сварите.

– Валя, ну какая кутья, они же в бога не верят.

– Верят – не верят, поминки ведь, как без кутьи?

А в столовой Валентина и Матрена Бутусова заранее раскладывали на столе приборы, сервировали тарелки, рюмки и фужеры, бутылки с минеральной водой, потом поставили принесенные с кухни блюда с блинами и тарелки с кутьей. На столике сбоку обеденного стола уже стояли запасные стопки глубоких и мелких тарелок, закрытые судки с пищей. Наконец вошел комендант дачи Орлов с подоткнутым за ремень в виде фартука полотенцем, он нес в руках большую супницу.

– Матрена, подвинь тарелки, я щи поставлю.

Бутусова помогла разместить супницу и мельком взглянула в окно на улицу.

– Едут!

Орлов сдернул с пояса полотенце и вышел в коридор встречать Сталина и гостей. В обязанности Орлова и дежурных комендантов входило поддержание здания дачи в порядке и охрана его, поскольку телохранители все время находились при Сталине.

В прихожей открылась входная дверь, впустив телохранителя, тот, быстро окинув взглядом прихожую и кивнув Орлову, придержал дверь, дав войти Сталину и остальным.

У всех на рукавах были черно-красные траурные повязки.

После того, как Сталин снял фуражку и положил ее на вешалку, к нему подошел комендант.

– Все готово, товарищ Сталин, какое вино поставить на стол?

– Водку, – Сталин тяжело вздохнул. – Вино и коньяк поставьте сбоку, если кто захочет.

Поминки продолжались уже около часа, и тяжесть атмосферы этого застолья чувствовалась даже через двери столовой, у которой, как обычно, сидел телохранитель Сталина и стояла Матрена на случай, если потребуется что-то подать.

– Любил он его, – прервала Бутусова молчание, – Что, не видно, что ли, было, как он веселел, когда Жданов приезжал?

А в столовой сидевший справа возле Сталина Молотов уговаривал:

– Коба, ну ты же поешь хоть что-нибудь, что же ты пьешь не закусывая?

– Кусок в горло не идет… Мы, старики, небо коптим, а молодые умирают, – сетовал Сталин с отрешенным взглядом.

Он сидел на своем месте в торце стола в маршальском, расстегнутом на несколько пуговиц кителе, и было видно, как взмокла от пота нательная рубаха. Сидевший слева Берия встал и принес Сталину тарелку щей, тот поблагодарил кивком, но съел только пару ложек.

Поднялся Кузнецов.

– Товарищи! Разрешите и мне слово сказать.

Все налили. Берия налил Сталину треть рюмки, но Сталин задержал руку Берии, требуя налить полную. Берия налил и посмотрел на Молотова взглядом «что я могу поделать?». Молотов в ответ сделал расстроенное движение головой.

Кузнецов продолжил.

– Мы с товарищем Вознесенским и товарищем Попковым присутствовали при вскрытии тела товарища Жданова.

Мы докладывали Политбюро… Такое сердце! Такого большевика! Сгорел в борьбе за коммунизм, как Данко. Он был нам больше чем учитель, товарищ Жданов для нас, ленинградцев, был вторым отцом, он… – Кузнецов всхлипывает,- …извините – не могу говорить.

В это время за Кузнецовым искоса с интересом наблюдал Хрущев, а Сталин приподнял вверх рюмку и выпил до дна. Все последовали его примеру.

После поминок гости расходились, прощаясь со стоящим в коридоре и слегка покачивающимся Сталиным. Последними прощались Берия и Молотов.

– Коба, ложись отдыхать, сегодня был тяжелый день, – попросил Молотов.

– Рано еще. Цветы вот надо полить, жара стоит…

Берия и Молотов вышли и спустились по ступенькам.

Вдруг Берия остановился и повернулся лицом к ветерку.

– А ветер-то к вечеру холодный! – заметил он.

Молотов тоже остановился и, почувствовав на лице температуру ветра, понял, о чем подумал Берия. Он повернулся и снова вошел в дом.. Сидевший в прихожей телохранитель встал и как бы невзначай закрыл собою проход.

– Товарищ?.. – спросил Молотов.

– Старостин, – отрекомендовался телохранитель.

– Товарищ Старостин, товарищ Сталин сейчас разгорячен и вспотел, а на улице начался холодный ветер. Если товарищ Сталин захочет пойти на улицу цветы поливать, то вы его не пускайте.

– Слушаюсь, товарищ Молотов! – ответил растерявшийся Старостин За его спиной в коридоре появилась Матрена, вынесшая из столовой поднос с грязной посудой.- Сам пьет! Ей-ей, я его таким никогда не видела, – сообщила она с круглыми глазами Старостину.

Тот растерялся еще больше. Вышел на крыльцо, тревожно подставил ветру лицо, зашел в дом и запер на ключ входную дверь. Вынул ключ из двери и обшарил взглядом прихожую в поисках места, куда его спрятать, затем сунул в карман, сел, снова встал, вставил ключ в скважину и с усилием заклинил его в замке поворотом до отказа. Снова сел на свой стул. В прихожую, покачиваясь, вошел Сталин в расстегнутом кителе, Старостин встал и спиной заслонил входную дверь.

– Товарищ, Сталин, вам нельзя на улицу, простудитесь.

– Отойдите от двери! – скомандовал Сталин.

– Товарищ Сталин, ну нельзя вам… – взмолился Старостин.

– Отойдите!!

Старостин отошел, Сталин, пошатываясь, подошел к двери и попытался ее открыть, затем некоторое время безуспешно пробовал повернуть ключ в замке.

– Откройте! – скомандовал он.

– Не буду!

– Откройте!!

– Не буду!

– Завтра передайте Власику – вы у меня больше не служите!

– Слушаюсь, товарищ Сталин!

Сталин повернулся и, пошатываясь, ушел внутрь дома.

Утром следующего дня Сталин встал довольно рано, и Старостин, который уже собрал вещи, по шуму воды в ванной догадался, что Сталин уже умылся и ему можно предлагать завтрак. Он тут же сообщил об этом Бутусовой.

Когда Матрена внесла завтрак, Сталин уже сидел за рабочим столом и работал с документами. На столе между бумагами стояли пустая бутылка «Боржоми» и стакан.

– Доброе утро, товарищ Сталин!

– Доброе утро, Матрена!- Товарищ Сталин, уберите тут бумаги, я поднос поставлю.

– И после того, как Сталин освободил от бумаг угол стола, Бутусова поставила поднос и сообщила: – Тут вот кислое молочко, холодненькое.

Сталин залпом отпил половину стакана, вытер губы салфеткой:

– Вкусно!

– А у нас и рассол есть огуречный… – Но, увидев вопросительный взгляд Сталина, Матрена тут же быстро поправилась:

– Это я так сказала.

– Спасибо, не надо. Матрена, позови Старостина.

– Сейчас, – горестно пообещала Матрена, жалевшая и Старостина и надеявшаяся, что Сталин про вчерашнее забудет.