Питер Акройд - Лондонские сочинители

В зале библиотеки, между окном и стеллажами, висел гобелен, изображавший сцену из Нового Завета: Иисус с первосвященниками во храме. Из полотна выбилось несколько ниток; повинуясь безотчетному порыву, Уильям выдернул их, сунул в карман и обернулся. Наблюдавший за ним чернокожий слуга с улыбкой покачал головой. Поскольку остальные были поглощены завещанием Шекспира, Уильям подошел к негритенку:

— На память взял, — объяснил он мальчику.

Огромные, влажные глаза испуганно смотрели на Уильяма снизу вверх — будто сквозь слой воды.

— Ко мне это касательства не имеет, сэр.

Уильям был поражен его безупречным английским. Возможно, ребенок родился в Англии. Прежде Уильяму всего раз довелось встретить негра: тот подметал мостовую на перекрестке возле Лондонского камня, [67] Лондонский камень — древний валун примерно двух футов в высоту, который, по поверью, троянец Брут после падения Трои и долгих скитаний привез в будущий Лондон как талисман. Эта реликвия и сейчас лежит за решеткой на Каннон-стрит. но разговаривать, судя по всему, не умел вообще.

— Давно ты тут работаешь?

— С раннего детства, сэр. Меня привезли из-за океана и здесь выкупили.

Уильям не очень понял, что значит «выкупили»; ясно было одно: мальчик толкует о чем-то связанном с долгом или покупкой. Впрочем, не исключено, что он говорил о купели, в которой его крестили.

Элис, мать маленького Джозефа, привела его на судно, отплывавшее с Барбадоса с грузом сахарного тростника. Незадолго до того Элис стала любовницей капитана и вымолила у него разрешение взять с собой в Англию ее малолетнего сына. Джозефу тогда было шесть лет от роду. По прибытии в Лондон капитан отвел мать с сыном на Уоппинг-Хай-стрит, к протестантскому миссионерскому приюту для моряков, и приказал ждать там его возвращения. Они просидели на ступеньках миссии всю ночь. Наутро Элис велела Джозефу дожидаться капитана, а сама пошла раздобыть еды. Больше она не вернулась. Во всяком случае, не вернулась в течение семи часов, а через семь часов у входа появилась Ханна Карлайл и обнаружила чернокожего малыша, клубочком свернувшегося у входа в миссию. «Господь всемилостивый, что это?» — изумленно спросила Ханна, ни к кому конкретно не обращаясь. Мальчик изъяснялся только на родном наречии, и Ханна не поняла ни слова из того, что он лопотал. «Помилуй тебя Господь за твой варварский язык, — сказала она. — Кожа у тебя черная, но душа бела как снег. [68] Парафраз цитаты из стихотворения английского поэта и художника Уильяма Блейка (1757–1827) «Черный мальчик»: «…и черен я — одна душа бела». Перевод С. Маршака. И послан ты сюда не случайно».

Окрестная ребятня, незаконнорожденные отпрыски моряков, не особенно прохаживалась насчет цвета кожи найденыша. Дети росли как трава в поле и носились очертя голову по портовым закоулкам, среди пакгаузов и складов. Странный это был мир; Джозефу казалось, будто море входит прямо в город. Ветер здесь дул морской, и птицы летали морские. Канаты и мачты, бочки и сходни — все представлялось ему большущим, вынесенным на сушу кораблем.

В конце концов Ханна Карлайл забрала Джозефа с Уоппинг-стрит и отдала своей двоюродной сестре, работавшей экономкой в доме клира на Феттер-лейн. Воспитанием мальчика занялись доктор Парр и доктор Уорбертон. Они учили его английскому языку, от них он и перенял несколько старомодную манеру изъясняться, сильно удивившую Уильяма Айрленда. Кроме того, теологи по очереди делили с Джозефом постель. Доктор Парр мастурбировал, взяв в рот членик Джозефа, а доктор Уорбертон просто ласкал и тискал мальчика, после чего со вздохом отправлялся в свою комнату.

— Вероятно, вам будет интересно узнать, что меня зовут Шекспир. Джозеф Шекспир.

Уильям не мог сдержать улыбки.

— С чего вдруг?

— Такое имя давали несчастным рабам, сэр. В шутку.

Доктор Парр тем временем продолжал читать завещание:

— Наши жалкие, убогие помыслы возносятся к горним пределам, а потом, точно снег с голых дерев, валятся вниз, тают и развеиваются, как дым, словно и не было их никогда. — Доктор Парр вытянул из-под манжета белый носовой платок и утер рот. — Эти слова должны звучать со всех амвонов Англии.

Сделав вид, что ему нужно узнать, который час, Уильям подошел к отцу и шепнул ему на ухо:

— Это уж апокрифом никак не назовут.

— В наших богослужебных текстах нередко встречаются изысканные обороты, — сказал Уорбертон. — Литании прямо-таки изобилуют красотами. Однако этот человек превзошел нас всех. Его творение дышит искренним чувством.

— Но Шекспиров ли это слог? — спросил Уильям.

— Несомненно. Данное завещание должно стать достоянием всего мира.

— Я намерен написать о нем эссе в «Джентльменз мэгэзин», — заявил Сэмюэл Айрленд.

Сын удивленно посмотрел на него.

Потом они не спеша выпили еще по рюмочке хереса и снова провозгласили тост за Барда; наконец доктор Парр и доктор Уорбертон проводили гостей к выходу.

— Для нас большая честь даже просто коснуться бумаги, на которой писал Шекспир, — сказал Парр.

— Вы нас осчастливили, мистер Айрленд, — сказал Уорбертон, вперив настороженный взгляд в переулок, словно ждал появления в нем неприятельской армии. — Доставили нам возвышенную радость.

Когда Айрленды переходили Феттер-лейн, Уильям схватил отца за руку:

— Я и не знал, что вы пишете эссе.

— А почему бы и нет?

— Вы могли бы сказать мне об этом, отец.

— Чтобы отец испрашивал разрешения у собственного сына?! Так, по-твоему, положено?

— Надо было посоветоваться со мной.

— Посоветоваться?! О чем тут советоваться? Правильно сказал старина Уорбертон: эту новость необходимо сообщить всему миру.

По правде говоря, Уильям сам собирался написать статью на ту же тему. С того дня, когда он показал отцу первый документ с подписью Шекспира, он лелеял честолюбивую мечту стать автором целой серии биографических эссе о великом драматурге. Имя Барда откроет ему дверь в литературно-издательский мир.

— Отец, могут ведь найтись и другие люди, не хуже вас владеющие пером.

— Никто так, как мы, предмета не знает. А!.. Уж не себя ли ты имеешь в виду?

Уильям вспыхнул.

— У меня прав на это не меньше, чем у вас.

— Ты еще юнец, Уильям. Не владеешь азами сочинительства.

— Откуда вам знать?

— Sensus communis. Здравый смысл подсказывает. Я тебя насквозь вижу.

Уильям вдруг разозлился не на шутку.

— Навряд ли вы сказали бы подобное юному Мильтону. Или Поупу. А Чаттертон [69] Чаттертон Томас (1752–1770) — английский поэт, написал несколько поэм, которые он выдавал за произведения вымышленного бристольского поэта XV в. Томаса Роули; покончил с собой. в моем возрасте уже умер.