Элис Клэр - Пепел стихий

На краткий миг Эсиллт прильнула к аббатисе, позволив себя утешить. Но затем снова отстранилась.

Пристально глядя в глаза Элевайз, она произнесла:

— Не будьте ко мне добры, аббатиса!

— Но…

Эсиллт заплакала. Вытирая слезы, она встала, направилась к прачечной, потом обернулась, попыталась улыбнуться и сказала:

— Берегите вашу доброту для других. Как бы сильно я ни хотела принять ее, я не могу.

Улыбка исчезла.

— Я ее не стою, — шепотом добавила Эсиллт.

Она вошла внутрь и закрыла дверь.

Некоторое время Элевайз сидела в солнечных лучах, сосредоточенно размышляя. Она испытывала сильное желание немедленно позвать Эсиллт и задать ей несколько прямых вопросов.

Но принесло бы это какую-нибудь пользу?

Не лучше ли дать Эсиллт успокоиться, прийти в себя? Боже милостивый, ведь дитя, возможно, все еще не оправилось от потрясения!

Элевайз все более и более убеждалась, что знает, почему Эсиллт была в лесу и почему она не могла — и не хотела — объяснить это. Аббатиса подумала, что Эсиллт — благородная девушка. По-своему.

Вздохнув, Элевайз встала и отправилась на поиски сестры Калисты.

Немного позже, направляясь в церковь аббатства — до Часа шестого оставалось еще полчаса, и Элевайз хотела помолиться в одиночестве, — она тщетно пыталась побороть раздражение, оставшееся от разговора с сестрой Калистой.

Несмотря на все попытки аббатисы, несмотря на брошенное в лицо девушки обвинение, что она чего-то не договаривает, Калиста упрямо повторяла одно и тоже: «Пошла погулять в лес и, очарованная цветами и деревьями, потеряла счет времени».

Опустившись на колени, Элевайз тихо начала:

— Боже Всемогущий, молю, помоги мне найти истину…

Единственное, в чем Элевайз была абсолютно уверена: пока еще она не приблизилась к истине ни на йоту.

В расследовании смерти Юэна, равно как и в поисках того, кто убил Хамма, Жосс вряд ли мог ожидать от кого-либо помощи.

Юэн действительно жил со своей вечно ноющей, всем недовольной матерью до самой ее смерти. «Кончина была прямо-таки благом для этой страдалицы, — сообщил Жоссу один старик, единственный хоть сколько-нибудь полезный источник сведений, — потому как Юэн — никчемная тварь и заноза, вот что я вам скажу».

Картина получалась следующая: оболтус рос без отца, с ворчливой и не слишком умной матерью, дома старался бывать как можно реже, за свою жизнь шагу ни для кого не сделал как в прямом, так и в переносном смысле, а скудное пропитание добывал от случая к случаю браконьерством и воровством. По словам того же старика, если бы кто-то делал за него и это, сам он и пальцем не пошевелил бы.

Но вот жизнь приняла новый оборот, думал Жосс, мысленно восполняя отсутствующие сведения. Юэн объединил усилия с Хаммом Робинсоном и Сифом Миллером в рискованном предприятии и в результате лишился жизни. Как, впрочем, и Хамм. Судя по всему, не очень-то большая потеря для мира.

«Нет, ты неправ! — сурово попенял себе Жосс. — Ты думаешь в точности как шериф Пелем. А ведь Юэн мертв. Его жестоко закололи кинжалом».

Жосс сам слышал вопли несчастного и очень хорошо понимал, что это не было ни быстрой, ни безболезненной смертью.

Последними, с кем он поговорил, были два селянина, которые гнали свиней к убогим домишкам в полумиле от того места, где жила вдова Хамма. Они почти ничего не добавили к сведениям о Юэне, за исключением одного замечания: «Видать, это Сиф Миллер и укокал его; они вечно цапались».

И повторили ту постыдную мысль самого Жосса: «Поделом им обоим, и ему и Хамму Робинсону».

«Если шериф Пелем поговорит с этими двумя, — сказал себе Жосс, поблагодарив селян и повернув коня, — то Сифа завтра же вздернут на первой попавшейся виселице».

Направив коня по тропе, ведущей в лес, Жосс принялся размышлять, как ему лучше вести осмотр места преступления, и вдруг увидел всадника.

Человек выехал из леса.

— Добрый день, сэр Жосс! — крикнул всадник, оказавшись в пределах слышимости.

Это был молодой — не более тридцати лет — человек с непокрытой головой. Хорошо одетый, он ехал на превосходном коне; искусно украшенная сбруя выглядела совсем новой. На руке мужчины, защищенной толстой кожаной перчаткой, сидела соколиха с путами на ногах; голову птицы прикрывал колпачок.

— И вам доброго дня, Тобиас, — ответил Жосс.

— Чудесное утро для соколиной охоты! — воскликнул Тобиас и гордо указал на птицу. — Мы здесь не больше часа, а она уже поймала кролика и двух полевок!

— Красивая птица, — сказал Жосс. — Какой породы?

— Это сапсан. Их еще называют соколы-пилигримы. — Тобиас натянул поводья, его конь послушно остановился, и всадник свободной рукой погладил птицу по голове. — А знаете, почему?

— Нет.

— Потому что их ловят во время перелета с тех мест, где они дают потомство.

— Ах, вот как!

«Интересно, он сознательно морочит мне голову? — подумал Жосс. — Надеется, я не спрошу, что он здесь делает? Если так, он надеется напрасно».

— Вы выехали из дома сегодня утром?

— Сегодня утром?

Минутное замешательство. Потом с широкой улыбкой:

— Нет, что вы! У меня поблизости есть друзья, славные люди, которые разделяют мои… мои увлечения. Они с радостью предлагают мне свое гостеприимство, когда я бываю в этих краях.

— Те люди, с которыми вы охотитесь?

Опять обезоруживающая улыбка.

— Охочусь? Да, сэр Жосс. — И вдруг, с поспешностью, почти заставшей Жосса врасплох, он превратился из человека, отвечающего на вопросы, в человека, их задающего: — А вы, сэр рыцарь? Куда вы направляетесь?

Так как тропа вела в чащу, ответ мог быть только один.

— В лес. Прошлой ночью там погиб человек. Его убили. Как представитель короля, я расследую эту смерть.

Жосс хорошо знал, что король Ричард и слыхом не слыхивал об этом убийстве, равно как о том, что Жосс находится в этих местах. Но открывать это Тобиасу Дюрану не было необходимости.

Однако молодой человек повел себя не так, как того ожидал Жосс. В его взгляде не появилось ни малейшей опаски. Тобиас повернул своего коня и с жаром заговорил:

— Как это ужасно! Вы должны позволить мне помочь вам, сэр Жосс! Во-первых, одна голова хорошо, а две лучше, а во-вторых — если где-то здесь было совершено убийство, вам просто опасно ходить в лес одному!

Меньше всего Жоссу сейчас нужна была компания. Он протестующе поднял руку.

— Это очень любезно с вашей стороны, Тобиас, однако я предпочитаю работать один. Простите мне мою прямоту, но люди, неопытные в таких делах, могут нечаянно уничтожить важные свидетельства. Следы, знаете ли, и все такое прочее.

Тобиас понимающе кивнул.

— Да, согласен. Вы не хотите, чтобы моя неуклюжая нога затоптала свидетельство! — Он захохотал. — Тогда я пожелаю вам хорошего дня и хорошей «охоты» и оставлю вас в одиночестве.