Филипп Ванденбер - Восьмой грех

– Как, вы сказали, ее зовут?

– Синьора Феллини, второй этаж!

Пожилой мужчина смерил Катерину долгим взглядом, в котором определенно читалось недоверие. Но когда девушка дружелюбно улыбнулась ему, он достал ключ и, открыв дверь, спросил:

– А вы уже позвонили?

– Нет, я хочу удивить синьору Феллини. - Катерина помахала букетом цветов.

– Ну тогда проходите, - сказал пожилой мужчина и распахнул входную дверь. - Половину пути нам предстоит преодолеть вместе, я живу на четвертом этаже.

Стены парадного были обложены зеленым мрамором, лифт, находящийся посередине, излучал богатство и ухоженность. Его двери из красного дерева и полированного стекла открылись почти бесшумно.

– После вас, - сказал мужчина, пропуская Катерину вперед. Потом он нажал кнопку II и кнопку IV и, взглянув на букет, поинтересовался: - Особый повод?

Катерина покачала головой:

– Нет, без особого повода. Просто так.

Лифт мягко остановился на втором этаже. Катерина учтиво попрощалась с пожилым мужчиной. Лифт поехал дальше.

Из-за двустворчатой двери доносилась громкая музыка, что не очень соответствовало тому благосостоянию, которое ца рило в этом доме. Катерина напрасно искала табличку с именем: в стене был утопленный звонок - и больше ничего.

Катерина позвонила.

Громкая музыка внезапно прекратилась. Девушка слышала, как кто-то ходил в глубине квартиры. Наконец она различила приближающиеся шаги. Дверь приоткрылась.

– Синьора Феллини? - спросила Катерина, хотя она уже давно знала, как выглядит бывшая консьержка. На хозяйке

«была розовая комбинация и безбожно дорогие туфли на высоком каблуке из «Ргасіа». Между пальцев правой руки у нее торчала сигарета, женщина немного покачивалась. Она, без сомнения, была пьяна.

– Что вам надо? - спросила она охрипшим голосом и перевела взгляд на букет.

– Я хочу передать вам цветы, - ответила Катерина. - Они от господина Гонзаги.

Не успела Катерина произнести последнее слово, как дверь захлопнулась у нее перед носом. Свою встречу с Феллини журналистка представляла по-другому. Теперь же она чувствовала себя пристыженной. На такую реакцию она явно не рассчитывала и сердилась на себя. Она уже хотела развернуться и уйти, как дверь снова открылась.

– Проходите, - сказала синьора Феллини, успевшая за это время накинуть купальный халат.

Катерина бы/га так ошеломлена, что поначалу стояла как вкопанная. Только когда Феллини, прищурив глаза, приглашающе кивнула, Катерина последовала за ней.

– Вы должны меня понять, - сразу затараторила синьора, пока они шли через темную прихожую, - я здесь недавно, а вокруг столько слухов об ограблениях. Становишься недоверчивым.

– Да, осторожность никогда не помешает, - с пониманием ответила Катерина, - хотя, признаться, я никогда бы не подумала, что меня можно принять за грабителя.

– Я даже не могу объяснить, почему у меня возникли по д«прения. Простите.

– Да ничего.

В тускло освещенной гостиной Катерина вручила синьоре букет. Она специально выбрала лилии - именно эти цветы, вернее, их запах ассоциировался у нее с церковниками. Ни один цветок не изображали так часто в христианской иконописи, как этот. Поскольку мякоть его стебля пахнет молоком, лилию считают символом непорочного зачатия, а сам цветок означает «невинность».

– Так от кого, вы говорите, цветы? - спросила Феллини с плохо скрываемым безразличием.

– От господина Гонзаги, - ответила Катерина. - Я ведь уже сказала!

– Ах, Гонзага. Нуда, конечно! - Поведение женщины свидетельствовало о том, что ей очень редко дарили цветы.

– Я не хочу занимать ваше драгоценное время, - вежливо произнесла Катерина и сделала вид, будто собирается уходить. Ее план сработал.

– У меня достаточно времени, - ответила хозяйка. - Понимаете, я в этой большой квартире одна как перст. К тому же этот дом находится в респектабельном районе, а я только недавно сюда переехала и совершенно ничего здесь не знаю. По будням я хожу по рынкам города. Это помогает мне отвлечься. Раньше, когда я работала консьержкой, было веселее, всегда что-нибудь случалось.

– Консьержкой?- Катерина изобразила удивление. Она обвела взглядом огромную комнату, в которой терялись несколько безвкусных предметов мебели, и сказала: - Наследство? Вас можно поздравить!

Синьора Феллини кивнула.

– Нет, материальных проблем у меня нет. Но… - Жен щина была в явном замешательстве. - Как же имя дарителя букета?

– Господин Гонзага, государственный секретарь! - Катерина заметила волнение Феллини.

Та была сильно смущена и, как плохая актриса, пыталась скрыть свою неуверенность:

– Да, вероятно, эти цветы действительно от государственного секретаря Гонзаги. Но разве такое может быть?

– Почему нет, вы же знаете государственного секретаря лично?

– В общем-то, пет… Это было лишь мимолетное знакомство. Нет, я его совсем не знаю.

– Должно быть, он отвратительный человек, жестокий, если речь идет' об интересах курии.

– Да, вы правы.

– Значит, Филиппе Гонзага все-таки вам знаком. Синьора бросила взгляд на букет, который она положила на

старое потертое кресло.

– Конечно, я знаю Гонзагу, - вдруг сказала она, - я его знаю даже слишком хорошо! - Едва Феллини произнесла эти слова, как сама испугалась своей болтливости. - Ах, забудьте! - воскликнула она. - Я слишком много говорю. Мне не хотелось бы нагружать вас своими проблемами.

– Проблемами? Простите меня, синьора, вы живете в роскошной квартире, в лучшем районе Рима. Я действительно вам завидую! Из вашего окна открывается прекрасный вид на Эн-гельсбург и Ватикан! И вы говорите о каких-то проблемах? Кстати, меня зовут Маргарита Моргутта. - Катерина протянула хозяйке руку.

– Красивое имя. - Синьора Феллини ответила вялым рукопожатием.

– Я тоже так считаю, - сказала Катерина, а сама подумала: «Принимая во внимание тот факт, что имя придумано на скорую руку, звучит оно действительно неплохо».

– Вам, наверное, трудно будет поверить, но вид Ватикана скорее угнетает меня, чем приносит радость. - Феллини нахмурилась.

– Честно говоря, при всем желании я не могу согласиться с вашими словами. Собор Святого Петра - один из самых изпостных и самых величественных во всей Италии, - возрази та гостья.

– Возможно, вы правы, - ответила синьора Феллини, - по это еще не значит, что дела за этими стенами творятся такие же величественные. Вы не хотите глоточек?

Не дожидаясь ответа, Феллини подошла к столику, на котором стояла бутылка красного вина, взяла бокал и налила чуть ли не до краев. Феллини подала Катерине бокал с пора-(ительной уверенностью и предложила присесть на затертый диван.

– Я всего чуть-чуть, - извинилась Катерина и пригубила вино из переполненного бокала. Потом она села на диван и с удовольствием смотрела на то, как синьора сделала три больших глотка из своего бокала, тоже до краев наполненного.